Только очень жди

      Великий султан Ахмед III не бросал слова на ветер. Когда хромающая лошадь с обезглавленным посланником, покрытым кровью и мясными мухами, добрела до стана османских войск, он не удивился. Он ожидал похожего ответа, если не от самого короля Константина, то наверняка — от ненавистного «сына дракона». Поэтому властитель империи Османа великодушно назначил недельную отсрочку, прежде чем привести в исполнение приговор, вынесенный румынской армии. Первое отрицание и гнев сменятся горечью от потери принца, а те, в свою очередь, размышлениями о грядущей доле. Первоначально Касим-бей предлагал оставить младшего Брынковяну в живых, выстраивая переговоры вокруг жизни заложника, но самоуверенный султан отказал ему. Знаток темной стороны человеческих душ, он планировал разыграть иную карту: вывести из игры румынского государя и посеять сомнения в штабных генералах. Страх за собственную жизнь и надежда на помилование могли подтолкнуть их к принятию навязанных условий. Помешать мог только Дракула — Ахмед не сомневался, что человек, способный выстроить лес кольев с сотнями трупов вокруг собственной столицы, не испугается ни отрубленной головы, ни неприкрытых угроз. Однако делать ставку на воеводу султан не спешил. В самом деле, не мог же тот в одиночку принимать решения в масштабах всей армии и всей страны!       Отмеренные дни сгорали один за другим, а непокорная Румыния не спешила становиться на колени перед победителем. С каждым новым рассветом султан все сильнее мрачнел, подчас срываясь на слугах и ни в чем не повинных командирах. Первый военачальник Касим-бей в великом трепете входил в шатер повелителя, чтобы вновь сообщить неутешительные новости: гонцов с румынской стороны нет, новые пленные не захвачены, а неприятель по-прежнему продолжает укреплять горные тропы. Перспектива решительного штурма обретала очертания и разворачивалась во всей красе, принося с собой неприятные размышления. Ахмед-хан прекрасно понимал, какие потери понесет его войско, но не хотел отступать от собственных слов.       Великий султан опоздал. Возможно, сразу после взятия Поэнари он имел шансы сразиться с румынской армией, только-только отступившей в пределы Карпатских гор. Спешка, длительные переходы, потеря последнего валашского укрепления сыграли бы на руку османским завоевателям, позволив вести пусть и кровопролитный, но все же относительно равный бой. И кто знает — кому бы, в конце концов, улыбнулась удача? Теперь же, после двух недель ожидания, выбить неприятеля можно было только ценой массированных жертв. «Если вообще возможно», — вспыхивала шальная мысль, но султан решительно гнал ее прочь из своего сознания.       Срок ожидания подошел к концу, и восточному властителю ничего не оставалось, кроме как обрушить на непокорных обещанные кары. Однако поднимать все войско было рано. Подготовив тридцать тысяч воинов, Касим решил произвести боевую разведку, направив отряды по нескольким ранее разведанным тропам. Опасения подтвердились: штурм захлебнулся, едва начавшись. Быстро вырезав и сметя передовые укрепления, османы завязли в ущельях, пытаясь отстреливаться от врагов, атакующих со всех сторон и обладающих в разы более выгодным расположением. А когда заговорила оборонная артиллерия, прицельно бьющая по пристрелянным точкам, стало окончательно ясно — продвинуться вперед можно, только выстилая дорогу собственными трупами. Ближний бой, в котором особенно были сильны янычары, даже не предвиделся, а перестрелка среди каменных завалов и горных кустарников напоминала схватку с призраками. Один за другим падали османские воины, в то время как о потерях румын оставалось только гадать. Рискуя навлечь на себя гнев повелителя, Касим-бей скомандовал отступать. Вторая попытка штурма, реализованная несколькими днями спустя, окончилась с похожими результатами. После чего на военном совете было решено выжидать. Вновь потянулось пугающее затишье, в любой момент способное разразиться бурей, разыгравшейся с одной или с другой стороны.       