Дела за МКАД

Стас направился домой. Зимина сидела на диване, закутавшись в плед. Пассивная, бледная, глаза красные. Карпов по дороге домой надеялся, что она уже пришла в себя, и что, наконец, прояснит ситуацию. Но увидев Иру, он понял, что расспросами и давлением на нее он только усугубит ее и без того паршивое состояние. Расстроит еще больше. И, конечно, она ничего не ела - кухня без признаков жизни. - Зиминух, ты ела? - Не хочется. - А я о борще мечтал… Ира вдохнула и промолчала. - Ир, сделай мне поесть. Пожалуйста. - Не в этой жизни. Но ответила она это настолько вяло, без сарказма, вызова, злости, бесцветно так, что Стас даже испугался. - Поможешь приготовить? Ответом было молчание. Стас не выдержал, подошел и дернул ее вверх с дивана. Как была в пледе, обнял. - Ир, все же хорошо. Пошли поедим как люди. Что, опять? - Зимина опять стала плакать, но как-то тихо и горько. Она даже не спешила спрятаться, чтобы он не видел ее слез, или закрыться в ванной и умыться. Ей было все-равно. Да, сдаешь, подполковница. Ты, конечно, баба, я не обольщаюсь, но чтобы так раскваситься и так долго не прийти в себя, да еще в моем присутствии, это ж когда такое было? Стас потащил ее на кухню, усадил на стул. - Стас, я пойду полежу. - Нет. Здесь сиди, - рявкнул Карпов. Она, на удивление, послушалась. Стас решил попытаться приготовить человеческой еды в расчете, во-первых, на пожрать, а, во-вторых, на то, что при виде его мучений у нее проснется совесть или сострадание, или голод напомнит о себе. Она ему поможет и отвлечется от произошедшего утром. Ира только сидела на стуле, вздыхала и периодически вытирала тихие слезы. Он поставил жариться котлеты, воды для картошки, высыпал клубни на стол и стал чистить. Расправившись с половиной, Стас порезался. Ира немо смотрела на его палец и кровь. Потом вдруг судорожно вздрогнула, вздохнула, хлюпнула носом, взяла у него нож и принялась чистить оставшееся. Этот простой жест произвел на Карпова невероятное впечатление своей обыденностью. Он забыл о голоде и также немо, как она, несколько минут назад, уставился на ее руки. Ирина Сергеевна умело орудовала ножом, удалила даже глазки, не замеченные им. Из летаргии Стаса вывела вода. Он налил ее слишком много и, закипев, жидкость полилась через край. Стас вскочил, сполоснул и забросил в воду картошку, помог Ире подняться и вымыть руки. Дальше они молча сидели и смотрели на кастрюлю. Карпов, наконец, слил картошку, разложил по тарелкам, согрел чаю и все поставил на стол. Также без слов они поели. Они почти не смотрели друг на друга. Стас не считал себя психологом или знатоком человеческих душ, тем более – женских. Но ему, почему-то, казалось, что лучше к Ирине сейчас не лезть. Любые слова, прикосновения, даже чисто дружеское подбадривание или подтрунивание может оказаться лишним и усугубить то хрупкое состояние успокоенности, в котором подполковник находилась.