Самый верный предатель

Маленькая Циклонис боится темноты. До дрожи и клацанья зубов. К тому же, вечное кроваво-красное небо и гонимые ветром рваные тучи, отбрасывающие на стены детской комнаты зловещие тени... В общем, всё это как бы не совсем подходит для укрепления уверенности в том, что ты в безопасности, когда находишься здесь. А ещё ей очень стыдно за этот глупый детский страх. Поэтому она назло себе продолжает таращиться на шевелящиеся тени и алые отблески за окном, не позволяя себе зажмуриться. Прижимает к себе улыбающуюся игрушку и тут же со слезами на глазах отбрасывает её в дальний угол. И злится. Очень злится. Так, как могут только пятилетние девочки, которым с рождения всё можно. - Ас! Он, конечно же, там. Дежурит под дверью. Не то чтобы наследницу империи требовалось охранять от чего-то... или кого-то, нет - последнее наиболее опасное восстание оппозиции в лице самопровозглашённого Совета Атмосии и объединённых эскадрилий, возглавляемых небесными рыцарями, было подавлено ещё два года назад. Властительница правит железной рукой, и вряд ли стоит ожидать бунта так скоро после того, как был повержен Молниеносный Удар. Просто Тёмный Ас каждую ночь зачем-то стоит у окна в самом конце узкого коридора, у двери в её спальню, и молчит. Циклонис об этом знает, но не пользуется этой возможностью до самого последнего момента. Циклонис совсем не хочет, чтобы её считали плаксой. Но когда тени подбираются совсем близко, она всякий раз зовёт его. И всякий раз боится, что её не услышат. Но Тёмный Ас всегда её слышит. На самом деле, он и сам не знает, зачем это делает. Конечно, с одной стороны, это выгодно - чтобы императрица считала его преданным ей до конца, чтобы больше доверяла ему, хоть немного забыв о том, что предатель, в общем-то, может предать и во второй раз. Он добровольно сжёг за собой все мосты вовсе не для того, чтобы при дворе властительницы Циклонии быть мелкой сошкой. Но и не для того, чтобы добровольно становиться нянькой сопливой мелюзге, пускай и наследнице престола. Тёмный Ас садится на край кровати и неловко проводит своей широкой ладонью по спутанным тёмным волосам. И ещё несколько раз, пока Циклонис, сжавшаяся под одеялом в маленький комочек, не перестаёт судорожно вздрагивать от каждого шороха. - Ас, я хочу, чтобы ты мне спел. - Моя госпожа ...? - Ему сначала кажется, что он что-то не так расслышал. Девочка высовывает голову из-под одеяла, и повторяет уже внятно, а не лицом в подушку: - Я хочу, чтобы ты мне спел. - Спел? Я? - Да. Ну, то есть, знаешь... Колыбельную какую-нибудь. Мне бабушка в детстве перед сном пела, - серьёзно поясняет Циклонис. - Теперь-то я уже большая, бабушка мне не поёт, но ты можешь. - Но... госпожа... вы же сами сказали - вы уже большая, - попытался отмазаться от этой сомнительной чести Ас. Чтобы он, непобедимый воин, тот, чьё имя вызывает страх едва ли не больший, чем имя властительницы Циклонии, чтобы он, взрослый двадцатилетний парень... пел колыбельные? - Я сама решаю, для чего я взрослая, а для чего нет! - упрямо заявляет эта шмакодявка, требовательно дёргая непобедимого воина за рукав. - Спой! Ну... ну... ну спой... Императрица гордилась бы своей внучкой, определённо. Большие сиреневые глаза стали вроде бы ещё больше, влажно заблестели, и взрослый двадцатилетний парень отвёл взгляд, не в силах больше выдерживать эту пытку. Что угодно, только не это. Только не слёзы. - А волшебное слово знаешь? - спросил он, сдаваясь. - Знаю! - радостно кивнула Циклонис. - Именем властительницы Циклонии, спой мне! Ас вопросительно приподнял бровь. - Ну... пожалуйста?.. - неуверенно протянула девочка. Воин тяжело вздохнул. Тёмный Ас никогда и никому не признался бы в том, что это не первый раз, когда он поёт колыбельную свернувшемуся у него под боком ребёнку, который боится темноты. Он и сам бы рад об этом забыть, но память нагло подкидывает ему картинку - он сидит на краю кровати, а на ней, уткнувшись носом в подушку, спит сын его старшего друга. Тёмному Асу было шестнадцать тогда.