Show Must Go On

— Даня, потанцуй перед камерой. — Ксео зевнул — сказывались последствия долгого перелёта. Даня устало поднял взгляд от книги. — И долго мне ещё надо будет изображать умалишенного? — Началось, — пробухтел Дашкевич. — Что началось? — взвился Ишутин, отбрасывая книгу. Книга, жалобно раскинув страницы, разлеглась на полу. — Тебе только и делай, что создавай образ вечного бухарика. А мне... — А у меня ребёнок, между прочим. И жена, — парировал Хвост. — Мне же гораздо веселее, правда ведь? — Вы ещё поссорьтесь, кому хуже, — с кресла отозвался развалившийся аморфной массой Глеб. Даниил кинул на него злой взгляд. На Глебе не акцентировали внимание общественности, и вести он мог себя, как захочет. Глеб захотел быть самим собой. Денди уже и не помнил, какой злой рок выбрал именно его «медиа-персоной», символом команды. Может, это всё случилось после той игры с EHOME в финале ESWC, после которой и разошлась фраза «по одному китайцу в минуту». Может, после какого-то неосторожного действия... может, он что-то натворил после тех ста литров победы на первой Инте? Но тогда бы он уже миллион раз наткнулся. Это явно был злой рок. — Дред — черепаха, — попытался разрядить обстановку Куроки, и на него тут же зло уставились пять пар глаз. Куроки стушевался и накрылся одеялом, сам больше напоминая черепаху. — Ну же, Даня, мы раз триста мусолили эту тему. Посмотри на это с другой стороны. У тебя есть армия фанатов, без работы ты не останешься. А ещё вокруг тебя куча девушек, которые по ночам на тебя слюни в подушку пускают... — официальный видеомейкер команды не терял надежды снять новое видео для канала. — И не только слюни. Даня кинул в сторону кресла подушкой. Судя по приглушенному вскрику, подушка попала в цель. — Ах, ну да, для того, чтобы иметь кучу фанаток, нужно вилять задом перед камерой, — зло фыркнул Денди. — Мне кажется, это не стоит таких жертв. — Вспомни Бульдога с с4, — посоветовал Клемент, садясь рядом. — Ребятам приходится сидеть друг у друга на коленях — а армии фанаток ещё ни у кого нет. — Их ниша уже забита Эрой с Нотейлом, — улыбнулся Дашкевич. По номеру прокатился смешок. Наверное, именно эти ребята из фнатик действительно веселились, изображая из себя невесть что. И, возможно, они были единственными — Даня до сих пор помнил перекошенное лицо Ханни, когда он вылезал из джакузи после интервью с Мерлини. — Вспомни Альянс. Вспомни, какие фоточки они в тваттер выкладывают. Вспомни, что про них пишут, — на слово «что» Дашкевич сделал особое ударение. — Ты думаешь, им лучше? — Саша прав — он ведь у нас специалист по фанфикшену, — сострил Ксео и тут же, резко сменив мысль, продолжил, обращаясь к Дане. — Ты представляешь, что будет, если мы скажем фанатам, что ты ненавидишь играть на Пудже и предпочитаешь не бухать, а читать какие-то книжки? Что ЕГМ на самом деле радостный и улыбчивый? Что Эра с Нотейлом не геи? Они же нас разорвут на куски! В номере воцарилась тишина. Все понимали, что Ксео был в чём-то прав. Их бы не разорвали на куски, как древнеримских гладиаторов, но поток финансирования уменьшился бы в разы. Организация деньги зарабатывала не столько на турнирах, сколько на побочной деятельности: мерче, партнёрках, рекламе. И стоило только разрушить уже создавшийся образ Ишутина-раздолбая, как большая часть фанатов от них отвернулась бы. Пришли бы и другие — и, может, к ним бы перестали относиться, как к кумирам школьников — но их всё равно было бы несравнимо мало. — Да у меня уже даже идеи для кривляний закончились, — в Ишутине закончился и запал, и он начал говорить чуть тише. — У меня есть книга, которая может тебе помочь. Дашкевич покопался в сумке и кинул Дане потрёпанную книгу в переплёте. — «Судебная психиатрия»? — прочитал Ишутин название. — Ты серьёзно? — Меня бы больше волновал вопрос, что у Саши такая книжка делает в сумке, — флегматично отозвался Глеб. — Нам диагнозы ставит, — буркнул Даня. Настроение, такое хорошее перед началом нового турнира, было безвозвратно испорчено. Как хотелось ему показать Ксео средний палец, показать средний палец и всем фанатам-пуджепикерам и вернуться обратно к книге... Ишутин вздохнул, натянул улыбку, встряхнул плечами, словно убирая груз всех проблем. Они были в чём-то правы — и Даня знал, в чём именно. «Iactura paucourm, serva multos*», — произнёс он про себя известную формулу. — Поехали, — кислая улыбка сменилась радостным оскалом — в тридцать два зуба. Шоу продолжалось.