Чашечка для сакэ

- ... а после этого я им говорю: ********************, - (тут Джем выдала краткую, явно хулительную, но какую-то совсем уж мудреную речь на китайском. И если "да имела я восемь поколений ваших предков в восемь дыр да в восьми позах" Чипп еще более-менее понял, то часть про зеленые шляпы, черепашьи яйца и загадочный "ваньбадань" - уже нет), - И чтоб я вас здесь больше не видела! Девушка по-хозяйски развалилась в кресле-качалке, закинув ногу на ногу и даря возможность полюбоваться своим крупным крепким коленом из-под соскользнувшей полы ципао. Вся ее цветистая брань, как подозревал Зенуфф, на деле могла уместиться в какой-нибудь один их китайский иероглиф позакорючистее. Или же - в одно слово его еще более лаконичного родного языка. - Неслабо ты их, да, - согласно хмыкнул парень. Сам он вот уже несколько минут вертел перед глазами, то так, то эдак, небольшую круглую, в трех пальцах умещающуюся чашечку для сакэ и молчаливо отдавал должное чувству меры у японцев: вот это как надо было изготовить посудинку, чтобы сакэ в нее вмещалось ровно столько, сколько нужно - чтобы стало хо-ро-шо. Ни каплей (головной боли) больше, ни каплей (неразобранного вкуса напитка) меньше. - Че, прям так им и сказала?... В разговор с ней Чипп, сделав участливую мину, особо не вникал. Говорила, в основном, опять Курадобери. И, похоже, опять жаловалась на жизнь, хоть и делала это с видом, словно рассказывая еще одну забавную историю. Он же просто сидел, созерцал ее, излучавшую свой национальный дерьмовый оптимизм, и было ему хо-ро-шо: ему налили выпить, а перед этим накормили, а перед этим наново перебинтовали (хотя с бинтами он и сам бы неплохо управился, просто женским рукам такие штуки удаются почему-то ловчее), а перед этим, кажется, ночь просидели около его постели (потому что ночью сделалось хуже, чем после финального поединка с тем Механизмом и его покрытыми какой-то ядовитой пакостью лезвиями), а перед этим - вообще сюда довели... Хотя всякий раз как Чипп попадал с боев на арене в заботливы рученьки Джем, он напоминал самому себе драного кота. И дело не в шрамах - их-то Чипп за свою недолгую, но весьма насыщенную жизнь поединков, разборок с полицией и бессчетных уличных драк успел наполучать столько, что никакой новый шрам уже не казался бы ему уродливее или грубее всех остальных. А в том, что и сами эти бои начинали казаться ему "войной за помойки". В девчонке же, походу, снова взыграла доброта - как всегда, внезапно и неудержимо. И щедрым целительным душем выплеснулась прямо на него. Это... ну, всяко лучше, чем уворачиваться на арене от ее кулаков, этих вот коленей, по крепости соперничающих с кокосовыми орехами, копытообразных каблучищ, и слушать ее визгливые воинственные вопли. В бою Джем Курадобери натурально сатанела, кажется, это признавал даже Сол Бэдгай. А в обычной жизни... Чипп пожал плечами: ну, тянуло ее, видимо, на... "беспородных". Сама, видимо, рада иногда побыть нормальной (возможно, даже и "милой", не выкинь Чипп этот эпитет из своего словаря. Особенно применительно к таким, как Курадобери). - Так и сказала, представь себе, - Джим тихонько и снисходительно фыркнула: не слушал, гаденыш, вот совершенно же ее не слушал. Ну и ладно; спасибо хоть не перебивает дурацкими замечаниями. - А Чжан все никак не угомонится, - девушка подперла рукой щеку, - Интересно, чего еще выдумает: раз подкуп, угрозы и шантаж у него провалились... - Упертый парень, что сказать. Все китайцы такие упертые или он особенный? - Чипп хотел было ехидно ухмыльнуться, но передумал: сейчас даже слабая кривенькая ухмылочка была чревата тем, что из-за неподжившего пореза могла поползти от края рта до самой скулы, - Вот и мне непонятно, нафига владельцу сети ресторанов сдался еще и твой, он ведь у тебя такой..., - Чипп обвел взглядом