О жизни, смерти и тепле

Из серого, монотонного от всех сторон — от горизонта и до центра — неба снова зарядил дождь, такой же монотонный, словно так называемые шумы в новейших изобретениях вроде патефонов. Капли барабанили по натянутой между деревьями ткани тента — или палатки (всё равно это не было чем-то важным) — и по листьям, по траве... Ветви вокруг колыхались, добавляя своё шуршание к шуму от бьющих сверху капель. Ветра, что интересно, практически не было — обычно дождливая погода не могла порадовать его отсутствием. Под тентом догорал костёр, и иногда прямо в его угли врезались очередные маленькие комочки воды, шипя и оставляя за собой тёмные пятна. Горка веток и брёвен, ещё совсем недавно казавшаяся огромной, теперь почти целиком ушла на поддержание пламени, дающего хоть немного блаженного тепла, — а ведь дальше холод должен был стать ещё суровее. Джейна и впрямь плохо себе представляла, что и как делать дальше: как им продвигаться на север до заснеженного поселения Тихие Воды, где этой поздней осенью должен даже лежать снег. По крайней мере, во времена прежней своей жизни сопровождающий её Ториан Кел снег в тех местах видел, а не доверять ему в этом вопросе причин не находилось. Сама же Джейна, к её стыду, снега до этого не видела — она даже не могла представить, всю жизнь проведя в Дернхольме, что где-то, пусть и за сотни или тысячи миль, это становится реальностью и даже частью обыденной, повседневной жизни. В столице некогда великого королевства Кумбрия вода не замерзала никогда, и ходили только слухи, что где-то далеко-далеко на севере бывают такие холода, что она становится белым рассыпчатым веществом, холодным и твёрдым, а не мокрым и жидким. А сейчас... Нет, она действительно не видела до сих пор этого самого снега. И дело даже не в её южном происхождении, а в том, что до сих пор вблизи гор она была единственный раз, в середине лета, когда даже в тех местах снега и льда уже (или ещё?) не наблюдалось — только далёкие пики всё ещё продолжали отсвечивать белым, сверкая и искрясь на солнце. Впрочем, подавляющее большинство жителей Арканума не видели и этого. А уж если брать соседей по Дернхольму, то мало кто из них вообще бывал за пределами Кумбрии. Сама же Джейна была как будто персонажем страшной сказки, рассказанной подругой на ночь: сказки, в которой опасные и мрачные события становятся всё более опасными и мрачными, а надежда вернуться к тем временам, когда всё было хорошо, тает с каждым днём. Но когда в её жизни что-либо было хорошо? Нет, если брать детство, первые двадцать — тридцать лет жизни, то да — эти времена она вспоминала как безвозвратно утерянный рай, как место, в котором не было опасности, а было исчезнувшее потом счастье, казавшееся таким естественным, будто иначе быть не могло. Но, по правде говоря, тогда, во время войны с Тарантом, это время всеми воспринималось теперь как жизнь в самом настоящем раю, независимо от того, кто это вспоминал. Но могло ли быть иначе, если в начале войны все были уверены в невозможности любого другого исхода, кроме как безоговорочной победы Драконьих рыцарей над ружейными стрелками Таранта? Сейчас же, пожалуй, в превосходстве магии над технологией из всех известных Джейне разумных были уверены всего двое: король Кумбрии Торрен и Ториан Кел. Даже сами маги Туллы, узнав о том, с чем придётся иметь дело, став придворным магом нищей теперь Кумбрии, отказывались что-либо предпринимать. А уж жители Тарантской республики, вне зависимости от своих политических взглядов, видели превосходство технологии — да и жители Кумбрии тоже. Вот и получилось так, что из всего королевства только сам король оказался слепым. После войны он довёл в итоге своё государство до того, что почти любой, у кого было достаточно смелости или кого кто-то ждал в иных местах, бежали. Сам город находился в полузаброшенном состоянии, ожидая лучшие времена. Джейна, казалось, дождалась своего шанса: последним толчком, который побудил её бросить всё и уйти прочь, оказалась всего-то компания из двух человек, которая не