Без названия.

* а, знаете, писалось это в приступе, не помню чего, правда. Но знайте, я предупреждала — не читайте. * Когда и в какое время Хайнэ выучил адрес проживания Нейлза, похоже, не знал даже сам рыжий. И, кстати, посредством какой гулянки Раммштайнер обзавелся собственным ключом, этого тоже никто не знал. «Сделал втихаря?» — наивно предположил Бадоу. Но, кажется, он был на сто процентов уверен, что альбинос шутки бы не оценил. Защелкивающий звук дверного замка и надрывистый скрип резко открываемой двери — тоже вполне привычно. Не обращая внимания, или попросту не заметив, Нейлз продолжает стоять у зеркала, тихонько напевая незамудренный мотивчик одной из попсовых песенок, что, возможно, вчера крутили по ящику. Хайне всегда ходит тихо, как тень — также напряжённо и безмолвно. Поэтому, приходя в квартиру к Нейлзу, он специально, а может и случайно, но наступает на одну из тех мерзких досок, издающих скрип, больше похожий на хрип дверного звонка, у которого батарейки всю последнюю неделю работают на честном слове. Проходя по коридору, Хайне замирает. Как статуя, белая и неподвижная, он излучал полное непонимание происходящего. Только через несколько минут, когда вновь возвращается дар самообладания, он ошеломленно произносит: — Эй! Ты чего творишь? — А чё, совсем ослеп? — не менее «вежливо» отзывается Бадоу, зажимая в уголках губ медленно тлевшую сигарету и изредка шипя, обжигаясь пальцами о прибор. Сосредоточенность его лица была ошеломляющей, с каким старанием Нейлз орудовал маленькими утюжками, выпрямляя немного завивавшиеся рыжие пряди. — Все! Приехали Нейлз! — выдыхает Раммштайнер, облокачиваясь на стену. — Жопой чую — апокалипсис!!! В ответ лишь выразительное грозное мычание.