Письмо

После похорон Паши Аля все-таки решила вернуться в Киев. Переступив порог родного дома, она остановилась в нерешительности, обвела глазами квартиру и стала прислушиваться. Вдруг все это сон: вот сейчас пройдет мгновение, и тяжелой поступью дед выйдет из комнаты с газетой в руках, в дверь позвонит вернувшаяся после тяжелого трудового дня Марьянка, а телефон разразится противной трелью, и на том конце провода послышится бодрый голос папы. Но ничего этого не случилось: в ушах по-прежнему звенела тишина, а в солнечном луче играли редкие пылинки. Все еще не веря в происходящее, Аля стала звать дедушку, но ее голос эхом отскакивал от стен пустого помещения. Здесь не было ни души. К горлу стал подступать комок: она одна, совершенно одна. Дни сменяли друг друга, но на пороге квартиры так никто и не появился, телефон молчал. Аля ждала теперь только одного: подтвердятся ли её опасения. Уже который день её мучила непонятная слабость, приступы тошноты становились обычным делом. Девушка списывала все на нервы и переутомление, слишком много навалилось на нее сразу. Но все чаще и чаще в голову приходили мысли о беременности. Несколько недель спустя Аля окончательно убедилась в своих подозрениях: она ждет ребенка. Поначалу ее сковал страх: страх одной растить ребенка без Него, страх непонимания «а что дальше?», «а как?» и еще миллион вопросов, ответы на которые, увы, найти было непросто. Но осознав, что под сердцем она носит частичку их с Пашей любви, их продолжение, Аля бережно положила ладонь на еще плоский живот и расплакалась. Расплакалась от внезапно нахлынувшей радости, от безумной любви к этому крошечному человечку, который был еще размером чуть больше булавочной головки, но уже вызвал целую бурю эмоций у своей мамы. Набравшись смелости, Аля все-таки набрала номер телефона Софьи Михайловны: - Я Вас слушаю, - послышался строгий голос на том конце провода. - Здравствуйте, Софья Михайловна! – произнесла с улыбкой. - Аля, ты? - Да, звоню, как и обещала. - Как дела у тебя? Ты прошла обследование? – в голосе послышались нотки беспокойства. - Я Вам по этому поводу и звоню, - Аля замолчала в нерешительности, - Софья Михайловна, я, кажется, беременна… Повисло молчание, врач растерялась, она, конечно, видела, что Алевтина перед отъездом была чем-то взволнована, но допустить такое она даже в мыслях не могла. - Аль, ты уверена? - Да. Скорее да, чем нет. - Аля, послушай, приезжай в Москву, я проведу обследование, в твоем случае это опасно. Аля, слышишь меня? - Да, я слушаю вас. Софья Михайловна, поймите меня правильно, спасибо Вам за все, но в Москву я пока не поеду. Вы мне лучше скажите, что мне делать? - Ох, Аля, Аля… - вздохнула женщина, - теперь тебе нужно обязательно встать на учет и все-таки пройти обследование. Аля, это не шутки! Беременность может быть опасной для твоего организма… - Спасибо, я поняла все, - мирно согласилась девушка. - Аль, если все-таки надумаешь – я тебя жду всегда, - поняла, что настаивать бесполезно. - Хорошо, спасибо еще раз, Софья Михайловна. Я позвоню. - Буду ждать! До встречи! - До свидания! Уже после того, как Аля повесила трубку, до нее стал отчетливо доходить смысл слов врача, но отступать было поздно. Этот ребенок стал единственным смыслом ее жизни, отказаться от него значило окончательно обречь себя на бесцельное существование, отказаться от него значило отказаться от их любви, а этого она себе позволить не могла. Не прошло и недели после телефонного разговора, как в дверь раздался неожиданный звонок, сердце Али екнуло, внутри зародилось плохое предчувствие. На пороге стояли люди в форме, с этого момента начался ад: девушку бесконечно таскали по больнице, брали какие-то анализы, спрашивали о поездке в Припять той роковой ночью, постоянно что-то выясняли и допрашивали, но отказывались толком объяснить что-либо. А когда стало ясно, что Алевтина действительно в положении, вместо дежурных поздравлений врача прозвучало страшное слово «аборт». В тот же день ее направили в женскую консультацию, где она встретила еще с десяток таких же несчастных женщин, на лицах их было отчаяние и непонимание. От