Блестяще отбитые атаки не тешили самолюбие румынского главнокомандующего. Как никогда ранее Дракула понимал, что назрела необходимость перелома ситуации. Дальнейшее затягивание событий могло обернуться неприятностями. Сдерживание осман больше не являлось приоритетной задачей, следовало отвоевать обратно захваченные земли, а это решалось только организованным контрнаступлением. И если Высокая Порта обладала внушительными резервами, которые могла мобилизовать для продолжения военных действий, то румынский наместник располагал только теми войсками, которые имел на данный момент — больше людей взять было просто негде. Кроме того, плодородные равнины Трансильвании, хоть и отличались высоким потенциалом, все же не могли выступать единственной областью, снабжавшей армию и беженцев-гражданских. Прорабатывая планы, Дракула готовился к решающей битве. Однако прежде он хотел осуществить еще одну вылазку.       Прошло десять дней, время которых посвятили согласованию маневров, отбору и обучению солдат, и поздним вечером в середине июля было приказано выступать. После заката солнца отряд румынской кавалерии численностью в семь тысяч всадников направился к переправе через Арджеш, расположенной в дюжине километров от крепости Поэнари. В полной тишине, освещенные лишь бледной луной, стремившейся на убыль, солдаты один за другим преодолевали вплавь спокойную и неглубокую в этом месте реку. На каждом из них красовалась военная форма пленных осман, к широким шелковым кушакам крепились изогнутые сабли, в седельных сумках поблескивали рукояти пистолетов. Головной убор янычар — «рукав дервиша» — завершал полное сходство. Одеяние Дракулы дополняла кожаная накидка, отороченная коротким мехом, являвшаяся отличительным знаком османских офицеров. Как и в случае с обороной крепости граф решил лично возглавить поход: слишком много было поставлено на карту, слишком много надежд возлагалось на успешное завершение миссии, и слишком амбициозными были желания главнокомандующего. Ни много ни мало он планировал убить самого султана.       Лошади шли размеренной рысью. Ночной мрак сгустился, плотными слоями ложась на каменистую почву предгорий с вихрастым травяным покровом. Перевалило за полночь, и до расположения османского лагеря оставалось не более часа езды. Впереди двигался небольшой арьергард, разведывая дорогу, а основные силы отставали на пару сотен метров. Ехали молча, каждый вынашивал собственные мысли, при этом не забывая внимательно наблюдать за окрестностями.       Часовые на первом охранном посту, что встретился на пути румынского отряда, даже не успели понять, что произошло. Приняв всадников за своих, они для приличия потребовали пароль, но командир «янычар», гарцуя на лошади, что-то коротко бросил на чистом турецком языке и поскакал вперед. Его сопровождение чуть замешкалось. Взмахи нескольких сабель, с легким свистом синхронно рассекших воздух, положили конец существованию заставы. Кавалькада всадников отправилась дальше, оставив после себя лишь обезглавленные тела в лужах крови, маслянисто поблескивающей под всполохами осиротевших факелов. Еще пара подобных укреплений пала под натиском переодетых румын, не успевая ни поднять тревогу, ни оказать достойное сопротивление. Передвигаясь бесшумно и быстро, каратели напоминали ночные тени, мелькавшие под лучами стареющей луны. Наконец, вдалеке показались огни военного расположения, рассредоточенные на некотором расстоянии друг от друга: лагерь осман крепко спал в ожидании рассвета, который не должен был наступить для многих из них.       За валом свежевскопанной земли на высоких пиках повисли знамена, возле редких костров скучали наблюдатели. Остановившись в небольшой ложбине и подождав основную группу, Дракула еще раз оглядел всех, убедившись в полной готовности, вытащил саблю из ножен и вскинул правую руку. Он не произнес ни слова, но по всему отряду потянулся тихий свист и короткие резкие звуки, похожие на крик сокола пустельги — заранее обговоренный сигнал к атаке. В следующую секунду конница сорвалась с места и бросилась в сторону огней.       Подобно разрушительному шквалу румынские воины ворвались в спящий лагерь, поражая всех, кто встречался им по пути. Проносясь мимо палаток, всадники срезали факелы и швыряли на тканевые перекрытия, которые быстро занимались и разгорались подобно огромным кострам. Дымовая завеса заволакивала просветы, со всех сторон раздавались крики и звон сабель. Приглушенные звуки падения, топот копыт и конское ржание сплетались в безумное сопровождение огненной вакханалии. Сонные османы выскакивали из палаток, наскоро похватав оружие, но определить противника в ночной кутерьме было невозможно. Перед взорами растерянных воинов мелькали турецкие мундиры, звучала турецкая брань. Охваченные паникой и страхом, они пытались сопротивляться, но в хаосе сражения вступали в бой друг с другом, не понимая, кто находится перед ними. Вопли и стоны повисали в воздухе, заполняя все обозримое пространство. Вдоль полыхающих навесов лежали трупы и раненые, захлебывающиеся в собственной крови, а мимо проносились всадники, сея вокруг неотвратимую и неизбежную смерть.       