отказалась от врача в своём путешествии... Очередной кленовый лист медленно пронёсся мимо её лица на юг, подгоняемый совсем слабым, только что появившимся ветерком. Жёлтое пятно в какой-то момент наложилось прямо на костёр, слившись с ним, и вскоре показалось, будто именно он выплюнул лист, полетевший дальше в своё последнее путешествие. После того, как снова подул ветерок, стало действительно холодно, и затухающее пламя уже не давало необходимого тепла — приходилось пододвигаться ближе к огню и подбрасывать туда и без того невеликий запас веток. — Подожди, — остановил её раздавшийся прямо над ухом голос, — дай лучше я. Это Ториан вернулся из леса с новой порцией дров — Джейна так и не научилась различать его походку. Даже в этом покрытом уже слоем опавшей листвы лесу он умудрялся ходить так, что его не было слышно, и несмотря на то, что имелось вполне логичное объяснение этому факту, он не переставал удивлять её. А сейчас он добавил дров в кучу, подбросил немного в костёр так, как сам считал нужным, и снова ушёл, затерявшись среди деревьев. Ториана Кела их компания подобрала благодаря злому року, хотя именно для Ториана — и только для него! — этот случай оказался воистину счастливым и судьбоносным. Не было ничего особенно удивительного в том, что никто из их компании, насчитывающей тогда четверых, не был прежде в тех местах, а потому они немного сбились с намеченного пути — ровно настолько, что этого хватило для того, чтобы наткнуться на неведомые развалины со странным ходом, уходящим под землю. Развалины, затерявшиеся в бурьяне, казалось, возникли из ниоткуда, выскочили из-под ног, приглашая войти внутрь и исследовать сие место, в которое нога человека не ступала, возможно, даже со времён эры легенд. Естественно, никто особенно не хотел подвергать себя риску, зайдя в руины — никто, кроме самого главного в их маленькой команде, который называл себя Живущим, «поскольку настоящее имя в данном случае всё равно не играет никакой роли». И как она только вообще к нему присоединилась? Нет, присоединилась-то она к нему понятно как: она давно хотела сбежать из гниющего и разлагающегося Дернхольма, но у неё не хватало решимости на подобный шаг, а тут подвернулась пара внушающих доверие путешественников, которым она могла быть полезна и которые предложили ей место в своей группе. А если учесть, что сам «Живущий» неплохо химичил и увлекался в том числе терапевтикой, то... какая вообще разница, что у него за имя? В тот момент эта компания из располагающего к себе Живущего и его товарища, Вергилия, адепта религии Панарии, у которого явно что-то не в порядке было с прошлым, казалась настоящим подарком этого панарийского Насруддина и всех Старых Богов, о которых уже давно никто не помнил (и о существовании которых сама Джейна узнала от матери), вместе взятых. Но что по поводу развалин... скелеты внутри они заметили сразу, но подобное можно было ожидать — в любом месте, где не проводились должные захоронения и где имеется много свободной магии, в конце концов мёртвые восстают в свою загробную не-жизнь. А дальше, после упокоения нескольких групп блуждающих мертвецов, плоти от которых давно уже не осталось, они наткнулись на Него, то есть на Ториана Кела, находящегося в одной из камер. Ториан тогда был мёртв: он существовал в виде скелета, и только какое-то проклятие удерживало его душу от отхода в мир иной — и это состоящее из одних костей существо, не имеющее возможности даже сдвинуться с места, просило о помощи. Ториан не имел никакого представления, сколько лет или столетий он находился в подобном состоянии, но знал, что раньше их, таких вот пленников своего тела, было больше, но постепенно все они исчезали навсегда, а их личности растворялись в воздухе подземелья, пока не остался один он, да и то вряд ли надолго. К моменту, когда Живущий нашёл его, Ториан был совсем безжизненным, и голос его был тихим, похожим на шёпот. Зато он знал единственное средство его спасти — драконья кровь, которая сейчас, спустя тысячелетия после гибели последнего дракона, находилась