Song for the lonely

This is a song for the lonely When your dreams won't come true Can you hear this prayer 'Coz someone's there for you Я проиграла, я с треском провалилась, я не смогла. Она за ним замужем, она ждет от него ребенка, а мне ждать уже нечего. И меня тоже никто не ждет. Я даже не уверена, что кто-то заметил, если бы я исчезла из этого мира. Из этой насквозь лживой действительности. Наверное, Максу не хватало бы меня как финансового компаньона, но не более того. Сегодня я узнала, что у них с Викой будет ребенок. Она пришла домой сияющая и счастливая, сказала, что была у врача, и что осмотр показал, что она беременна. Макс подхватил её на руки и закружил по комнате, он мгновенно забыл о контракте, который мы с ним составляли. Внутри меня что-то оборвалось, видимо, выглядела я настолько жалко, что даже Константин не стал язвить. Я не хотела больше оставаться в том доме, просто вышла на улицу, даже не попрощавшись. Мне было больно, больно оттого, что я не смогла за 10 лет сделать того, что няня Вика сделала меньше чем за год. Я поехала в квартиру, в которой меня тоже никто не ждал, даже Каштанка. Я подарила её дочери своей домработницы, о собаке она позаботится лучше. Открыв дверь, я с наслаждением сбросила с себя эти идиотские шпильки, от которых так устают ноги, но которые мне необходимо носить и делать вид, что мне совершенно не тяжело. Ложь. Я почти каждую неделю бегаю в косметический кабинет, чтобы избавиться от мозолей. Плюхнувшись на диван, я включила телевизор, чтобы заглушить боль или убить время, которое должно лечить. Скоро Новый год, очередной праздник, который я буду встречать одна. А раньше я встречала его с Максом, но теперь все иначе, у него есть Вика. Я не могу смотреть на то, как они обнимаются и целуются, как они счастливы. Разве это плохо – хотеть быть счастливой? Я очень этого хотела. Сейчас мне уже ничего не надо. Суббота, 6 вечера, а по телевизору показывают какую-то муть. Вокальные потуги очередных мальчиков и девочек очередного шоу, реклама, обещающая, что в жизни сразу все наладится, как только я куплю стиральный порошок, набор посуды и кастрюлек, кухонный комбайн, коробку сока… Ложь. Я выключила телевизор и стала мерить комнату шагами. Мечась, как загнанный зверь, по всей квартире, я поняла, что не могу больше здесь находиться. Среди экстравагантных новейших дизайнерских решений мне не хватало воздуха. Я хотела на свободу, просто побродить по улице, не заходя ни в какие модные рестораны. Там обязательно оказались бы какие-то знакомые, с ними пришлось бы расцеловаться и усиленно изображать, что в восторге от новых оригинальных духов, пахнущих опилками или бензином. Или нахваливать какую-нибудь жуткую шмотку от супер крутого модельера. Ложь… Я не хотела, чтобы меня кто-то узнал, поэтому смыла всю косметику в ванной. Отрыв в шкафу сапоги не на шпильке и самый обыкновенный пуховик, я взглянула на себя в зеркало. Оттуда на меня смотрела совершенно обыкновенная женщина, каких тысячи в городе. Отлично. На улице шел снег, как и положено зимой. Пушистыми хлопьями он медленно опускался на асфальт, успевший стать белым. Красиво, как в кино. Постоянно разъезжая в машине, я не замечала этого. В кармане у меня лежал только кошелек с несущественной суммой, я не собиралась заходить в магазин. Мобильник я «забыла» дома, в этот вечер никто не помешает мне. Ноги сами понесли меня по улице. Я не знала, куда я иду, двигалась я чисто механически. Думать не хотелось ни о чем, но какие-то непонятные мысли роились в голове, даже не мысли, а отрывки из когда-то услышанных песен и разговоров. Через 20 минут я уже ушла в себя. Единственное, что я еще замечала, это падающий снег, который особенно красиво смотрелся под светом фонарей. Еще я старалась ни с кем не столкнуться, я не хотела, чтобы меня кто-то касался. Мне казалось, что если кто-то нечаянно меня заденет, то я разобьюсь на тысячи осколков. Проходя по какому-то переулку, я увидела знакомую машину и её хозяина, выходившего из ресторана с какими-то людьми. Немного подумав, я поняла, что владелец фургоноподобного Шевроле – наш деловой партнер, а его спутники – наши конкуренты. Стало быть, фирму Шаталина хотят «развести», хотя, сделать это могут и с кем-то другим. Надо же, а прикидывались друзьями. Опять ложь. Я стала немного замерзать и почти не понимала, где нахожусь. Впереди замаячила буква М – метро. Давно я там не была. Я купила жетон и спустилась на