Хороший сапожник

«Хороший пастух — поэт, хороший кузнец — поэт, хороший сапожник тоже поэт. А плохой сапожник — одно слово — сапожник!» Если кто-нибудь когда-нибудь скажет вам, что массаж — это легкое занятие, с чистой совестью наплюйте болтуну на его ботинки. Вот о чем вы сейчас подумали? Об уставших руках? Тогда вы ничего ещё не поняли. Но я попробую вам рассказать. Ладони нужно растирать быстрыми мелкими движениями. Так разгоняют кровь. Потом между разведенными руками возникает маленький светящийся шарик — сгусток энергии. Он пульсирует и становится то больше, то меньше. Не важно, что этот шарик, знак готовности к работе, вижу только я. С тех пор как мой учитель рассказал как он выглядит, не задумываюсь — есть он или нет, просто вижу. Для сегодняшнего моего пациента массажный стол слишком мал. Из-под кокетливо приподнятого края простынки видны ступни бог знает какого размера. Старательно выстраиваю лицо, подходя ближе, чтоб не смеяться, ну и жираф! Но очень красивый жираф. А ещё очень зажатый. Как судорогой сведены все мышцы на широкой спине, сжаты в кулаки руки, как он весь подобрался при моем приближении. Пациент лежит так, что я вижу его лицо: сведенные брови, губы в тонкую линию, выражение страдания и покорность судьбе. Это глупо, но мне хочется скорее что-нибудь сделать, чтобы пальцы разжались, брови разошлись и взлетели… Не могу я видеть мучающихся людей, может, мне поэтому работа нравится? Ты мне ещё не веришь. Тебе никто не может помочь, да? Ну это мы сейчас поправим. Посмотрим, с чем мы имеем дело. Первое, самое первое прикосновение очень важно. Оно не должно вызывать вздрагивания и отторжения. Идеальное — это когда пациент не успевает заметить, как твои руки начинают колдовать. Первое поглаживание спины сверху вниз, как первая нота, взятая Денисом Мацуевым. Почему-то всегда представляются именно его руки на рояле, и я невольно пытаюсь подражать. Именно мужчине, ведь моя маленькая ладонь может одарить совсем не дамским рукопожатием. Итак, первый аккорд. Впитываю в себя информацию, невидимую глазами. Рука сейчас — чуткий анализатор. Она чувствует не только ровность и гладкость прохладной кожи, но и несимметрично напряженные мышцы, слишком сильно выступающий позвонок. О, а вот этот, в грудном отделе, слишком западает — большой прогиб. Здесь. Здесь боль. Не надо так напрягаться, милый. Я очень осторожно. Руки привычно скользят, чуть увеличивая амплитуду и силу с каждым новым движением. Плавно и незаметно меняя приемы, переходя от поглаживания к растиранию, от длинной открытой шеи — к пояснице, оплетённой гладкими, какими-то лошадиными мышцами. Кожа под ладонями начинала согреваться и чуть розоветь. «Цвет бедра испуганной нимфы», вдруг вспомнилось. Стоп. Не о том думаешь, девочка. Не отвлекайся. Слушай его. Слушай и услышишь. Он тоже прислушивается к моим рукам. Сначала всегда страшно, что станет только больнее. Не знаю как это происходит, но стоит совершить первое поглаживание, как я начинаю дышать в одном ритме с пациентом. Под плавно творящими ладонями чуть поднимаются и опадают ребра в такт дыханию. Ритм постепенно стихает и замедляется. Вот и сонная артерия перестаёт так суматошно биться. Все. Пора. «Представь, что у тебя в ладонях первобытная глина. И ты лепишь человека заново, более здорового и совершенного». Любимая фраза учителя всегда помогает настроиться в этот момент перехода. Пальцы делаются цепкими, вот теперь придется приложить силу. Спирали и винты, валики и восьмерки основанием ладони и веером расставленными пальцами следуют один за другим. Стараюсь не думать в эти минуты. Отдаваясь внутреннему течению, позволяю инстинкту и опыту выбирать следующий прием. А тут есть где разгуляться рукам. Постепенно медленно-медленно уходит ощущение чужеродности: это не чужое, это свое, это так естественно прикасаться к нему, и помочь. И вот по пальцам начинают стекать золотистые капли — это мой шарик наконец заплакал от жалости, остается втирать их как