только в одном, давно зачарованном то ли богами, то ли кем-то сравнимым с ними из Эпохи Легенд, подземелье, где давно исчезнувший хозяин смог создать себе целое озеро крови. И Джейне теперь казалось, что именно их согласие положило конец совместному путешествию, ради которого Живущий их и собирал. Практически сразу после разговора со скелетом-Торианом они встретили Ужас — и этот момент хотелось забыть, выкинуть из памяти навсегда, чтобы более никогда к нему не возвращаться. Уже по итогам этой встречи Вергилий ушёл по путям мёртвых, а следом за ним в загробный мир отправился и Данте. Он был в их команде четвёртым; присоединился, когда они выполняли задание для короля Претора в Чёрном Корне, да так и остался с ними в компании. Когда-то он был советником этого короля, но слишком часто говорил правду, из-за чего и впал в немилость. А в итоге присоединился к Живущему, и труп его лежал в далёком покинутом храме, куда никто не ступит ещё многие годы... Ветер постепенно усиливался, но рядом с разгоревшимся костром на такие мелочи не хотелось обращать внимание. Было уже довольно тепло и уютно, и даже забывалось как-то, что поутру вся трава и палые листья в округе будут в инее. Вообще Джейне сейчас полагалось тоже уйти вглубь деревьев, не теряя света от костра, дабы найти растения, которые она использовала потом в качестве компонентов для своих лекарств, но запасы она набрала уже большие, и лекарственных мазей и бальзамов было достаточно для лечения всего, что она только могла вылечить, так что можно было греться дальше. А то как бы не пришлось бы потом лечить уже её. Да и не сказать, чтобы они с Торианом часто получали раны, для заживления которых её мази и были предназначены. Джейна стала заниматься целительством после смерти родителей от эпидемии, бушевавшей в Дернхольме несколько лет назад. До этого они держали единственную в городе книжную лавку — и покупателей к ним приходило не особо много, что в порядке вещей для такого места как Дернхольм. А во время эпидемии во всей столице Кумбрии не оказалось ни одного квалифицированного врача, и именно ухаживая за безнадёжно больными родителями, она поняла, в чём её призвание. Но ни стареющего отца, ни так и оставшуюся вечно молодой (как и положено юной ещё, в общем-то, эльфийке) мать спасти она не смогла. А после... после она всё так же держала книжный магазин, который вследствие сокращения населения посещать стали совсем редко, и практиковала врачевание, учась по немногим имеющимся у неё медицинским книгам, которые, наверное, во многом устарели. Надо признать, что после того, как по городу стали циркулировать слухи о её умении, она стала даже получать за это приличное количество денег, на которые можно было жить и содержать магазинчик. И мечтать о том, как уйти в Большой Мир путешествовать и совершенствовать свои навыки — конечно, далеко не всё у неё получалось так, как надо, и далеко не всегда могла она помочь пациентам, какие бы старания не были приложены. Но своего шанса она дождалась. Ториан вскоре вернулся из леса, неся с собой здоровенного зайца, уже убитого. Как и с помощью чего он их добывал, она не имела ни малейшего понятия, но именно из тушек такой вот добычи, кореньев и травок чаще всего и состоял их рацион во время путешествия. А добывать пищу спутник Джейны умел хорошо — да и потрошил добычу неплохо, а вот готовил... — Дай, пожалуйста, я его разделаю и приготовлю, — они, как правило, так и уславливались, но время от времени приходилось об этом напоминать. — У тебя получится, конечно, съедобно, но уж не обессудь... — и Джейна слегка смутилась, поскольку напоминание о том, что готовит она лучше... в общем, это было немного неудобно — но что поделать. Лучше мясо разделает она, да и приготовить сможет так, что пальчики можно будет облизать (а уж котёл за похлёбкой Ториан точно вылижет — и всё-таки, в такие моменты он даже кажется забавным и почти безобидным). Вскоре тушка была освежёвана, шкурка досталась Ториану, а мясо разделано, нарезано на куски и даже готово к бросанию в котёл — туда ему и