эскалаторе. Станция изменилась: раньше не было ларьков, в которых продавались шарфы, шапки и какие-то накидки, газетных киосков – тоже. Еще появились люди, предлагавшие купить дипломы, аттестаты и больничные. Но дух метро не изменился. Я с удовольствием почувствовала, как из тоннеля подул ветер, предупреждая скорое прибытие поезда. Я специально прошла к самому последнему вагону, кажется, там когда-то ездило меньше всего людей. Мои ожидания подтвердились. Людей, действительно, было меньше. Войдя в вагон, я оперлась о перила сидения, двери закрылись, поезд тронулся. Я смотрела, как трубы на стенах туннеля меняют высоту расположения. Это было похоже на то, как я, когда была маленькой, наблюдала за линиями передач из движущегося поезда. Провода поднимались и опускались, почему-то это гипнотизировало меня. Бесконечные линии, которые летят за поездом, заглядывают в окно, видят меня и говорят, что я не одинока, что они всегда будут со мной. Наверное, это паранойя, но я смогла убить время и не думать о Вике и Максе. Поезд доехал до конечной станции. Я даже не старалась запомнить её название. Выйдя из перехода, я увидела череду маршруток, ждущих своих пассажиров, которые как-то лениво заполняли салоны. Ноги опять начали свое механическое движение по какому-то незнакомому проспекту. А я снова ныряла в глубины себя. Пыталась понять, зачем я еще живу, думала о своих мечтах и о том, насколько они осуществились. С детства мне казалось, что женщина должна быть сильной и успешной. Я закончила престижный ВУЗ и по знакомству устроилась работать в какое-то очень «хлебное» место. А потом я встретила Шаталина и поняла, что влюбилась с первого взгляда! Это были такие необыкновенные ощущения. Сердце замирало каждый раз, когда я его видела, меня не волновало даже то, что он был женат. В тот момент он хотел заняться постановкой мюзиклов и искал помощника. Ради него я бросила свою работу и стала его секретарем. С тех пор многое изменилось, кроме его отношения ко мне. Для него я так и осталась роботом-финансистом, способным уломать практически любого спонсора и найти нужное количество денег. Он никогда не задумывался, как я это делаю, и никогда не замечал сальных шуточек, отпущенных в мой адрес; он не видел, что я прихожу на работу с черными кругами под глазами от бессонной ночи, проведенной половину в душе, в попытке отмыться, а половину – рыдая в подушку от ненависти к себе. Да, временами приходилось добывать инвестиции и через постель. Но я научилась быть жесткой и хищной. Иногда я так вживалась в роль стервы-карьеристки, что даже Макс пугался моей беспринципности. Он смотрел на меня с беспокойством, такой взгляд у него бывал, когда компьютер начинал «глючить». Но я не оставляла попытки его получить. Когда на горизонте появилась няня Вика, я не приняла её в серьез. Меня раздражало в ней всё: акцент, говорливость, уровень интеллекта. Но она поладила с детьми, а потом и с Максом. Я понимала, что теряю его. Правда, он никогда и не был моим, но мы проводили с ним много времени, на других женщин он не смотрел, храня верность Ольге. Меня это устраивало. Я была самой близкой его женщиной! Приход няни Вики разрушил всё, чего я так долго добивалась. Я и сейчас не понимаю, как он мог её полюбить – такую необразованную, наивно полагающую, что Пастернак – это трава. Теперь они вместе, любят друг друга и ждут ребенка… А я? Что есть у меня кроме карьеры? Ничего… Я не помню, как оказалась около церкви. Почему-то мне захотелось в нее зайти, хотя я не особо верующая. Внутри было темно и холодно, всего градусов на 5 выше, чем на улице. Я редко хожу в церковь, родители не научили меня это делать. Иногда среди спонсоров находились верующие люди, тогда я тоже приходила на службу, похожую на фарс: толстые церковные сановники с лоснящимися лицами бубнили что-то себе под нос, прихожане были известные и влиятельные. Посещать службы стало модным. Но в этой церкви не было той помпезности, не было икон в таких тяжеленных окладах и не было священников в расшитых золотом одеяниях. Здесь вообще было пусто, горело несколько свечей, слегка освещая зал. Я подошла к окошечку и купила самую простую свечу. Нашла единственную икону, которая мне нравится – «Иисус Христос в Гефсиманском саду». Не знаю, что меня в ней притягивает, наверное, темное небо, разрываемое лучами света. Как и моя жизнь – такая же мрачная, изредка освещаемая минутками счастья от мимолетного взгляда Шаталина, от его