- И снова здравствуй, брат.

Здесь темно... Я пытаюсь выпрямиться, но упираюсь во что-то твердое. Эти стенки не особо жесткие, но я не могу их разломать или немножко подвинуть, чтобы лечь более удобно. От них исходит тепло... Но я не могу больше здесь сидеть. Я не знаю, почему, но я должен отсюда выбраться. Мне не хватает воздуха... Стало слишком душно. Почему именно сейчас мой маленький и тесный домик стал для меня таким неуютным? Я пытаюсь поменять положение. С трудом я переворачиваюсь на бок. Мой маленький клювик ударился о стенку домика. Точно! Теперь я понял, что нужно делать! Перевернувшись еще на пару миллиметров в бок, я принялся стучать по стенке домика, стараясь его разломить. Но что это? Что-то стучит с той стороны домика, по тому же месту, куда и я. Мне страшно... Спустя какое-то время стенка домика сломалась, и я увидел яркий свет. Однако вместе с лучами солнца ко мне проникло и свежее дуновение ветра. Я захотел выйти наружу. Мой неизвестный помощник больше не помогает мне выбраться. Своим еще не окрепшим клювиком я пытаюсь расширить эту дырочку. Спустя несколько минут стараний я вылез, нет.. вернее выпал из своего домика. Его хрупкая стенка не выдержала и сломалась, выронив меня наружу. Встав после неловкого рождения, я посмотрел на черную фигуру, которая сидела рядом и смотрела на меня. - Мама? Это слово вырвалось из моих уст непроизвольно. Но она так нежно улыбнулась... Наверное, это ее имя. Наверное я должен всегда ее так называть. Оглянувшись, я осмотрел место, в котором мы находимся. Наше гнездышко маленькое и находится на невысоком деревце, можно даже сказать, что оно на кустарнике. Гнездышко наше маленькое. В нем было всего два яйца. Вернее, одно целое и разрушенная скорлупа моего бывшего домика. Не знаю, как мы с моим братом или сестрой должны ужиться тут вдвоем. Здесь едва хватает места на одного вороненка. Я почувствовал прикосновение маминого крыла. Она подошла ближе и, нагнувшись, выкинула из гнезда остатки бывшего яйца. Посмотрев несколько секунд на место, где недавно был мой домик, я отвернулся в сторону и посмотрел на мир. Он прекрасен! Солнце стояло высоко в небе и освещало всю долину, в которой было несколько высотных деревьев и множество кустарников, на которых зеленела яркая листва и переливала лучи солнца в разные оттенки радуги. Неподалеку от нас текла речка. Возле нее толпилась мелкая живность: крольчата, мышки. некоторые взрослые вороны так же лакомились свежей водичкой. Чуть поодаль гордый лось с огромными и красивыми рогами жевал травку в тени и лениво слушал пение птиц вперемешку с вороньим гарканьем. А это небо! Ярко-синее... На нем нет ни одной тучки! Как же тянет распахнуть крылья и улететь до самого солнца... и выше... Как жаль, что у меня нет перьев. Хотя они скоро отрастут. Недолго ждать осталось. Но... Откуда я это знаю? Откуда у меня такие знания мира? Я ведь недавно родился, а уже знаю чуть ли не все... Только я повернулся к матери, чтобы спросить у нее, как услышал смех двух воронов. Они сидели на соседнем кустарнике и громко смеялись, или, вернее сказать, насмехались над нами. - Ты только взгляни на этого птенца! - смеялся один. - Голубые глаза! Вот уродец! - подхватывал второй. Я снова посмотрел на мать. Она больше не была той милой пташкой, которую я увидел. Перья ее вздыбились, лицо приняло злое выражение. - Убирайтесь отсюда! - крикнула она на них. Но вороны лишь засмеялись еще больше. Тогда мама резко взлетела и, выставив когти вперед, напала на одного из воронов. С громким карканьем они улетели, а мать вернулась ко мне. - Не слушай их, мальчик мой, - она нежно прикоснулась клювом к моей щеке. Я почувствовал, как сердце залилось приятной теплотой. Нет. Я не чувствовал защищенность рядом с ней, как чувствуют все птенцы в моем возрасте. Я чувствовал тоску. Тоску по нежности, любви и беспечности. Но почему? Я не понимал. В моей голове крутилась какая-то информация, которую я никак не могу разобрать... Рагнарек... сын Фенрира... Хати... что это? Почему эти слова крутятся у меня в голове? Почему они так меня тревожат и волнуют? Мама снова напряглась. Неподалеку от нас снова сидел ворон. Но он отличался от тех двух. Увидев его, у меня подпрыгнуло сердце. Не знаю, почему... А ворон просто сидел и смотрел на меня. Его глаза отличались от других вороньих глаз. Они были красными. - Убирайся отсюда! - крикнула на него мать. Но ворон не шелохнулся. - А ты прогони меня, - с улыбкой сказал ворон. Мама тут же кинулась на него. Ворон взлетел и полетел вниз. Она за ним. Крик. Это была моя мать. Она вскрикнула лишь один раз и на секунду и замолчала. Мертвая тишина. Вскоре на край гнезда сел тот самый ворон. - И снова здравствуй, брат. Я удивился его словам. - Разве мы братья? - тихо спросил я. - Да. Ты только что переродился. В очередной раз. Вспоминай, Мьюнин. Ты же хранитель воспоминаний, Один тебя побери! Почему каждый раз я или Хати должны тебе мозги вправлять? - Я не понимаю, о чем ты. Ворон закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Когда он открыл глаза, они стали еще ярче, чем были, а по клюву пополз красный узор. Когда ворон быстро провел крылом, образовался маленький красный светящийся шарик... - Вспоминай, Мьюнин. Я, словно в оцепенении, смотрел на шарик. Затем в голове словно взрыв прогремел. Картинки в моей голове выстроились в верной цепочке, и я вспомнил все. - Хьюджин? - Ну наконец-то. Обернувшись, я увидел, что того неразбившегося яйца уже нет. Выглянув за край гнезда, я увидел, как Хати с удовольствием поедает тушку невылупевшегося птенца. - Не обязательно было их убивать, - сказал я с грустью в голосе. - Оставь этот сентиментализм, брат. У нас есть дела поважнее. Хьюджин взлетел, зажав меня в лапах, а Хати, подпрыгнув, сорвал гнездо и побежал с ним к каменному берегу. Туда же полетел и мой брат. А я лишь думал о том нежном прикосновении матери.