зал, подбирая подходящее слово: гадостей про свой народ Джем, как ни странно, могла выслушивать сколько угодно, но вот о ее ресторане надлежало высказываться почтительно и осторожно, - ... маленький? - Много ты понимаешь в "маленьких ресторанчиках", Зенуфф, - фыркнула девушка, - Думаешь, зря "Цветок лотоса" выстроен здесь, в Шанжао, самом уютном и удобном переулке квартала? И поставщики со мной работают честные и порядочные: они ни разу не подводили меня даже тогда, когда обстоятельство подводили их самих!... И персонал в ресторане у меня первоклассный: у них каждый обед - целая церемония... А про кулинарные секреты моей семьи я вообще не говорю. Ну и как думаешь - за какие деньги я готова все это продать? В том-то и дело, что ни за какие. Даже такому, как Чжан. - Джиии-зас... Да кто тебе мешает обратиться с этим в полицию, раз такие дела? - В полицию? С полсекунды Джем глядела на него, он - на нее. Затем оба в голос расхохотались, грубо и от души. - Полиция!... какая отличная идея!... И как мне самой... Зенуфф... в голову... не пришло..., - выдавила Джем, как только приступ смеха ее немного отпустил, - Нет, офицер Кейскэ, конечно, славный малый и намерения у него самые благие, но серьезно - серьезно, лучше б он сюда не лез, - девушка покачала головой, уже почти не улыбаясь, - Чайнатаун - это вам не Колония с кучкой потерянных, жмущихся друг к другу азиатов. Здесь свои порядки. - Да неужель? А как же закон, который общий для всех? - в устах Зенуффа это слово прозвучало почти ругательством. - Закон и здесь общий. А порядки - свои. Так что пусть лучше занимается какими-нибудь своими важными делами: политикой, интрижками Гильдий и чайными чашечками. А к нам не суется. Его здесь... не нужно. Пальцы девушки сами собой вытянули из коробочки на столе салфетку и принялись складывать ее, разглаживать складки, сворачивать, разворачивать, скручивать, распрямлять, сминать и снова разглаживать. - В полицию идут жаловаться, - к лицу Джем вернулось прежнее выражение, с которым она и начинала этот разговор, - А мне - мне жаловаться не на что. Это даже хорошо, что Чжан делает "Цветку лотоса" такую громкую рекламу. Всем же ясно, что плохой ресторан он не стал бы поджигать. Не стал бы устраивать около него погромы. Не стал бы засылать к нему банды человек по шесть... - По сколько?! - не выдержал Зенуфф: либо этот Чжан вконец свихнулся на ее ресторане, либо Курадобери снова привирает. Любит она это дело. - Шесть, - повторила Джем небрежно, - Или около того. В прошлый раз я самолично выкинула отсюда четверых, Дэй и Лиу разобрались с остальными. - Выкинула... четверых? - Ну да, - Джем тряхнула головой, тут же поправила заколку в кольце волос, - А что еще было делать-то? Сесть и расплакаться? Чипп понаблюдал за ее руками, терзающими салфетку в каком-то бездумном оригами. За уголками ее губ, подергивающимися в запекшейся на них улыбке. И решил, что хватит с него этого театра китайской пантомимы. - Ну конечно, - парень насмешливо прищурился, - Как это я забыл, дочь дракона у нас никогда не плачет. Не умеет? - Чипп чуть склонил голову, - Или, может, ей просто нечем? - Как так - нечем?... Ты что несешь?! - нахмурилась Джем. - Ну, какой-нибудь из ваших милых национальных закидончиков... Я слышал, китаянок с детства обувают в колодки, чтобы не росла нога, потому что большие ступни - это, видите ли, некрасиво. Так, может, им и слезные железы удаляют? Потому что заплаканные глаза у девушки - это тоже некрасиво? На то, чтобы переварить весь услышанный бред, Джем потребовалась не одна минута. - ... ну ты и идиот, - наконец выдохнула она и раздосадованно засопела. И совершенно из ниоткуда и ни к чему в памяти всплыла сказка, которую ей когда-то рассказывали. Про принцессу, которая собирала все, что наплакала, в хрустальные флакончики. Сколько таких набралось