* И сейчас, спустя четыре года, он снова склоняется над лохматой макушкой и хрипловатым голосом начинает напевать какую-то ерунду. Главное здесь - это успокаивающие и усыпляющие интонации. На мелком Эрроу это работало безотказно. Вот только тогда он пел о героических подвигах и о бескрайнем небе, которыми грезил сам. Теперь же слова его колыбельной едва ли подойдут для того, чтобы петь их ребёнку. Но сбиваться сейчас, когда тихое дыхание Циклонис выровнялось, а глаза закрылись сами собой, будет совсем некстати. Потом он просто сидит рядом и бормочет под нос что-то успокаивающее. Умолкает далеко не сразу - он совершенно упустил тот момент, когда маленькая нахалка окончательно уснула - а умолкнув, ещё некоторое время не двигается с места и рассматривает её лицо. Ему хочется от души себе врезать за ту внезапную нежность, которую он ощущает. Весь Атмос считает его страшно плохим парнем. Плохим парням нельзя привязываться к чему-либо. Это... не по правилам. Какой бред, усмехается Ас, отрывая взгляд от лица Циклонис. Нужно больше спать, определённо. Ему не платят за сверхурочные. Уже выходя из комнаты, он замечает в углу мягкую игрушку, с которой вечно таскается внучка императрицы. Притормаживает, бормоча что-то себе под нос, поднимает её с пола и усаживает на одеяло рядом с хозяйкой. Принято считать, что, когда человек стоит на краю могилы, у него перед глазами проходит вся его жизнь. В случае Тёмного Аса это должен был быть довольно мрачный фильм. Но почему-то всё, что стоит у него перед глазами - это неуместно позитивная пришитая улыбка на плюшевой мордочке и глаза-пуговицы. Ему даже немного обидно за то, что перед кончиной в его голову лезут всякие сентиментальности. Ему требуется ещё несколько минут, чтобы осознать то, что он почему-то жив. Постепенно мир обретает звуки и краски, а через некоторое время и прежнюю чёткость. Воин приподнимается на локтях, вглядываясь в лицо своей госпожи. Надо сказать, выглядит она неважно - на лбу проступили крупные капли пота, волосы растрёпаны, губы сжаты в одну жёсткую складку. - Госпожа... Ему кажется, что в сиреневых глазах на миг проступает какое-то недоверчивое облегчение. А ещё он понимает, что, кажется, всё-таки не умер, несмотря на то, что его едва ли не расплющило - во всяком случае, всё болит так, будто по нему лавозмей прополз. Ему кажется, что сейчас она скажет ему что-то вроде "спасибо", или... - Бывают победы, бывают поражения. Теперь это можно сказать и про тебя, Тёмный Ас. Или. Циклонис говорит что-то ещё, уже повернувшись к нему спиной, но вряд ли это "спасибо". Ему хочется крикнуть: "Эй! Я всё ещё здесь! Я существую! Я, вообще-то, только что спас тебе жизнь, прояви хоть немного благодарности!" А способна ли вообще на благодарность эта малолетняя идиотка? Ему очень хочется понять, зачем же он всё-таки это сделал, зачем спас её, если знал, что всё будет примерно так. Последнее, о чём он успевает подумать, прежде чем провалиться в беспамятство - какого чёрта тут так холодно? Черная полоса болезни тянулась долгую неделю. Тёмный Ас почти не приходил в себя. Вроде бы его поили каким-то горячим бульоном, вроде бы он его глотал. Сквозь пелену бреда он смутно чувствовал, как чьи-то холодные руки меняют ему повязки и промывают глубокие царапины на ключице и предплечьях. Аса со всех сторон обступала вязкая темнота, в сознании ярко взрывались разрозненные клочки воспоминаний - пышущая жаром Пустошь и падающий в неё Молниеносный Удар, красные отблески в глазах мальчишки, возомнившего себя небесным рыцарем, мечущиеся над Штормовой башней молнии, призванные Авророй... Один раз ему показалось, что над ним склонилась Циклонис. Она утирала ему пот со лба и что-то бормотала, и солёные капли падали ему на лицо. Значит, он опять бредил. Циклонис никогда не плакала