Часть 1
11 ноября 2014 г. в 23:27
Эруке не очень-то нравилось прислуживать Медузе.
А точнее – совсем не нравилось.
Каждый раз, получая от неё новое задание, она мысленно молилась всем существующим богам, чтобы Медуза исчезла. Желательно – навсегда.
Хотя самым идеальным вариантом, конечно же, была бы мучительная Медузина смерть. Чем мучительнее – тем лучше. С кровавой пеной у рта, лиловыми синяками, рассыпанными по всему телу, безумным взглядом и запахом подпалённой плоти.
Чтобы Медуза вертелась, как уж в раскалённом масле, но ничего сделать не могла. И чтобы никакие её змеи, никакие заклинания не могли прервать мучений.
А Медуза умела разрушить почти мечту даже на расстоянии. Достаточно было на секунду приостановить яркую картинку в воображении и заглянуть в её глаза...
«Я знаю, чего ты хочешь», — читалось в её самодовольном выражении лица. «Я всё знаю».
Невозможно было не вздрогнуть.
Всё-таки, Медуза – страшная женщина. Просто ужасная. Кошмарная – в лучшем смысле этого слова.
Да, ей, пожалуй, только роль главной героини ночных кошмаров и подходит.
Медуза приходила несколько раз к Эруке во снах. Точнее, приползала — как самая натуральная змея.
Приползала и шелестела, шипела, скрипела. Раскачивала счастливый мир сновидений, окунала его в чёрную краску, переворачивала солнце и становилась ураганом. А потом сносила всё, что пыталось встать на её пути.
Даже во снах от Медузы было бесполезно прятаться или бежать. Это просто-напросто глупо, очень глупо, а ещё абсурдно и бессмысленно. Она настигала Эруку, валила её в колючую болотную траву и заполняла собой всё свободное пространство. Пихала в рот осоку, резала язык и губы, продолжая при этом заливисто хохотать – так, будто услышала только что самую смешную шутку на свете.
Эруке эти сны не нравились. И каждый раз, когда она просыпалась, она чувствовала вкус осоки.
Противный, горький привкус травы не давал спокойно жить, напоминал о незримом присутствии Медузы.
Эруке было страшно.
И страх заставлял её ненавидеть Медузу ещё сильнее. Чтоб её кишин разорвал — самое безобидное пожелание из миллиона тех, что мелькали в голове Эруки ежедневно.
Ежечасно.
Почти ежесекундно.
Вот бы Эрука поплясала на её косточках!.. Вот бы она отыгралась!.. Эрука жмурилась от удовольствия, представляя себе картины одна краше другой: вот Медуза лежит у как-там-его-безумный-доктор-из-Академии-не-помню на лабораторном столе с раскуроченной грудной клеткой. Ребра вывернуты под неестественным углом, а в руках у того самого доктора трепыхается сердце Медузы. Обычное, человеческое сердце, ничуть не лучше Эрукиного. Или так: большая-большая сковородка, под сковородкой — кострище, а на сковородке — Медуза и все её змеи. Вертятся, крутятся, но деться никуда не могут. И по лицу Медузы, по её животу и ногам расползаются уродливые волдыри, и Медуза кричит, потому что ей больно, затем она начинает медленно краснеть и покрываться аппетитной хрустящей корочкой, и по воздуху расплывается такой восхитительный, безумно соблазнительный аромат жареной ведьмы...
Поправочка: ненавистной жареной ведьмы. Это важно, потому что если ведьма ненавистная, то аромат будет в сотню раз восхитительнее.
Эруке приходилось глотать слюни, чтобы противная Медуза ничего не заподозрила. И на всякий случай представлять, как она разбирает Медузу по косточкам, по органам, буквально по ниточкам-нервам, и запихивает в мясорубку. Или в измельчитель для бумаг, если мясорубки поблизости нет.
Впрочем, созерцать фарш вперемешку с чудом уцелевшими костями и кровавыми обломками ногтей (они нужны для яркости картины) не менее приятно, чем смотреть на жаркое из ведьмы.
Эрука почему-то не сомневалась в том, что Медузе прекрасно известно о подобных её мыслях. Наверное, потому, что об этом наверняка хоть раз думали все, кто становились Медузиными прислужниками. И уж точно находились смельчаки, Медузе свои претензии высказывавшие.
Интересно, видел ли тех смельчаков кто-нибудь ещё хоть раз?
Эрука, находясь в непосредственной близости от Медузы, старалась все яркие образы из головы выкинуть. И ещё желательно заменить их чем-нибудь вполне обыденным: например, позавчерашним чаепитием в кафешке города Смерти вместе с Мидзунэ, под носом у самого Смерти, этого старого дурака...
А Медуза только загадочно улыбалась. Как пить дать, обо всём знала.
И кошмары, которые по ночам видела Эрука, становились всё отчётливее. Мутная болотная вода раз за разом всё плотнее смыкалась над её головой, всё больше ила набивалось в лёгкие, он был повсюду — в носу, во рту, в глотке; водоросли, за которые Эрука отчаянно цеплялась, чтобы всплыть, отрезали ей пальцы, и они, как причудливые рыбки, устремлялись к поверхности. А Эрука шла ко дну.
А потом Медуза хватала её — Эруку — за горло и тянула вверх. Не дав вдохнуть, била наотмашь по лицу, а как только Эрука открывала рот, чтобы выплюнуть противный ил, тотчас заталкивала ей в рот осоку. Осока резала губы и язык, ил и трава мешались с кровью, а Медуза стояла в стороне и брезгливо отряхивала руки...
Эрука просыпалась в холодном поту и отчётливо чувствовала вкус осоки.
Где-то на другом конце мира Медуза с напряжением вглядывалась в свой ведьмовской хрустальный шар.
А Эрука с ненавистью представляла, как она по кусочкам запихивает Медузу в мясорубку. Или в измельчитель для бумаг, если мясорубки поблизости не было.