бы у гордой Джем Курадобери? Флакончик о дедушке Лонгвейе. Тот вечер, когда написали из дома о его смерти, был ею почти весь выплакан. Джем, помнится, сама на себя удивилась: сколько же в ней плещется слез. Их уже почти и не осталось, а горло продолжали стискивать спазмы рыданий и сухие глаза, истертые руками, горели. Флакончик о Ю, двоюродном брате, драконоборце, растерзанном какой-то Запретной Тварью. Он, наверное, был единственным, кто не осуждал Джем ни за побег из Колонии, ни за то, что она до сих пор не замужем. Четверть флакончика от стыда и досады на саму себя, когда Джем пришлось написать родным о своей победе в турнире "В честь Синей Птицы" (но на деле - позорном поражении в первых же поединках). Потому что любили в ее семье - победителей. Несколько слезинок, блестящих на самом донышке флакончика, но все-таки пролитых - когда она рассматривала ранение, тянущееся от левой груди до солнечного сплетения, которое не пожалел оставить ей один из бойцов турнира. Боялась, что если к вздорному характеру у нее присовокупится еще и такой шрам - то о каком-либо замужестве останется только мечтать. Пара-тройка невольных слезинок по стенкам флакончика - за то последнее происшествие в "Цветке лотоса". Перенервничала, не выдержала; пришедшие в ее ресторан мордовороты на поверку оказались не такими уж пьяными посетителями и не такими уж неумелыми противниками. И слезинки, так и не упавшие во флакончик, но дрожавшие у нее в глазах - когда после драки с теми уродами она обнаружила на прикроватном столике записку. "Девочка моя, я уже не знаю, какими словами убедить тебя в плодотворности и успешности сотрудничества со мной, - звучал в ровных строках голос Ченглея Чжана, как человека, наверняка знающего исход дела, - При том, что "Цветок лотоса" рано или поздно все равно присоединится к моей ресторанной сети - очень не хотелось бы зарывать твой кулинарный талант в землю. Вместе с его обладательницей, так сказать. Очень не хотелось бы впутывать в наше с тобой маленькое недопонимание... Гильдию Ассассинов". Слова записки так и стояли перед глазами, уже зажмуренными, а маленькие соленые змейки слез - злости и жалости к себе - щекотали ресницы. Гуань Инь. Да что она сделала плохого этому Чжану, в конце концов! Чем все это заслужила? Потеснила его сеть, опутавшую весь Чайнатаун, своим маленьким "Цветком лотоса" в Шанжао?! Или покоя ему не дает то, что всей этой красотой заправляет... женщина? Без участия мужчины? А ведь Чжан не бросает слов на ветер. Если вмешаются убийцы из Гильдии - это плохо, это совсем плохо. И страшно. Шесть мастеров-ассассинов для нее даже не понадобится. Хватит и одного. - ... все умеют плакать, - буркнула Джем, не отводя сердитого взгляда от сидящего перед ней парня, - Даже китаянки. Я тоже умею. И делаю. - Н-да? - Да. Над мелодрамками и сопливыми юэфу, - отрезала девушка, - Заткнись ты уже, а. Ух, до чего ж она терпеть не могла эту его манеру - впиваться глаза в глаза. Пялиться - не на сиськи! не на задницу! (как будто там у нее не на что поглазеть, ха!), а именно в глаза. И чего ему нужно? Чего ждет? Что она попросит его о помощи? О, а может, еще и о... защиииите? И докажет тем самым, что как бы громко женщина в их обществе ни кричала о своей независимости - все равно, немногого она стоит без мужчины рядом с собой?! *** ... Разумеется, должно было пройти какое-то время, прежде чем Джем обнаружила, что Зенуфф не из тех, кого надо о чем-то просить. Что более того - он привык по жизни делать то, о чем его не просили. Например, разбавить своеобразные представления бойких жителей Чайнатауна о то, что честно, а что нечестно - своими. Не менее своеобразными. Хотя намекни ему кто-нибудь, что "помойки", за которые велась "война", с тех пор из метафорических превратились в настоящие - Чипп, наверное, не понял бы.