Семпай

Скажу без долгих разговоров - я не колебалась и не философствовала на этот раз. Я просто распахнула дверь в дом Тома. Стучать? Какое "стучать"? Он ждет меня, он всегда меня ждет и держит дверь раскрытой. Вот она я, вернулась. А он ждет в прихожей. Сказал ему уже фюрер Мустанг, что его "сестренка" в Централе. Эх, мне бы таких друзей! - Привет, - я сказала это так, как будто последний раз видела его утром, а не полгода назад.  - Я знал, что ты придешь. Я улыбнулась ему. Том был человеком, с которым я могла быть самой собой. Он и так знал обо мне все и скрывать было нечего. Конечно, за многие вещи в моей жизни я злилась на него, но все же, он был мне как старший брат. Хотя один раз я услышала, как он сказал Джиму, что порой ему кажется, что это я приглядываю за ним, а не он за мной.  Вообще, я думаю теперь время рассказать о Томасе Кеддлере по подробнее. На вид ему лет 25, хотя возможно на самом деле он старше (я никогда не интересовалась), не смотря на это у него белые волосы. У Тома темные глаза, и вроде бы все нормально со зрением, но он носит круглые очки. Как и у меня, у Тома очень бледная кожа, к чему прибавить одинаковые цвета наших глаз, и можно не удивляться что порой все считали нас настоящими братом и сестрой. Как я уже упоминала, он бывший государственный алхимик. Я не знаю, почему он ушел со службы, но теперь работает доктором.  Вот отсюда-то и мои незначительные медицинские навыки.  - Конечно... Я... Приду... - я сказала это очень отрывисто, так как не могла сосредоточится не на реальности, не на самих словах. Все куда-то ускользало.  Нужно сказать еще что-то. Сейчас я медленно теряюсь между двух реальностей - моя собственная реальность моих мыслей, и та, в которой существует Том. И есть только один способ понять, какая из них настоящая. Сказать что-то. Та, к в которой прозвучат мои слова - есть та, в которую я должна вернуться. Ради Тома... Ради Ала и Эда... У меня нет сердца - эта мысль уже давно и прочно сидела в моей голове, никак не желая оттуда вылезать. Но Том был самым близким мне человеком, и теперь я наконец встретилась с ним. Ближе Эда, чьи боль и воспоминания сохранились во мне. Ближе Ала, который не раз видел мою душу. Как бы ни были мне дороги Элрики, с ними я всегда искусственная, а вот с Томом я - это просто я. Без вежливости, формальности, секретов и задних мыслей. Человек, с которым я могу поговорить абсолютно обо всем. Я подхожу еще ближе и обнимаю Тома. Он уже давно что-то там говорит мне, но мне без разницы. Теперь я знаю, в чем дело и ради чего я приехала в Централ. Возможно, теперь мое сердце успокоится и позволит мне снова стать прежней. Но мне так не хватает Тома... Мне не хватает спокойных дней учебы в его доме, когда Райан и Клайд бегали рядом и отвлекали меня вопросами, для чего нужен тот или иной круг. И сейчас я говорю Тому, надеясь, что он поймет: - Я знаю точно, что мы уже не вернем все те дни... - Да, - подтверждает Том, обнимая меня. - Этого никогда больше не повториться. Прости. - За что? - спрашиваю я, старательно сдерживая слезы.  - За то, что я больше не смогу заставить тебя улыбнуться, как делал это раньше.  Я подняла голову. Том улыбался, но я видела, что он тоже едва сдерживает слезы. Раз уж так получилось, что сердце у меня все же есть, хоть и замороженное, то я бы хотела быть такой, как Том. Уметь искусно изображать любые эмоции или же сохранять равнодушие. Я улыбнулась. Это была фальшивая, натянутая улыбка - не такой Том бы. Хотел меня видеть. Он вынырнул из кольца моих объятий, сел за стол, взял сигарету и закурил. Я знала, что это означает. Том всегда курит, когда ему грустно, хотя давно не считает, что это поможет. Просто привычка, которую я к счастью, не подхватила.  - Ты можешь не рассказывать мне о том, что творят Клайд и Райан - я в курсе, - сказал Том, смотря в полок. Вот еще! Стала бы я рассказывать! Да ни за что не стану жаловаться, даже Тому. Я хмыкнула и посмотрела укоризненным взглядом. - И что? Надеюсь, ты не собираешься предпринимать что-либо, так как если собираешься - забудь. Это мое дело... - А братьям Элрикам позволяешь, - нагло перебил мою речь Том. в его голосе не было какой-либо интонации. Пустой и монотонный. Опять он изображает равнодушие.  - Ну позволяю, и что? Просто с некоторых пор это и их дело тоже! Они страдают из-за меня, а значит имеют право помочь мне, - вспылила я.  Мой отвратительных характер + сердце, которого быть не должно = адская смесь. И вот такие плачевные у нее в основном проявления. Ох, черт побери! А Том, значит, не страдает из-за меня? Он же так одинок, и я нужна ему. Но, к сожалению, я уже не могу остановиться сейчас, на пол пути. У меня еще есть цель в жизни? Да. Та, О которой я успела забыть, пока думала, есть ли у меня все-таки сердце. поэтому я должна идти вперед. Вот почему тогда Том хотел отправить меня восвояси как только я буду готова.  - Да так, ничего, - Том выдохнул дым, а ветер, залетающий из открытой двери, направил его прямо мне в лицо. Я закашлялась.  - Я так понимаю, на Солтисов тоже нет смысла жаловаться? - спросила я, закатив глаза и подперев голову рукой.  - Ага, - кивнул Кеддлер. - Прости, что мои ученики доставляют тебе столько неприятностей.  Все тот же монотонный голос. У Томаса Кеддлера есть чувства и эмоции, но выражать их он не умеет. Вот почему я такая - я все-таки прожила с ним полтора года. Чем-то я похожа на Тома - скорее всего этим.  - Прости, но сейчас я не могу сказать "да так, ничего", - я поджала губы. - Это действительно серьезные проблемы.  - Я понимаю, - тот же голос.  Порой это начинает раздражать, но только если ты не знаешь Тома. Но я знаю, и я могу по этому каменнному выражению лица прочесть все мысли. Я точно знаю, о чем брат думает. Сейчас он озвучит свои мысли вслух: - Останься, - одно слово, которое поразило меня в самое замороженное сердце, не смотря на то, что я знала, что он так скажет.  Том никогда вслух не выражал своих мыслей - особенно при людях, со мной-то еще было пару раз (я никогда не упоминала: Том доверяет мне как себе). Ну а уж такого я не ожидала от него точно. Я всегда знала: Тому я нужна, как никому, и он хочет, чтобы я осталась. Но я и подумать не могла, что когда-нибудь он скажет это вслух. А еще теперь я поняла, что Том, человек, при котором я позволю себе плакать без угрызений совести и самолюбия. Но тут произошло еще кое-что, и меня от неожиданности чуть инфаркт не хватил. Том заплакал. Этот молчаливый, загадочный и с моей точки зрения красивый бывший военный никогда раньше не плакал.  - Не плачь, - мой голос срывался на крик, я не могла сдерживаться. - Не надо! Не надо! Не плачь!  - Все в порядке, Эванс, - тихо сказал он, не отрывая взгляд от потолка. - Это ты не плачь, ты сильная. Куда сильнее меня. Согласись, разве может девушка, открывшая врата, помогшая 2 не знакомым людям, а потом и их друзьям, не растерявшаяся в сложнейших ситуациях плакать? - Да мне плевать, что ты там говоришь! - мой голос сорвался.  А может, так не считается? Если я плачу из-за Тома? Потому что сейчас действительно плачу. Наверное, полнейшей идиоткой выгляжу. Стою и плачу из-за этого придурка, моего брата, которого я так люблю. Я... Я так хочу остаться, но я не могу нарушить данное Элрикам обещание - идти с ними до самого конца. Я подхожу к Тому и обнимаю его. Я так хочу сказать, что останусь. Я плотно сжимаю губы и произношу, превозмогая свою волю: - Ты знаешь, я не могу.  - А хочешь? - спрашивает он, проводя по моим волосам. Нет, он не проверяет, кто мне дороже - он или Элрики. Я просто нужна ему, и ему будет легче, если он будет знать, что и он мне нужен.  - Очень, - а зачем мне врать? Пусть знает.  - Тогда можешь идти, - он взял меня за руку и заглянул в мои темный глаза. - Пожалуй, так будет даже лучше.  Я кивнула и вытерла слезы. Том прав - сейчас лучше просто уйти. Мне больше нечего делать. Я медленно, как во сне, прохожу через дверной проем. Плакать все еще хочется. Как больно... Том - только он может ранить даже в замороженное сердце. Я слегка пошатываюсь от неуверенности, но все же ухожу. На сколько же запутаны мои чувства! Я иду в место, где была последний раз так недавно - к своему кругу. Я сажусь рядом. Кажется я сейчас расплачусь снова. Я достаю из своей сумки злополучный дневник и зло открываю его сжав зубы. На новой страничке быстро и неровно ручкой царапаю дату, а затем буквами на всю страницу еще злостнее пишу "Я хочу умереть". Затем, призадумавшись на секунду, прибавляю вопросительный знак.