Насмешка

Только недавно мне пришло в голову, что все чувства и размышления существа — продукты, скажем так, жизнедеятельности — они не составляют его; оно, существо, базируется на действиях (в моем случае, их отсутствии). Если принимать в расчет ту туманную зыбкость, что выдавала себя за правду некоторое вре— Я заснул. Биоритмы, ввиду полной неорганизованности моего существования, творят что-то странное: я могу внезапно погрузиться в сон, а потом, так же неожиданно и иррационально, прийти в чувство. Правда, чаще всего мой организм угадывает: судя по тому, что, когда забвение лениво отпускает из своих душных пут, поднимая мои веки, вокруг меня уже клубится свет, пыльный и равнодушный, наступает утро. Ну, как утро. Необходимость в этом слове у меня отпала; я использую его автоматически, ведь в разграничении на сутки, времена года, в делении на дни, месяцы, века, декады (я так давно не вспоминал о всех этих временных отрезках, что они поскрипывают у меня в мыслях) нуждаются только те, кто что-то в них впихивает: свадьбу там, оформление ипотеки, выборы. В той плоскости я не существую и именно поэтому не знаю даже, сколько мне лет. Хотя, пожалуй, немало — ведь, наверно, мое нынешнее положение дел не материализовалось из ниоткуда. Но память (не галерея, как у некоторых, но жалкая лачуга диаметром в пару минувших дней) не подкидывает мне услужливых воспоминаний; они, опора жизненного опыта, мне не нужны. Я думаю, я когда-нибудь кончусь. Но я не желаю ни смерти — потому что к ней стремятся те, кто хочет положить чему-то конец, мне же завершать своим окончанием нечего, ни бессмерт— Тот день, похоже, нетерпеливо улизнул, устав от моего нытья и завершая поток сознания. Вернусь к написанному. О бессмертии я не мечтаю потому, что я уже бессмертен: бесчисленное множество и абсолютное ничто ведь, в общем-то, равновелики. Как жаль, что я занял место какого-нибудь упорного существа, не знающего борьбы с неуловимыми пылинками на поверхности несвежей простыни. Существа, толкающего бы, неумолимо и беспрепятственно толкающего бы Вселенную впере— Похоже, все рушится. Это так чудовищно смешно и нелепо, но я, помня свое имя, только сейчас подумал, что нужно его отразить на затертой странице. Наверное, оно внесет какую-то ясность. Людям отчего-то нравится называть меня «Бог».