дорога. Теперь Джейна сидела перед огнём, над которым висел котелок, и помешивала в нём мутноватую уже от мяса жижу, которая в будущем должна была стать бульоном и основой для похлёбки. Главное было не упустить момент, когда надо кидать в котелок измельчённые коренья, чтобы и они, и мясо разварились правильно. Травы кидались в последнюю очередь, вместе с солью и остальными специями, которых сейчас у них — увы — не имелось. Жижа внутри висящей над костром ёмкости уже побулькивала, пребывая в кипящем состоянии, а аромат мяса, теперь уже не сырого, только разделанного, а варящегося, аппетитный, словно распространялся дымом от костра, и вполне мог привлечь какую-либо нежелательную живность. Впрочем, такой проблемы Джейна уже не боялась — с таким компаньоном не было резона кого-либо опасаться. Кроме него самого, разве что. На второй неделе после начала путешествия с Торианом их нашли. Точнее, искали нашедшие их люди не совсем их, но в итоге попались они. Спутник Джейны заранее предупредил её о возможной неприятной встрече, и причин не доверять ему она не видела. Но вот когда к ней вышли трое мужчин, один из которых был мощным, небритым и носил кожаную броню, а другие два скрывали тело под балахоном, а лицо под капюшоном, она внезапно обнаружила, что стоит в одиночестве. — Кажется, вам не повезло, девушка, — небритый довольно оскалился. — Впрочем, у вас есть шанс облегчить свою участь, если вы дадите нужную информацию... — Кто вы такие, и что вам от меня нужно? — спросила в ответ Джейна, готовясь продать свою жизнь подороже. Она, конечно, считала, что очень неплохо дерётся (жизнь в нищем городе не была безопасной, да и за время путешествия она немалому научилась, в том числе и из боевых умений), но одна, с кинжалом, против троих... нет, вряд ли тут можно было говорить о победе. — Нам нужно передать привет твоему спутнику, — в этот момент Джейна вздрогнула, думая о том, как они вообще могли узнать о Ториане, — который выжил после падения "Зефира", — небритый аж засмеялся, — если он тебе, конечно, вообще рассказывал об этой детали своей биографии, — теперь всё стало на свои места, и было понятно, что имелся в виду всего лишь Живущий, которого с ними, к сожалению, уже не было. — Так что, скажешь нам по... — он не договорил, поскольку речь его прервал мощный удар в горло, от которого кровь из сонной артерии брызнула в разные стороны. Второй находящийся рядом из тех, что пришли по душу Живущего, возможно, и успел понять, что же происходит, но среагировать — уже нет. В каждом из этой пары Ториан, подобравшийся к ним абсолютно бесшумно и незаметно, оставил по клинку. Когда его попытался ударить последний из троицы, то он просто перехватил его руку и сломал её, после чего, нанёс противнику несколько ударов, по итогам которых тот уже потерял всякую возможность сопротивляться. — Джейна, отойди, пожалуйста, ненадолго, — только и сказал Ториан, — не думаю, что тебе захочется это видеть... — и она послушалась, поскольку догадывалась, что же будет дальше. Ждать пришлось совсем недолго — её спутник заметил нечто такое, что отменило планируемые пытки. — Я знаю, кто это такие, — ровным голосом произнёс Ториан. — Живущего заказал кто-то серьёзный, и теперь они не успокоятся, пока не отыщут его... через нас. — Всё настолько плохо? — Джейна уже сама догадалась, что это так, но требовалось подтверждение. — Настолько, — всё, теперь она верила. — Но... как ты смог их? — этот вопрос она задала уже позже, в пути. — Я был одним из лучших в Ордене, — поведал Ториан, спокойно и без бахвальства; по крайней мере, Джейна сразу ему поверила, — если не лучшим. А это простые убийцы, — он ненадолго замолчал. — Сейчас я, конечно, не на пике формы, но кое-что могу, — он мрачно ухмыльнулся, а Джейна только ужаснулась тому, какой же машиной смерти он был тогда, в первой жизни. Она и впрямь боялась своего спутника, и чем дальше, тем больше поводов для этого у неё появлялось. Понятно, что в месте вроде того заброшенного храма, где и обитал Ториан до спасения, в принципе нельзя было подобрать