с того дня, как умерла прежняя императрица. Когда Тёмный Ас пришёл в себя, за окном сгущались поздние сумерки. Он приподнялся на постели, морщась от боли в ослабших мышцах, и посмотрел на клубок из одеял, лежащий у него в ногах. В нём, свернувшись в наиболее компактный калачик, спала Циклонис. - Меня окружают одни придурки, - яростно ругалась властительница Циклонии на следующее утро. Заспанная, в балахонистой ночной сорочке и изъятом из шкафа в его комнате халате, она не без помощи магии кристаллов затащила Аса, которого застала за тренировкой, обратно в постель. - Хочешь снова слечь? Нет? Ну и нечего строить из себя клинического идиота! Помощник мне нужен целым и в полной боевой готовности, а не прикованным к койке в беспомощном состоянии! - Я в порядке, госпожа, - с лёгким раздражением сообщил Тёмный Ас, порываясь подняться с подушек и выпутаться из широкого пледа, который Циклонис непонятно зачем нервно поправляла на его плечах каждые пять минут. - Ты ещё будешь меня учить? Я, чёрт побери, твоя повелительница, моим словам следует безоговорочно подчиняться, и если каждый солдат будет подвергать их сомнению и критике, империя и дня не простоит! Молчишь? Ну и правильно, ну и молчи, тоже мне, великий герой нашёлся. Тёмный Ас пожал плечами и улёгся на подушки, закрыв глаза. Через некоторое время он снова почувствовал жёсткие пальцы на своих плечах. Циклонис что-то бормотала, и тональность была подозрительно знакомой. Да и слова, которые удавалось разобрать, тоже неожиданно оказались до ужаса знакомыми. Такую же самопальную колыбельную он напевал мелкой девчонке с командирскими замашками, когда она в страхе прижималась к его боку, испугавшись ночных кошмаров. Такую же колыбельную он пел, когда двенадцатилетний ребёнок, на плечи которого в одночасье свалилась огромная империя, выдохнувшись после получасовой истерики, хлюпая носом, уткнулся ему в грудь. Колыбельную, которую, как он надеялся, она давно забыла, выбросив из головы, как старую детскую одежду. - Ты зачем? - Он открыл глаза, услышав прерывистое дыхание над ухом. Императрица выпрямилась, отводя глаза. - А ты зачем? Кто бы ему самому объяснил, зачем. Зачем он каждую ночь караулил под дверью девочки, которой было легче уснуть, если она знала, что он рядом, зачем он оставался с ней, даже когда это казалось совершенно бесполезным, зачем добровольно взвалил себе на плечи обязанность всегда быть за её спиной, хотя давал себе обещание не ставить ничего выше собственных интересов. Зачем кинулся её спасать, если её смерть, в общем-то, была бы ему даже на руку? Глупо добровольно связывать себя бесполезными сантиментами. Глупо привязываться к ребёнку, который никогда не сможет этого оценить. На этот раз он спал без снов. Только через пелену забытья в его сознание пробивался сбивчивый шёпот: - Почему? Зачем он так поступил? А если бы?.. Как же я тогда... одна... без него? Вопреки советам придворных стратегов, настаивавших на том, что без Авроры Атмосия в несколько раз слабее, и нападение армады Когтей отразить не сможет, восстание откладывалось на неопределённый срок. По слухам, императрица настолько увлеклась экспериментами с новой кристаллической машиной, что отказывала в аудиенции всем, не утруждая себя объяснениями. Тёмный Ас, отправленный следить за действиями Совета, тоже не появлялся. Рептон, пытаясь добиться встречи с кем-нибудь из них, стремительно выходил из себя, срываясь на подчинённых. Рэйвисс и Снайп, проявляя редкостное благоразумие, затаились в надежде на то, что об их поражении никто не вспомнит - Рэйвисс отбыла на один из рудников-колоний за партией поглощающих энергию кристаллов, Снайп лелеял мечту о постройке непобедимого корабля. О Небесных Рыцарях вспоминали редко и без особой охоты, лишь когда в штаб приходили доклады о том, что "Кондору" снова каким-то непостижимым образом удалось уйти невредимым. На Циклонии начинался сезон дождей.