лечебную мазь. Под кожей незнакомца разгорается ровное, долгое тепло, как будто там, внутри его тела, затопили русскую печь, щедрую и надежную. Замечаю наконец, что ладонь его раскрывается цветком и пальцы длинными лепестками ложатся на стол. Ну вот, милый, а ты боялся. Я помогу тебе, я умею. Упираясь одной ладонью сбоку от позвоночника, подведя другую руку снизу под плечевой сустав, тяну плавно вверх, выворачивая сильно назад, на себя. Никакого сопротивления! Моя ладошка выглядит на таком широченном плече до смешного маленькой и несерьезной. Если бы он сопротивлялся, так вытянуть плечо было бы невозможно. Повторяю прием несколько раз, чуть меняя угол приложения силы. Строго между нами, мне это очень нравится. Вот этот краткий миг, когда я чувствую его доверие и свою силу. Тренированное тело мужчины поддаётся без напряжения и страха. Мне сразу дали карт-бланш. Почему бы не воспользоваться? Если получится, боль может уйти быстро. Пальцы двигаются вдоль позвоночника, проминая с двух сторон чуткими глубокими спиралями. Рискнем. Наклонившись, подхватываю его под подмышками, сцепив руки в замок над спиной, почти упираясь лицом в его затылок. Короткие темные волосы так близко к моему носу, что успеваю уловить запах зеленого яблока: шампунь наверное. Только этого не хватало. Ты ещё покрасней как соплюшка-неумеха. Самое время тут любоваться! Врать не буду, не помогло. Все равно каким-то вторым планом сознания таращусь, слишком вкусное зрелище. Но дело делаю. Плавно, медленно, как будто случайно сплетаю движение, на ходу выстраивая нужный угол, под которым необходимо действовать. И наконец, выпрямляясь, тяну весь плечевой пояс на себя и вверх. Тело мужчины сейчас играет роль противовеса. В сущности, растягиваю позвоночник. Его руки скользят по столу, но, о чудо, он и здесь полностью расслаблен и ничуть не сопротивляется. Хороший мой, лапонька. Ну ещё чуть-чуть. Верь мне. Легче будет. Вот сейчас. Продолжаю уговаривать его про себя, принимаясь тянуть под разными углами. Какая же ты тяжелая лапонька. От усилий немного шумит в ушах, и сквозь этот шум слышу размеренный сильный стук его сердца. Только потому, что я так настроена сейчас на него, как будто его кровь у меня в голове бушует, успеваю заметить этот момент, когда что-то в спине будто пружинит и наконец становится на место. Опускаю тяжелое и горячее тело на стол. Ну вот, а ты сомневался. Хороший мальчик. Отступаю на шаг от стола. Тут главное — не покачнуться. И вижу близко и пристально смотрящие на меня глаза. Он первый раз смотрит прямо на меня. Может, лучше бы не смотрел? Похоже это я в чем-то сомневалась, а глаза незнакомца сияют синевой и доверием. Он ещё и улыбается. Неуверенно улыбаюсь в ответ. До чего хорош. А улыбка — просто подарок на Рождество. Святые угодники, спасите меня. Разминающие дорожки сверху вниз переходят в растирания ребром ладони, рукой, сжатой в кулак, затем подушечками пальцев. Постукивания падают, как капли дождя. Снова поглаживание короткими движениями и широкими по всей спине. Ловлю себя на том, что мне не хочется прекращать, не хочется отрывать рук. Нет, это не годится никуда. Ты уже ему помогла? Помогла. Перестань дурить. Помогла. А мне теперь кто поможет? И вот последняя нота — медленно, немного рисуясь, замираю на миг… и отрываю руки. Что-то мне грустно сегодня идти домой. Человечество я не спасаю, науку не двигаю и вообще: медицина ушла далеко в перед. А массаж — это шаманство какое-то. Устарел на фоне современных технологий. Кому это все надо… Я так много красивого и так близко видела сегодня, может, у меня галлюцинации? Глаза синие-синие, ноги длинные-длинные и улыбка — такой только тучи осенью разгонять. Хорошо, что причесаться не забыла…

***

Давно знакомое дело. Давно привычная работа. И чудо, которое не теряет остроты и вкуса. Как? Как это получается? Что просто движениями рук, скользящих по коже, можно снять усталость, убить боль, помочь выздоровлению… «таинство сие велико есть».