никого хорошего, но когда он снова обрёл плоть и присоединился к Джейне, то та узнала, что он был ещё и членом древнего ордена Дериан-Ка, поклонявшегося Богу Тени, Муриндалю. Про Древних богов Джейна не знала почти ничего, но и тех обрывков, что дошли до неё, хватало, чтобы отнести это к поклонению кому-то, близкому к абсолютному злу. А Ториан был в этом ордене ещё и одним из лучших убийц. Она ужаснулась, когда поняла, что для него убить того или иного разумного так же естественно, как выпить стакан воды, но тем не менее, всё ещё не собиралась путешествовать в одиночку, как бы логично это не вытекало из имеющихся знаний. Чем больший страх она испытывала, тем сильнее её притягивало к этому человеку (если его ещё можно было так назвать), несмотря ни на что. Возможно, это связано с тем, что он хранил в себе ещё больше всяких тайн, чем Живущий и его компания? — Если я правильно понимаю, — сказал он, когда после рассказов Джейны сколько столетий и тысячелетий назад произошли те или иные события, он сумел прикинуть, сколько же времени провёл ни жив ни мёртв, — то я сейчас не просто старейший человек во всём Аркануме, — он усмехнулся. — Разве что несколько эльфов могут помнить мои времена. Надо было спросить, наверное, его про Насруддина и вообще обо всём, что могло быть связано с Живущим, но после смерти самого Живущего... какой в этом был смысл? Самым издевательским в этой истории, пожалуй, было то, что Живущий погиб в том самом подземелье, где и находилось озеро из драконьей крови, убитый драконидами. Эти полуразумные ящерицы — всё, что осталось от воспоминаний про великих драконов, населявших когда-то Арканум. Возможно, они действительно приходились тем драконам дальними родственниками, а возможно, это были просто ящеры, смутно напоминавшие о самых древних хозяевах этого мира. В любом случае, это не меняло того, что именно они смогли оборвать жизнь предводителю совсем уже небольшой тогда компании, и Джейна осталась одна. Озеро крови она нашла: этот некто, создавший его, оказался настолько ужасным существом, что сделал его даже не совсем озером — это был фонтан, но... в любом случае, в отличие от Торана Кела, Живущий умер безвозвратно, и даже драконья кровь не могла помочь после того, как душа покинула тело. Наверное, именно в тот момент Джейне больше всего на свете хотелось бросить всё и убежать как можно дальше, в ближайший город — а уж там она бы как-нибудь выжила, смогла бы. Но она зачем-то взяла фиал с драконьей кровью и вернулась в заброшенный храм, помогать Ториану. Зачем? С одной стороны, конечно, ей из всей первоначальной компании это всё нужно было меньше всех, но с другой... Во-первых, если она не продолжила бы дело своих спутников, это означало бы бессмысленность их смерти, что было бы страшнее, чем возвращение в то пугающее место, а во-вторых, ей и самой что-то не давало бросить почти исчезнувшего члена древнего ордена. Возможно, его тайны, которые навсегда исчезли бы с ним? Или тот факт, что именно он держался несмотря ни на что. Она ясно себе представляла, что после столетий нахождения в пустынном храме, когда перестают существовать твои же знакомые, попавшие в ту же ловушку, что и ты, любой потеряет надежду. Хотя бы из-за того, что для надежды требуется, чтобы шанс спастись был, какой угодно — но чтобы имелась возможность того, что кто-то придёт в этот самый храм. А после столетий одиночества такой исход кажется невозможным, невероятным. Но что-то же держало Ториана от того, чтобы взять и исчезнуть навсегда, но что?! Что остаётся после того, как последняя надежда уходит? Когда она через некоторое время задала ему этот вопрос, он и сам не смог ответить наверняка. Похлёбка, приготовленная из всего съедобного, что нашлось под рукой, оказалась неожиданно (хотя... скорее, уже ожидаемо) вкусной. Горячая жижа, проходя по пищеводу, согревала тело изнутри, принося с собой жизненные силы и решимость в борьбе с вездесущим холодом и непрерывным дождём. Небо уже темнело, вскоре ночь должна была опуститься на лес, глухая и без единой звезды — все они были надёжно спрятаны за плотным слоем туч. На ночь надо было подложить самые толстые брёвна, чтобы углей хватило до утра и чтобы не пришлось просыпаться посреди ночи от дрожи и стука собственных зубов. А ещё свет костра давал Джейне надежду, а Ториану... Ториану он, наверное, вообще ничего не давал. — Ночь — это моё время, — рассказывал он о себе и своей вере, — точнее, это время Муриндаля, которому мы и поклоняемся. Он, можно сказать, её хозяин, единственный и полновластный, и нет для нас знамения лучшего для убийства, чем ночь без звёзд и луны, — в такие моменты голос его казался несущим уже давно забытые откровения, тайны из глубины веков. — Это наша родная среда — во тьме снаружи мы в безопасности, а тьма внутри и определяет нашу жизнь... или почти-жизнь, — мог он добавить после небольшой паузы, имея в виду то, что до конца живым всё равно не стал. Когда она принесла в нужное место драконью кровь, и смогла помочь Ториану обрести плоть, то стала свидетелем одной из самых омерзительных сцен в своей жизни — вероятно, второй, если упорядочивать все её воспоминания по данному критерию. Всё же, ничего более гадкого и отвратительного, чем картина фонтана крови в причудливом подземном освещении и с тошнотворным запахом, ничего более омерзительного чем ощущения во время заполнения ёмкости кровью, она не испытывала. Но и это внезапное появление тела, наращивание с ужасающей скоростью мясных волокон на костях — зрелище было настолько прекрасным в своей мерзости, что от него нельзя было отвести взгляд. А когда эти бесконечные секунды кончились, хотелось скорее умереть, чем иметь возможность вспоминать этот процесс, не желавший покидать память. Тогда, после окончания этого восхитительно отвратительного зрелища, Джейна сделала ещё один важнейший выбор — она решила продолжить то, что начал Живущий, и сейчас на повестке стоял вопрос, как же попасть к эльфам. Наверное, мать Джейны знала путь в их леса, но с ней она этим знанием, к несчастью, так и не поделилась. Поэтому-то они и шли сейчас в поселение Тихие Воды, в надежде, что в тех предгорьях им смогут помочь с проходом в эльфийские леса. Что же касается Ториана, Джейна не могла сказать точно, ради чего он присоединился к ней: просто ли из чувства благодарности, или он верил, что их дороги теперь связаны между собой, а может, имелась ещё масса причин, из-за которых они должны были держаться теперь вместе. Со своей стороны, она тоже не до конца понимала, из-за чего же её тоже тянуло к тому, чтобы путешествовать вдвоём. Она ведь с самого начала поняла, что её нынешний спутник должен быть одним из самых ужасных и пугающих людей, встреченных ей в своей жизни, — или именно из-за этого ей и хотелось держаться его? Впрочем, вряд ли. Зато именно с Торианом можно было чувствовать себя в безопасности — если, конечно, ему вообще доверять. А вот насколько можно доверять бывшему убийце, пусть и спасённому от неминуемого исчезновения, она не имела ни малейшего понятия. Хотя не то чтобы ей это сильно мешало — иначе надо было расставаться, а этот шаг она ещё не была готова предпринять. С другой стороны, она не понимала и то, что им вообще движет в тот или иной момент. Зачем он вступил в свой орден, ради чего служил ему, ради чего живёт теперь — всё это было не менее таинственным, чем то, почему именно он оказался последним, кто не оставался в храме, несмотря ни на что. А может, все эти вопросы были на самом деле связаны между собой. Сейчас, когда приём пищи был закончен, больше всего хотелось вымыться — но для этого было слишком холодно, да и не прекращающая литься с неба вода не добавляла решимости для купания. Так что Джейна убедила себя, что придётся ей смириться и ждать до ближайшей деревеньки или иного поселения, где можно будет с удобством помыться, а не засыпать грязной и вонючей. Хотя если брать того же Ториана, вряд ли он будет менее грязным — он вообще рассказывал, что их орден был очень чистоплотным, поскольку его члены совершали полное омовение не реже, чем раз в две недели, а некоторые, особо