Пожалуйста, останься

      Я вытаращилась на этого мужчину, и мне показалось, что из лёгких выбили весь воздух, как и почву из-под ног. Он смотрел на меня равнодушно, словно только что сказанные им слова ничего не значат. В глазах у меня потемнело, и я не видела больше ничего, кроме сидящего в кресле брюнета, вдруг неожиданно заметив, что мы похожи. Чёрные волосы, одинаково кроваво-красный оттенок глаз и смуглая кожа — всё это досталось мне явно не от мамы и не от папы, вернее, от Таро, он мне и не папа оказывается.       Я не могла в это поверить.       — Ты лжёшь! — выдохнула я. — Мама любила папу, она не стала бы так поступать с ним!       — Тот мусор тебе не отец, — хмыкнул он.       Я не желала верить в это, наша семья не могла быть просто хорошо созданной иллюзией, они не стали бы лгать мне семнадцать лет или... Боже, конечно, не стали бы! Я не должна даже допускать такой мысли!       — Я… Я вам не верю!       — Думаешь, почему этот мусор так отчаянно боялся отпускать тебя в эту часть города? — голос брюнета был по-прежнему холодным. — Они боялись, что ты встретишь меня.       — Этого не может быть, — прошептала я, ощущая, как слёзы подступают к глазам, — не может…       Мой мир рушился, а ему, похоже, было всё равно: он смотрел на меня всё тем же взглядом и ничего не делал.       — Ты слишком уязвима, а тот мусор, который ты называешь родителями, не сможет защитить тебя, — его голос, лишённый всяких эмоций, эхом отдавался в моей голове. — Ты останешься тут, к тому же ты единственная наследница, так что всё это и кучка отбросов позже перейдут к тебе.       — Как Вы можете так распоряжаться жизнями людей?! — я говорила не только о себе, но и людях, что тут работали. Они не рабы, их нельзя просто подарить. — Я не могу оставаться тут, мама будет волноваться!       Они с Таром поднимут на ноги всю округу, если я не вернусь домой в положенное время. Меня не найдут тут, а значит, родители сочтут меня пропавшей или даже погибшей, так же нельзя!       — Ты останешься здесь, — снова повторил мужчина, уже начиная злиться. Таким тоном со мной никто и никогда не разговаривал. Папа всегда был ласков в своих обращениях, как и мама. — Можешь продолжать ходить в школу, с утра кто-то из отбросов может отвозить тебя, а позже забирать.       По щеке скатилась слеза, а за ней — ещё одна, и, не слушая его дальнейшей речи, я развернулась и поспешила выскочить за дверь, едва не налетев на подслушивающих за ней людей. Кажется, кто-то звал меня по имени, но я продолжала бежать вдоль по коридору, а пелена слёз не позволяла разобрать дороги.       Я не понимала ничего, даже не запомнила, в какой момент я перестала бежать. В мыслях всё спуталось, и единственное, чего я действительно хотела, — это вернуться домой. Я не понимала даже то, как мне дальше жить. Все семнадцать лет моей жизни — сплошной обман.       — Он мне не отец! — гаркнула я, ударяя кулаком о стену.       Боль, прошедшая от кончиков пальцев и по всей руке, помогла мне прийти в себя.       Я стояла на балконе, на очень широком балконе, внизу ходили часовые, тихо переговариваясь между собой, а я стояла на самой верхушке замка и даже не помнила, как забралась сюда. Мне было страшно, страшно, что я больше никогда не увижу маму, не смогу с ней поспорить и никогда не узнаю, какого это, когда родители лезут к тебе со своими советами.       Мне предстояло начать новую жизнь, не прожив старую, и я так не хотела. Мне не нужен был настоящий отец, я любила Таро, он вырастил меня, и никто никогда не сможет мне его заменить.       Я всхлипнула и опустилась на холодный пол, подтянув колени к груди и обняв их руками. Чувствовала себя жалко и подавленно, и осадок на душе не уходил даже со слезами, которые катились по щекам.       — Не стоит плакать.       Я обернулась на голос. Луссурия стоял за моей спиной с целым подносом печенья. Я не видела его глаз, но уверена, что он сочувственно смотрел на меня. Интересно, что он вообще забыл в обществе этих грубиянов и неотёсанных мужланов?       — Ничего страшного, — произнёс он, усаживаясь рядом со мной и ставя поднос посередине, — Занзас не такой уж и плохой человек, просто он совсем не умеет выражать свои эмоции, — покачал головой мужчина, и я, всхлипнув, кивнула и потянулась за печеньем.       Овсяные. Мои любимые.       — Он всё равно мне не отец, — буркнула я просто оттого, что желала убедить в этом саму себя.       — Не переживай, всё наладится, — улыбнулся Луссурия, словно и не услышав моей реплики, а затем повернулся ко мне, протягивая белоснежный платок. — В Варии не любят слёз.       Я приняла платок и принялась вытирать лицо. Извинений от меня они не дождутся, и оправдываться я тоже не буду, когда хочу, тогда и плачу.       — Ох, крошка, — он покачал головой, — раньше в замке не бывало девушек, ну, только если не на одну ночь, — шепнул Луссурия, — так что дай время им привыкнуть, что ты не боец, а всего лишь ребёнок.       — Я не ребёнок, — обиженно проворчала я, с поддержкой этого мужчины чувствуя себя намного лучше. Должно быть, он единственный, кто действительно понимал, что мне нужно.       — Но, если захочешь поплакать, всегда приходи ко мне, — перейдя на свой обычный щебет, говорил он, — я всегда тебя выслушаю.       — Обязательно, спасибо, — неловко произнесла я, для себя решив, что по любому вопросу лучше обращаться именно к нему.       Мужчина такой перспективе явно обрадовался.       — Я буду во всём тебе помогать, — пообещал Луссурия, — и не стоит многим тут доверять.       — А кому можно?       — Скуало, он капитан, самый ответственный, правая рука твоего отца.       Мне снова захотелось сказать, что тот человек мне не отец, но перебивать Луссурию на полуслове было бы не красиво, а потом вставлять нечто подобное в середине разговора попросту глупо.       — Фран сейчас на задании, но, я думаю, вы легко с ним поладите, он самый младший в Варии.       — А… тот блондин?       — Бельфегор?       Я пожала плечами.       — Не думаю, что он будет угрожать тебе, но лучше не подходи близко, когда у тебя кровь, а в остальном принц полностью в твоём распоряжении.       Ага, значит, всё-таки принц и не зря свою диадему носит. Интересно, а принцев-то сюда как занесло? Хотя живёт в замке, вроде всё как положено.       — Идём, я покажу твою комнату.       Уходить не хотелось, но сидеть тут весь оставшийся день было бы глупо, поэтому пришлось подняться и пойти следом за мужчиной. Луссурия больше ничего не говорил, наверное, ему тоже было о чём подумать, мы спустились на третий этаж, если верить вывеске с номером, и мужчина открыл самую первую дверь, которая встретилась нам на пути.       Он пропустил меня вперёд, и я неуверенно ступила на белый пушистый ковёр. Эта комната была в два раза больше, чем моя в нашем крохотном домике, здесь имелось практически всё, что нужно, даже мини-бар был, и, как оказалось, эта комната тоже была с просторным балконом. У стены стояла огромная кровать, на которой могла поместиться не то что я, а больше половины моих друзей. Тут было много всего: всякие шкафы, столы, книжные полки и прочие необходимые вещи.       Но мне всё равно хотелось домой. Мне не нужны эти роскошные хоромы, я хочу свою, с ободранными обоями и плакатами на стенах.       — Ну, вот, — Луссурия внимательно осмотрел комнату, — она в твоём распоряжении, только не шуми по вечерам, соседняя комната — это комната Скуало, а он любит тишину.       — Я заметила, — поморщившись при воспоминании о горластом мужчине, произнесла я.       — Ну мне пора, нужно ещё заглянуть к Боссу, — он как-то слишком хитро улыбнулся и вышел, оставив меня в полном одиночестве.       Я чувствовала себя как в музее: смотреть можно — трогать нельзя. И, снова ощущая себя брошенной и одинокой, я набралась смелости и аккуратно легла на кровать, прикрывая глаза. Слишком много всего для одного утра. Возможно, когда я проснусь, всё решится как-нибудь само.