Откуда-то издалека донеслось низкое звучание военного рога. Проплыв над лагерем, оно оборвалось, быстро рассеявшись в окружающем шуме. Дракула оттолкнул сапогом мертвого янычара, которому мгновение назад снес голову, и внимательно прислушался. По его губам скользнула улыбка: отряды под командованием Капоши атаковали позиции осман с противоположной стороны, тем самым отвлекая внимание и не позволяя собрать силы в единый кулак. Дальше медлить не стоило — генерал имел четкий приказ продержаться не более получаса, после чего отходить обратно, не вовлекая людей в полноценное сражение. Ударив коня по бокам, Дракула поскакал в лабиринте палаток, не обращая внимания на разбегавшихся османских солдат. Следовало как можно скорее отыскать шатер султана.       Белый восьмигранный купол вынырнул из темноты, размерами и парчовой отделкой не оставляя сомнений в собственном предназначении. Навстречу всаднику бросились двое вооруженных охранников. Обманутые турецким нарядом, они замешкались, и граф сразил их несколькими сильными ударами. Спрыгнув с коня, он рассек клинком стену шатра. Где-то позади кипел бой, но рядом больше никого не было, и Дракула, откинув в сторону рваный клок ткани, вошел внутрь.       В полутемном помещении было тихо. Мягкий ковер с длинным ворсом глушил шаги, неровные пятна света, отброшенные масляной лампой, дрожали от дуновения воздуха. Возле немногочисленных занавесей и за ширмой скопился мрак. На походном столе застыли остатки трапезы и недопитый кубок с красным вином. Рядом едва дымился кальян, трубка которого покоилась возле чаши для омовения рук. На полу под столом свернулось несколько свитков. Все говорило о том, что хозяин был здесь совсем недавно и, возможно, все еще находится неподалеку. Сделав несколько осторожных шагов, граф уловил движение в дальнем углу и отступил обратно в тень, подняв перед собой саблю.       — Румынский пес, ты надеялся найти здесь моего господина? Ты опоздал, и найдешь лишь собственную смерть, — резкий хрипловатый голос разрезал тишину, и из темноты показался Касим-бей, медленно выходя на середину шатра.       Фигуру османского военачальника покрывали лепестки металлических доспехов, надежно защищая все важные части тела. Кожаный пояс с парой кинжалов и пустыми ножнами перетягивал талию, из-под набедренных лат спускались полы мелкоячеистой кольчуги. Шлем с остроконечным навершием прятал пристальный взгляд прищуренных глаз. В руках воин сжимал по остро наточенному ятагану. На мгновение один из эфесов сверкнул позолотой, давая Дракуле понять, что перед ним не простой янычар.       — Подходи и умри как мужчина! — крутанув клинки, противник развел их в стороны, делая приглашающий жест, и кривая ухмылка расплылась по его губам.       Сократив расстояние, Дракула размахнулся и ударил наискось, стараясь не столько задеть соперника, сколько оценить его подготовку. Касим-бей молниеносно отразил атаку, почти одновременно рубя вторым клинком, пронесшимся над самой головой пригнувшегося противника. Зазвенели клинки, пронзительно всхлипнула сталь, и удары посыпались один за другим: османский военачальник виртуозно владел холодным оружием, казавшимся продолжением его рук. Румынскому воеводе ничего не оставалось, кроме как отбивать атаки, постепенно отступая. Изогнутое лезвие сабли с трудом держало удар, порой соскальзывая, и «сыну дракона» пришлось применить все свое мастерство, чтобы просто защищаться.       Воздух наполнился лязгом металла и глухим перезвоном лат — противники двигались быстро и плавно, словно выводя замысловатый, безумно опасный танец. В глазах Касима плескалась сосредоточенная ярость, которую он вкладывал в каждое свое движение, и вскоре граф осознал, что одним клинком ему не справиться. Отклонившись, Дракула выхватил кинжал и, парировав очередную сокрушительную атаку, поднырнул под руку османского военачальника, вонзая клинок ему в грудь. Остро заточенное лезвие прошло сквозь сочленения доспеха и обиженно звякнуло, наткнувшись на плотные кольца кольчуги. Ударив противника рукоятью меча, Касим-бей с силой оттолкнул его. Натолкнувшись на стол, граф прокатился по его поверхности, снося все, что на ней было. Лампа опрокинулась, разливая кипящее масло по ковру, который тут же вспыхнул мелкими жадными язычками пламени.       