Визитная карточка

Когда он пришёл на кастинг, никто особо не верил в его успех. Конкуренты лишь ухмылялись и кашляли в кулак, глядя, как он растягивается и разогревается. Он уже привык, честно. Не с его, прямо скажем, не очень прямыми ногами соваться в танцевальные шоу. Нет, если бы он танцевал крамп, хип-хоп или на крайний случай модерн, то ничего страшного – да, есть стили танца, для которых не важна красота нижней части тела. Но ни контемп, ни академический танец не давали поблажек – тело должно было быть идеальным. Дженсен слышал отовсюду: «Не подходишь», «В тебе всё хорошо, есть страсть, есть яркость, но твои ноги…». Он не опускал руки и продолжал. Ему было всего семнадцать – было куда стремиться. На проект «Ты думаешь, что умеешь танцевать» его привёл простой спор с приятелем. Розенбаум, не умеющий двигаться красиво от слова «вообще», взял его на «слабо»: - Ты не пойдёшь. Устал же уже биться в закрывающиеся перед носом двери. А Дженсен взял и сделал. Прошёл не только в сотню, но и в двадцатку, а потом обошёл остальных. И гибкого универсального Чада Майкла Мюррея, и лощёного брейкера Джареда Падалеки, и даже рыжую, прошедшую огонь, воду и медные трубы изнанки танцевального бизнеса Данниль Харрис. Это было подобно взрыву огромного количества залпов одновременно: шок, но приятно ошарашивающий шок, что смог, да, получилось. Получилось! Несмотря на то, что ему отказывали везде, где только можно, а потом он взял и сделал их всех. Сделав свою растяжку всё так же по-прежнему кривых ног своей визитной карточкой. И самое, пожалуй, приятное для него самого, это то, что его батманы повторяли единицы. Единицы. А потом Дженсена пригласили испытать участников нового сезона вместе с Данниль Харрис. Кто бы мог подумать, что на их общих тренировках будет столько скандалов, криков и, как бы странно ни звучало, страсти. Они выжимали из себя и друг друга все соки, срывали голоса и тянули тренированные мышцы, только для того чтобы выйти и порвать весь зал вместе с зелёными юнцами, которые сидели в креслах, восхищённо разинув рты. Позже, не иначе как на отходняке и эйфории танца, Данниль, взрослая, правильная и самодостаточная до умопомрачения, поцеловала его за кулисами. Дала почувствовать вкус своих губ, провела кончиками пальцев с красным маникюром по гладким щекам и заглянула в глаза, прошептав: - Ты стоил каждого нерва, Эклз. Эта была высшая похвала для него. От этой дикой кошки эти слова были чем-то вроде благословения.