За тобой в Ад

      Поток воздуха нещадно хлестал моё тело, попутно закладывая уши своим бессмысленным насвистыванием какой-то бредовой мелодии, а я делала сплошные неудачные попытки зацепиться руками за воздух, чтобы затормозить падение на земли третьего уровня - всё было тщетно.       Несколько долгих мгновений, в период которых я, словно тряпичная кукла, безобразно извиваюсь в падении, судорожно хватаясь руками за пустоту, а после тяжёлое падение, где спину пронзает что-то холодное и невероятно твёрдое. Выгнувшись в спине, я слышала свой крик боли и чувствовала, как брызги крови орошают пространство, опадая на моё лицо и тело, а во рту был этот странный привкус металла, смешанного с чем-то… безвкусным.       Больно. Что-то, невыносимо саднящее изнутри, разрывало мою плоть, нещадно вгрызаясь в мясо, пропитывая всё моей кровью, а я беспомощно лежала, не имея возможности пошевелиться. Стиснув зубы, что, казалось, начинали крошиться от такого напора, и зажмурив глаза, которые сейчас были влажными от слёз боли, я впервые молила Бога о помощи.       Прошло всего несколько секунд, и всё это испарилось, будто бы и не было боли, не было слёз и крови. «Иллюзия», - шепнуло пособие, что сейчас стало цельной частью моего тела и души, частью меня самой.       Миг и моё тело охватывает волна ужасающего холода, что, словно миллиарды острых игл, пронзает тело, выкручивая кости и просто разрушая меня полностью. Это щиплющее ощущение, что застыло на коже, придаёт холоду невыносимую силу, что, соединяясь с новой болью, танцует чечётку на моих костях.       Страх своими липкими пальцами медленно обнимает тело, разрушая силу воли и стремление спастись: уже не важно, уже просто всё равно…       - Раска, - нежный и такой манящий голос проникает в моё сознание, слегка заглушая боль. – Не плачь, милая, - передо мной возникает божественный образ такого знакомого молодого человека, что, встав на одно колено, с любовью и истинным трепетом касается тыльной стороной ладони моей щеки, проводя по коже с такой нежностью, что отзывается лёгкой щекоткой на поверхности плоти.       Улыбнувшись так тепло и светло, он осторожно вытер мои слёзы, боясь сделать что-то не так, а я более не чувствовала ничего, кроме его касаний.       - Стинг… - дрожащей рукой коснувшись его лица, я улыбнулась, пытаясь встать, чтобы прижаться к парню всем телом и вдохнуть такой родной, но почти забытый запах.       - Тс-с-с, - приложив указательный палец к моим губам, он мягко улыбнулся, растворяясь в белоснежной дымке, а я всё ещё держала руку навесу, протягивая её к белоснежному небу, что своей чистотой слепило, заставляя жмуриться.       Яркое солнце, проходя сквозь мои пальцы, обрывками лучей светило мне в лицо, вызывая давно забытую улыбку счастья.

Он был здесь, он помог мне…

      - Нет, он всего лишь мираж, - рядом со мной из-неоткуда появился высокий светловолосый парень, чьё лицо было сокрыто под полями роскошной шляпы и материала какой-то маски.       - Что за маскарад, Доб? – оглядев брата с головы до ног, я ухмыльнулась, отмечая изменения в его образе: кремовая рубашка, сокрытая длинным красным жилетом, обрамлённым золотом по краям; пышный трёхслойный галстук и слегка мешковатые бежевые плиссированные брюки, заправленные внутрь черных лаковых сапог.       - Ты поймёшь всё позже, осмотрись, - предложил парень, подовая мне руку, которую я, естественно, проигнорировала, вставая без посторонней помощи.       Наконец-то, поднявшись с земли, я осмотрелась, созерцая идеально белые дали, где в белоснежном снегу лежали, отправленные мною сюда, раскаявшиеся низшие. Бездействуя, они страдали, истекая кровью, но продолжали молча лежать, зажмурив глаза. Казалось, что я нахожусь в псих-диспансере, где-то в одной из «белых комнат» с многочисленными душевно-больными.       Шагая по обжигающе холодому снегу, я подошла к какой-то девушке, что лежала ко мне ближе всех. Коснувшись рукой её холодной щеки, я заботливо убрала прядь волос с её лица.       - Что с ней? – смотря на бледный оттенок кожи, что больше подходил мертвецу, ежели живому человеку, спросила я. – С ними, - запнувшись, я поправила себя, поворачиваясь к брату лицом, чтобы разобрать в его взгляде хоть что-то.       - Это третий уровень: «Тридцать пять метров под землёй» или «Забвение», - протянул Доб, утягивая меня за собой, чтобы смотря на белоснежные просторы, продолжить свой рассказ:       - Странно, в тебе больше силы, чем во мне, - задумавшись, парень замолчал. – Ты поэтому так долго была на втором уровне?       - Возможно, - желая уйти от ответа, я отмахнулась простым неопределённым ответом, стараясь выдернуть свою руку из хватки Доба.       - Хорошо, - кивнул брат, отпуская меня и шагая куда-то вперёд, где были такие же белоснежные просторы, а я просто последовала за ним, чтобы узнать немного больше, прежде чем начать изучение пособия. – Этот уровень отсеивает слабых: те, кто не смог побороть чувства и ощущения, что они испытывают с первой секунды попадания на этот уровень, навечно остаются здесь страдать.       - А мы, «высшие»? – намекая на те иллюзии и миражи, что я видела, я поправила разорванные ткани, спрашивая у брата интересующую вещь.       - Я не знаю. Как видишь, я уже год здесь, хотя и быстро поборол эти чувства, - парень пожал плечами, всё так же монотонно отвечая на мои вопросы.       - Хорошо, что значили твои слова «Нет, он всего лишь мираж»? Откуда ты знал, что именно я видела? – рассматривая появившейся на моём теле раны, я обречённо вздохнула, разрывая ткань, чтобы этим импровизированным бинтом обмотать повреждённые участки.       - Ты была счастлива, а я могу читать мысли любого, кто испытывает подобные чувства, - просто ответил он, после чего беспричинно улыбнулся и, махнув рукой, сделал щелчок пальцами, мгновенно исчезая.       Хмыкнув, я вернулась к той же девушке и, опустившись на колени, посмотрела в её открытые безжизненные глаза, что уже были затуманены пеленой безразличия.       За год я так привыкла помогать всем, посему, жалостливо коснувшись этого холодного тела, что содрогалось от боли, я заплакала, обещая себе, что что-нибудь придумаю, ведь эта девушка так сильно напомнила мне ту отважную златовласую, что храбро встретила свою смерть, а после и возрождение.       Да, грешники бывают разными, но всё-таки каждый из них заслуживает чуть меньше боли и чуть больше счастья.

Не так ли, Стинг?