Рывком поднявшись, Дракула попытался вернуть себе преимущество, но не успел. Пинком отбросив стол, Касим обрушился на него, пробивая поставленную защиту. Взмах ятагана прошел вскользь, рассекая плечо и вырывая из раны темно-красные брызги крови. Стиснув от боли зубы, граф вывернулся, резко уходя в сторону. Снова соперники обменивались ударами без какого-нибудь существенного результата. Тесное пространство шатра не давало простора для маневров, а схожая подготовка и опыт не позволяли закончить поединок одним решительным взмахом клинка.       Огонь, рожденный опрокинутой лампой, постепенно разгорался, одна за другой занимались полотняные занавеси. По шатру пополз едкий густой дым, заставляя противников кашлять и задыхаться. Двигаться в прежнем ритме было невозможно, и воины временно отступили друг от друга, пытаясь перевести дух. По левой руке Дракулы струилась теплая кровь, но пальцы работали, все еще крепко сжимая кинжал. Сделав вид, что снова идет на сближение, он коротко размахнулся и неожиданно метнул оружие в сторону врага. Касим-бей легко уклонился, но в этот момент граф упал на одно колено, перекатываясь вперед. Отбив сапогом запоздалый взмах ятагана, он оказался позади османского военачальника и, не вставая, рубанул его по ногам.       В последний удар Дракула вложил всю свою силу. Задыхаясь от дыма, почти ничего не видя в едком мареве и обливаясь потом от возрастающего жара, он понимал, как быстро тают его шансы. Жирно чавкнуло, словно шлепнули по куску мяса, Касим приглушенно охнул и, потеряв равновесие, рухнул на колени. Выхватив запасной клинок из ножен на голенище сапога, граф приподнялся и вонзил его осману в основание черепа. Дернувшись, тот упал лицом вниз и остался неподвижен. В следующую минуту с громким треском обвалилась угловая опора, почти полностью подточенная пламенем. В воздух взвился целый сноп искр, засыпая горящий ковер, мебель и обоих противников. Подхватив с пола оружие, граф бросился к выходу.       Переводя дыхание и слегка пошатываясь, Дракула выбрался из-под остатков султанского шатра. Провалившийся купол полыхал, ярко освещая небольшое пространство перед собой. На земле лежало несколько трупов. В языках пламени, плясавших на мертвых телах, казалось, будто они шевелятся. Сражение не затихло, однако его настроение неуловимо изменилось. Лязг холодного оружия перемежался выстрелами, не переставая ржали лошади, а крики на турецком наречии стали более осмысленными, переводя панику в организованное сопротивление. Пора было заканчивать. Поврежденная рука отдавала болью при каждом движении, и граф, поморщившись, бегло осмотрел рану. Плечо все еще кровоточило, но задело только мягкие ткани — а значит, ничего серьезного.       Мимо проскакало двое всадников с окровавленными саблями. Один из них направился к горящему шатру, но, вовремя распознав главнокомандующего, придержал повод.       — Ваше высокопревосходительство…       — Мне нужна лошадь! — выкрикнул Дракула, пытаясь перекричать отзвуки боя и хватая коня под уздцы. Солдат немедленно подчинился, спрыгивая на землю и освобождая седло для своего командира. Оказавшись верхом, тот перехватил поводья и распорядился. — Отступаем по старой дороге!       Сорвав с пояса небольшой манок, он поднес его к губам, и над османскими позициями пронесся затихающий крик пустельги. То тут, то там стали откликаться, постепенно распространяя условный сигнал вдоль всех линий сражения. Развернув коня, Дракула поднял саблю и, правя одной рукой, понесся галопом к восточной окраине османского стана.       Оставив за спиной огни охранного вала, граф свернул к знакомой ложбине. Часть переодетых румынских солдат ожидала его, остальные подтянулись позднее. Осмотрев вернувшихся, Дракула остался доволен — отряд если и понес потери, то весьма незначительные, которые нельзя было определить на первый взгляд. Обернувшись на вражеский лагерь, похожий на разворошенный муравейник, в который вылили кипящую смолу, главнокомандующий отдал приказ возвращаться в горы.