Они полюбили одно солнце

Руки в кровь, тело ноет, дыхание быстрое, тяжёлое. Взгляд насыщенных зеленых глаз сталкивается со светло-фиолетового цвета взором. И будто напряжение — чувства, самообладание натягиваются, как струны, которые вот-вот лопнуть должны. Хината уже и не Хината вовсе — наверное, чем-то она сейчас похожа на разъярённую кошку. Вся напряглась, сощурилась, готовая к внезапному броску. Да мало ли? Сакура тоже такая же: сжала кулаки, набрав чакры; её волосы чуть-чуть, совсем немного, растрепались. Просто обе полюбили одно солнце. По-своему — по-настоящему или от безысходности. Мгновение, лишь одно, промелькнувшее перед глазами — и вроде бы атаковали друг друга, но сидят в обнимку, почти плачут. Знают ведь, что в такие моменты и ближе никого быть не может, чем соперница и немного подруга по несчастью. А так — безмолвие. Неслышное, но лёгкое, словно пух; просто расслабиться и не знать, кто рядом, для чего рядом. Главное — что близко, чтобы обнять было можно, уткнувшись в плечо или в волосы, которые пахнут немного землёй и немного лавандой. И свободнее же? Она крепко сжала губы и отвела взгляд. Кажется, что даже воздух стал морозным после произнесённого суховатым тоном слова. У Хинаты день рождения. И удивительно, что Сакура решила сделать такой подарок, до боли в голове желанный, но поддельный, застывший. Бесполезный. — Прости, — ветер подул, бережно зашуршал по листьям; листья шептались, то тихо, то громко, но Хьюга даже не стремилась понять, о чём они таят. Это лишь листья. По коже пробежались мурашки, словно воздух опускается по телу, окатывая слегка леденящим душу дыханием. Розововолосая смотрит свободно и настороженно, будто и не она только что однотонно извинялась, а кто-то совсем-совсем другой. Просто это соперничество, ни для кого, кроме них, не существующее, крайне сильно и глубоко въедается в кожу, в душу, в слёзы на глазах и в презрение к самой себе. Просто они полюбили одного человека. Первая — искреннее, другая — в благодарность. Вымученная улыбка, которая обязана быть чуть наивной, но в целое море настоящей — подарок самой себе. — К-конечно. Да и не за что, — честная фальшь. Но ведь это было ожидаемо, да? Сакура точно облегчённого обнимает Хинату, шепчет поздравления и целует по-дружески в щёку, немного порозовевшую, как обычно бывает с Хьюга. И улыбается ласково, будто и не играет вовсе; так и торопит улыбнуться тоже, а затем уже вдвоём засмеяться. Насмехаться над глупой вспышкой противоречия. И знать, что играешь даже сейчас. Ведь эти извинения — лишь слова; прощение — тоже, ничего не означающее. Безусловно, неоспоримо. Они необычную игру начали: быть подругами, являясь соперницами. И ни за что не скажут истину. Только взгляд насыщенно зелёных глаз будет искать светло-фиолетового цвета взор, и наоборот. Друг в друге они видят себя, как отражение в зеркале. — Скажи мне, что мы делаем?