Ручной пес...

Я поведу мои сказанья С прошедших дней, с ушедших лет. Тогда, мой дорогой читатель, Мне было лишь тринадцать лет, Я был довольно смел и льстив, Уверен, горд, нетерпелив. Я мог обидеть, всех унизить, И вскоре навсегда забыть. Был груб, самовлюблен, учтив. Богатства выходец - француз. Я видел мир, сквозь призму чувств, Но всё когда-то нас меняет, Так вот, в вечерний будний день, Ко мне из Африки приехал, Мой дядя - Ш.Н. Шредингер. Он был высок, богат и знатен, Признаться в нем души не чаял, Как я, так весь мой отчий дом. Родня вся тот час, невзначай Наведалась и к нам на чай. Они его все обступили, болтали долго, Говорили, что все его давно уж ждут, И в гости с радостью примут. Но он отшучивался ловко, почти не замечал того, Что это было уж неловко и непохоже на него. Он часто на меня косился, Ходил то рядом, то совсем, Со мною рядышком садился и долго на меня смотрел. Балы и танцы не прельщали уж боле слух его теперь, Мой дядя редко улыбался и с каждым часом все бледнел. Пробила полночь, дом пустеет, все нынче по домам спешат. Давно уж потушили свечи, да за окном уж пустота, А дядя мой, едва ль живой, все смотрит в сад. И как-то грустно, мне на его тоску глядеть, Он равнодушный, и теперь, совсем другой! Коснусь руки - он улыбнется, И снова где-то далеко, Витает мыслью глубоко. Я крепко пальцы зажимаю, Впиваюсь в кожу - он молчит. В его глазах безумье, черствость, И только совесть лишь ворчит! "Скажи родной, я бессердечен?" - Слова полны смертельной желчи. В любви его я уверяю, Что это лишь полночный бред, А он лишь глухо ухмыляясь, Трясет главой и в такт кряхтит. "Ты знаешь, - молвит он устало. "Я, В Африке, видал мальца, Он был как ты, такой же малый, Вроде не глуп, да так наивен, Что трудно было б для меня, Не замечать сие дитя." - И что же он, - ворчать хотелось, но уж я, Не смел сказать и слова зря. - Неужто лучше он меня? "Да нет, ну что ты, - томный вздох. - Ты мной любим, Но верно он, уж точно странный и другой. Он был задумчив, очень кроток, изредка мог я созерцать, Как ланью он в пустыне бегал, как был пуглив и неприметен, Когда пытался я завлечь, его к себе, хотя б вечер. Он часто думал о проблемах, меня шугался, как больных, И это точно, я скажу, мне было дико." И ветер стих, и неприметен, Стал этот тихий кроткий слог, Мне дядя мрачным стал являться, Каким-то тусклым и печальным. Луна сияла, озаряла Всю наши тихую кровать, А он все продолжал молчать. Точило любопытство, гордость, Но я не мог тогда прервать, Столь чудной тишины молчанье, Столь мягкое её журчанье. "Мальчишку больше я не видел, С тех пор, как он исчез с тех мест..." - И чем тебе он так приметен, что ты не сводишь глаз с небес? "Он как-то раз спросил глумясь, Что значат люди для меня. А я казал, что это пыль, Песок сыпучий, только гниль. Он рассмеялся мне в лицо, был дерзок, груб и сух с тех пор. Он презирал меня все больше, И нынче мы с ним вдалеке." - И что с того, он не достоин! "А может это все пустяк? Быть может все во мне не так? Коль я вознес себя им выше?" Наш диалог был очень кроток, И каждый был бы при своем. Но почему-то очень скоро, Меня он бросил одного. Опять пустился он по свету, Искать заманчивых людей, А я с гниющей болью в сердце, Все продолжал внимать ночи. Не знаю, что так зацепило, В его словах младую грудь, Но отчего-то очень скоро, Зачах я в думах, в их плену. Бывала выберусь из дома, А за окном метель, пурга, Мать кличет снова, беспокоясь, А сердце рвется в небеса. Мне было скучно по отъезду, Родного дяди и теперь, Мне отчего-то было грешно, На прошлую ругаться лень. Я стал несносен, очень груб, Кричал на всех, ругал их вслух, А мать все гордости не зная, Ко мне ластилась, и моля, Отведать пряник умоляла, Что лишь бесило как всегда. За днем метнулся день, неделя, Опомниться я не успел, Как целый год так пролетел. Я стал взрослей, ужасней, Грозней, давно забыв о доброте. Я был грозою всех прохожих, Их ненавидел в глубине. Но как-то раз, меня коснулся, Мальчишка жалкий - простачок. Он был побит, Носил одежду - смехотворно, И улыбался мило, кротко, По-детски глупо и смешно! В моих руках искал спасенья, И был покорен им, всегда, Что тайно я сейчас признаюсь, Мне очень льстило иногда. Опомниться я не успел, Как уж и день мой превратился, Едва ль не в лучшим в мире сон! А парень стал мне верным псом! Мальчишка следовал указам, не прекословя, Не ворча, служил и был мне ясно верен. Моя душа лишь ликовала, я усмехался, Он молчал. Покорно голову склонял. Не дурно был он мной воспитан, Не плохо обуздал себя. Но и во мне что-то вопило: "Что ты творишь? Одумайся!?" Но я покорен был себе, Корежился в лицо судьбе. И отчего-то, лишь тогда, Когда наладился уж я, Опять мой дядя возвратился. Он был по-прежнему уныл, Не весел, как-то молчалив. И мною пленного мальчишку, Он вовсе обходил другой, Мне непонятной стороной. Казалось, что моя игрушка, Уж причиняла дяде боль, Он на меня смотрел с укором, Всегда качая головой, А я никак не мог понять И долго продолжал мечтать. Я помню ясно, как в один, Холодный, скучный будний день, Я проходил мимо гостиной, Где каждый вечер невзначай, Мой дядя почивал, как дань. И слышу я знакомый голос: "Вы не смотрите на меня, Я ведь доволен, что слуга..." -Ах вот как ты заговорил, - ему тихонько говорил, - Меня ты значит сторонился, На мою помощь только злился, Хотя тебя как брата я, Готов взлелеять был всегда! Я слушал молча, все внимал, И понимал, что эти двое, Как бы ни странно, но знакомы. Мне стало больно, я бежать, Но ноги заставляли ждать. "Вам не понять, моих мучений..." - Конечно, я же так беспечен, Не так ли ты всегда твердил, Не этим ли меня корил? "Вам не понять уже того, Что я желал сказать давно!" - На том и порешим тогда, Ты хоть племянника не обмани за зря ! "О чем Вы? Ему я верен так до гроба!" - Уж хорошо бы если так! И снова я бежать хотел, Да ноги, снова предали меня, И я поплелся не спеша. Я много думал над их речью, Понять не мог, был я беспечен, Или наивен просто был? Но все же, Митя убедил, Меня хоть в том, Что будет мне он верным псом. Мой дядя скоро вновь уехал, Мне пожелав лишь одного, Просил что б с Митькой иногда, Держал себя, как с другом лучшим я! Конечно, все я понимал, И вскоре жизнь всю поменял. Мой пес мне служит очень долго, И до сих пор он верен мне, Хотя наверное я ошибся, Ведь нынче другом стал он мне...