упорные, могли доводить частоту омовений аж до раза в неделю. Так что ей пришлось поупорствовать, дабы он эту частоту для себя поднял ещё немного — хотя бы до значения, считающегося нормальным для обычного обеспеченного современного горожанина. Собственно, именно в тот момент, когда Джейна объяснила ему, что так часто мыться в эти времена просто принято у всех нормальных людей, Ториан и прекратил упорствовать. Но всё равно, с количеством работы, которую ему приходилось совершать, и с количеством тренировок, необходимых ему, дабы вернуться в форму, мыться можно было и почаще. Существовала поговорка, гласившая, что мёртвые не потеют, — и с этой точки зрения Ториана явно не стоило относить к мертвецам. Помимо мытья, приход в сколько-то большой населённый пункт обещал ещё и то, что при известном везении там может оказаться булочная со сладкими кексами, так любимыми Джейной. Когда-то, когда она ещё была маленькой девочкой, а Дернхольм — процветающим городом, мама нередко готовила их в качестве своего фирменного блюда, добавляя туда начинки, ставшие потом, в период упадка королевства, редкими и дорогими. Нет, до той проклятой эпидемии ей хотя бы раз в неделю удавалось попробовать эту вкусность, приготовленную заботливой мамой, а потом... Сама она тоже научилась их готовить, и у неё даже стали появляться свои хитрости в процессе приготовления — но вот беда, хорошие ингредиенты для кексов стали в конце концов стоить дороже любых лекарств, как бы странно это не звучало. Так что путешествие стало для неё в том числе и способом попробовать новые разновидности любимого блюда — ведь в каждой хорошей пекарне их готовили по-своему, со своими секретами. Да и сама она, когда появлялась возможность приготовить любимые кексы, не упускала свой шанс. Уже путешествуя с Торианом, в одном из поселений, где они задержались, она смогла найти нужные ингредиенты и приготовить кексы на скорую руку, надеясь, что спутник оценит... но тот сказал, что куда больше предпочтения отдал бы пирожкам с мясом. Правда, и от этого угощения не отказался. Он вообще старался не отказываться от тех или иных подарков, даже если они и не слишком грели ему душу: то ли в его ордене всякая безвозмездная помощь была очень редким событием, то ли сказались столетия одиночества в попытке сохранить себя — Джейна не знала. Для неё радовать ближнего было чем-то естественным, свойственным любому разумному, вне зависимости от народности, к которой он принадлежит. Хотя она, безусловно, подозревала, что для кого-то другого дела обстоят иначе. Но сама она могла быть счастлива, рада оттого, что счастлив кто-то ещё. Вот про своего спутника она о подобных свойствах души не знала. Вряд ли он был способен на что-то эдакое в своей первой жизни, будучи членом Дериан-Ка, но с тех пор он и изменился очень сильно. Если верить тому, что заметил он сам, то после вынужденного одиночества он стал несколько менее в форме, более болтливым (а возможно, даже жизнерадостным — как ужасно для мрачного профессионального убийцы вроде него) и... «чуточку менее живым» или «не до конца живым», как он это сам называл. Правда, отличия своего состояния от «настоящей жизни» объяснить так и не сумел. Но в любом случае, в том чтобы ходить вместе с не до конца живым человеком было одновременно что-то пугающее и притягательное, чему невозможно было сопротивляться. Впрочем, таким был и весь Ториан, от кончиков своих чёрных волос, уже почти отросших теперь до плеч, до пальцев ног, спрятанных за кожей сапог. В самом начале ему приходилось идти босиком, прямо по острым камням подземелья и по обломкам чужих костей — ничья обувь, оставшаяся от умерших членов группы, ему не подошла (хорошо хоть одежда на него налезла — идти до ближайшего поселения с голым спутником отчего-то не хотелось совершенно). Хотя, для него, только-только обретшего вторую жизнь, такие мелочи просто не могли быть хотя бы сколько-то значимыми. Вероятно, боль и напоминала ему о жизни. Солнце уже явно зашло за горизонт, и тёмные контуры деревьев были теперь видны только в