похвалы и улыбки. Теперь таких лучиков стало меньше, все свое внимание он отдает Вике. Меня может переехать асфальтный каток, а он даже не расстроится. Но, тем не менее, эти лучи символизируют надежду, которая всегда должна оставаться у человека. А у меня даже сил, чтобы во что-то верить не осталось. Засмотревшись на икону, я забыла, что держу в руках горящую свечу, и капля воска упала на мои пальцы. Я поставила свечу в подсвечник и направилась к выходу. На улице снег стал падать чуть медленнее. Снежинки кружили, будто в вальсе, мягко опускаясь на землю. Одна упала мне на нос, немного обжигая холодом. Пора возвращаться в квартиру. Проходя по переходу в метро, я увидела пластмассовую коробку, внутри которой сидел маленький котенок, совсем крохотный, наверное, не старше 5 недель. Он прижимался своим бочком к пластиковой бутылке с водой. Рядом в картонных коробках копошились разномастные щенки. Их много, им теплее, а котенок совсем один, никому не нужный, существующий только для того, чтобы кто-то из жалости бросил горсть мелочи, полагая, что это будет потрачено на корм. Ложь. Котенок вырастет, и его выбросят, ведь он больше не будет так трогательно прижиматься к давно остывшей бутылке, видя в своих снах, что это его мама. Мне стало его жаль. Жаль этого трехцветного котенка, который никому не нужен, никем не любим, как и я. Я сказала тетке, сидящей на коробках, что хочу взять его. Она заметно оживилась, стала называть его ребенком, вспомнила даже примету, что за животное надо дать хоть копеечку, чтобы прижилось. Меня передернуло от отвращения. Продавать детей. Снова ложь. Я протянула ей 150 рублей, деньги тут же скрылись в одном из многочисленных карманов её куртки. Котенок был извлечен из своей пластиковой тюрьмы, поглажен ей якобы на прощание и протянут мне. Я расстегнула пуховик и прижала холодного котенка к груди. Он боялся, прижал к себе свой маленький хвостик и дрожал. Так я и доехала с ним до своей станции метро. Недалеко от дома находился зоомагазин, работающий круглосуточно. Я показала продавщице свое маленькое сокровище и спросила, что мне нужно для него купить. Денег хватило только на самое необходимое: миски, корм и туалет. Все остальное я приобрету позже, после посещения ветеринара. Еще девушка сказала мне, что это девочка, ведь мальчики не бывают трехцветными Я выпустила котенка на пол, когда пришла в квартиру. Он все еще боялся, зато уже отогрелся и больше не дрожал. На полусогнутых лапах, чуть ли не волоча худым пузиком по полу, он стал обнюхиваться, а потом спрятался под диваном. Я оставила его привыкать и осматривать свои новые владения, а сама пошла на кухню, чтобы помыть мисочки и наполнить их едой. Не уверенная, что моя девочка знает, как пользоваться туалетом, я поставила кювет на место, не особо надеясь, что она сообразит, для чего это. Ничего, потом научится. Делать мне ничего не хотелось, поэтому я забралась в кровать. Дверь в спальню я оставила открытой, чтобы моя девочка не думала, что я оставила её. И я снова погрузилась в мысли о Максе и Вике. Впервые за этот день я заплакала. Мне стало ужасно больно и обидно, чтобы заглушить душевную боль физической, я закусила губу. Легче не стало. Внезапно я почувствовала легкое давление на ноги. На секунду испугавшись, я осознала, что это, наверное, котенок. Он осторожно промаршировал по моей ноге, поднялся по боку и аккуратно-аккуратно прилег на плечо, глядя на меня своими круглыми, как блюдца, зелеными глазами. Моя маленькая отважная девочка, не побоявшаяся запрыгнуть ко мне на кровать. Коснувшись её маленькой головки, я вдруг поняла, что у меня есть возможность стать нужной кому-то, теперь я должна о ком-то заботиться. Теперь я была не одна. И уже не было МЕНЯ, с этого момента появились МЫ – я и крошечный котенок, которому еще нужна мама, которому жизненно необходимо, чтобы к нему прикасались, чтобы о нем тревожились! Я продолжала гладить её по голове, ощутив легкую вибрацию, я поняла, что она замурлыкала. Ну вот мы и подружились! Слезы начали высыхать. Кажется, теперь мне есть, кого любить. Сегодня – последний день моей старой жизни! Завтра я буду другой, я начну забывать Макса, научусь терпимо относиться к Вике… А когда моя маленькая девочка подрастет, я сделаю ремонт в этой квартире, чтобы, возвращаясь сюда, я называла это место домом. И каждый вечер меня здесь будут ждать, меня будут любить, во мне будут нуждаться! И я больше не почувствую себя одинокой!