них-то она и узнала причину своего пребывания здесь. В душе была пустота, потухший взгляд Али судорожно бродил по обшарпанным стенам, пытаясь хоть за что-нибудь уцепиться, словно за соломинку. «Неужели нет ни единого шанса? Неужели нашей малышке не суждено жить?! Господи, за что?!» - звенели мысли в голове. Откинувшись к стене, девушка прикрыла глаза и покорно ждала своей очереди: «Ради чего теперь жить?!» - Кто там следующий? – врач мыла руки после очередного осмотра. - Широкова Алевтина, семнадцать лет, первая беременность, около девяти недель, - отчеканила медсестра, с презрением взглянув на юную мамашу. - Ровно девять, - отозвалась Аля, бесцельно переводя взгляд то на одну женщину, то на другую. - Это уже не имеет никакого значения, - строго отрезала врач. - Это по поводу нее звонили с московской больницы, - язвительно подливала масла в огонь медсестра, - в консультацию Широкова не обращалась. «Софья Михайловна… вот откуда ноги растут… ну, зачем? Зачем?» - Да, да, я помню, помню, - врач уже листала больничную карту. - Когда вы, ну, собираетесь это сделать? – чуть запнувшись, спросила Аля. - Завтра, – прозвучало как приговор. - А если я не хочу? – в голосе прозвучали нотки угасающей надежды. - В вашем случае этот вопрос не обсуждается, - раздраженно ответила гинеколог. Аля обратила внимание на медсестру, та с удивлением смотрела на врача. На ее лице застыло такое выражение лица, будто бы на ее глазах палач исполнил приговор, не дав последнего слова подсудимому. Она явно была не согласна с вердиктом своей коллеги, но не смела ей перечить. - Пройдемте со мной. Прошу вас, - врач указала на кресло. После осмотра женщин отправили в палату дожидаться своего часа. Аля чувствовала себя окончательно убитой, подавленной, растерзанной. И даже физическая боль при осмотре никак не могла заглушить душевную, она зияла открытой раной. Потерять все, и сейчас отнимут последнее, что у неё осталось. Из глаз медленно катились слезы, она тонкими пальчиками перебирала грубую ткань больничного халата в районе живота: «Господи, был бы хоть один шанс, один!» Аля лежала на своей койке, улавливая обрывки ужасного разговора соседок по палате: «…недоразвитые дети… сын родился слепой… ножки сросшиеся… говорят, только аборт, всё! Нет другого выхода…» Аля отвернулась к окну, на улице моросил дождь, щедро обливая мутные стекла. Небо рыдало вместе со всеми несчастными женщинами, которых нескончаемым потоком везли сюда. Одни корчились от боли в коридорах, другие в палатах ждали своей участи. «… ей тогда велели кесарево делать сразу до срока. - Так что с ней? - А она вот не послушалась, куда-то в Крым сбежала или еще куда, там девочку и родила… здоровая, говорят, девка получилась…" - Аля не поверила своим ушам: «шанс есть!» «…А у одних дитя на себя всю эту болезнь тянет, а другие матери на свой организм это берут. Матери потом не выживают, конечно, но зато ребенок здоровый остается…» - прозвучало как гимн ее последней надежде. Аля решила во что бы то ни стало сохранить ребенка. «Будь, что будет», - подумала она, - «так, надо уйти отсюда, сейчас просто надо отсюда уйти». Ёе затрясло, Аля стала судорожно строить в голове план своего побега, она ни за что не даст убить своего малыша. Выйдя в коридор, она наткнулась на придирчивый взгляд пожилой санитарки: - Ну, и куда же ты собралась? – смотрит в самое нутро. - В туалет, - не моргнув глазом, быстро нашлась Алевтина. - Ну, иди. Мысли путались в ее голове: « Так! Туалет, ведра, швабра, окно… Блин, не поддается!» – услышав голоса за дверью, собрала остатки сил и рванула ручку, окно послушно распахнулось. - «Высоко, второй этаж, да и дождь еще… пожарная лестница!» Увидев лестницу, девушка мысленно обрадовалась - вот оно спасение. Ни секунды не медля, Аля осторожно, чтобы не поскользнуться, стала вылезать за окно, пытаясь уцепиться за мокрую лестницу. Спустившись до последней перекладины, повисла, резко спрыгнула вниз и побежала прочь от этого места. Впервые за все это время она испытала огромное счастье: она чуть было не потеряла последнюю соломинку, на которой висел весь смысл ее существования теперь.