непосредственной близости от горящего костра, казавшегося единственным источником тепла и жизни на многие мили вокруг. Чёрные теперь стволы словно окаймляли пространство, оживляемое светом горящих брёвен, они стали некими столбами, за которыми начиналась неизведанная и опасная зона, в которую лучше было не заходить. Шум бьющих по навесу капель стал казаться то зловещим, то наоборот успокаивающим, меняя своё значение вместе со скачками настроения Джейны. Видимые вверху ветви-руки махали на расположившуюся внизу пару, то ли разрешая тем самым остаться, то ли, напротив, прогоняя с занятого места. Совсем вдалеке, на самой границе видимой зоны то и дело проносились тени неведомых животных или совсем ужасных созданий, какие-то невнятные силуэты мелькали и мельтешили туда-сюда... — Это тебе кажется, — пояснил Джейне спутник, который, в отличие от неё, явно представлял, что вокруг происходит, когда она обратила внимание на странные тени. — Ты подсознательно боишься леса и ожидаешь, что кто-то страшный захочет наведаться сюда, закусить нами, — он усмехнулся. — Вот тебе и мерещатся странные существа, хотя это всего лишь тени от веток, кустов или падающие листья. Стало немного спокойнее. Нет, она и сама понимала, без всяких пояснений, что вряд ли кто-то действительно кружит вокруг их стоянки, мелькая на рубеже видимости и пугая свою будущую еду, но всё равно хотелось получить какое-либо объяснение и опровержение — просто чтобы кто-либо подтвердил, что ничего опасного рядом на самом деле нет, что можно засыпать, а если что случится — то Ториан всегда будет рядом. Впрочем, в этом что-то было — когда самое страшное существо находится под боком, вряд ли найдётся ещё кто-то, кого действительно следует опасаться. Дождь усилился, и теперь со всей силы барабанил по тряпке навеса, а стена из падающих капель уже действительно казалась сплошной. Джейна знала, что сейчас её никакие из имеющихся вещей не защитят от холода — в силу неопытности она просто не подобрала необходимого снаряжения, чтобы ходить в такую погоду по лесам поздней осенью, и теперь за это приходилось расплачиваться. Надо будет при первой же возможности приобрести на них какие-либо шерстяные вещи, потому что теплее в ближайшие дни, скорее всего, не станет, как думалось. Иногда начинало казаться, что холод пробирался и под навес, и дальше должен дойти до самых костей, но она знала, как с ним надо бороться. В детстве у неё, как и у многих девочек, была любимая игрушка, с которой не страшно было остаться наедине в тёмной комнате и можно было засыпать спокойно и никого не опасаясь — никто страшный не мог неожиданно выбраться из темноты (или из-под кровати) и наброситься на спящую девочку, если её сон стерегла любимая игрушка, — в мире детей такого просто не бывает, таковы его правила. И уже спустя много лет, в осеннем лесу, холодном страшном, мокром и полуголом, она поняла, что с тех пор, с раннего детства, не так уж много всего и изменилось. Конечно, ушёл, канул в небытие процветающий огромный Дернхольм вместе с могущественной Кумбрией, ушли навсегда родители, да и родной дом теперь остался далеко-далеко на тёплом юге, но некоторые вещи почти не изменились. Ложились спать они Торианом, который играл в этом плане роль давно забытой любимой детской игрушки, вместе, в обнимку, и Джейна была не только не против этого, а даже наоборот — именно ей в первую очередь и нужно было засыпать именно таким вот образом. Ведь даже если в паре ярдов от неё будет выпадать иней или снег, даже если стволы деревьев будут покрыты белой коркой, это не сможет помешать уюту, который создаёт пара прижатых друг к другу тел. Сейчас Джейна не могла себе представить Ториана каким-то там «не до конца» или «почти живым», нет. Наоборот, когда она прижималась как можно сильнее к его телу большому и горячему по сравнению с окрестностями, во всём мире не было никого, кто мог бы быть более необходимым, кто мог бы быть более живым и тёплым. И эта жизнь била в нём, выплёскивалась наружу, давая Джейне силы и уверенность для продолжения их пути.