О Финдуилас и Гвиндоре. Самые красивые цветы.

      Она всегда казалась ему прекрасной, только, как это часто бывает, он не находил нужных слов, чтобы сказать ей об этом. Точнее, слова находились. В сумраке дальних переходов, освещенных голубыми огнями светильников, вдали от всех, он мог часами описывать ее красоту. Здесь, в тишине, пронизанной лишь звоном убегавшего в темный провал ручейка, сердце обретало уверенность, а голос не срывался, превращаясь в сдавленный писк.       Фаэливрин – золотой отблеск на воде озера, мелодичный смех в прозрачном весеннем небе. Восхитительно-волшебная, светлая. Словно солнце спустилось под своды пещер и сияло в ее волосах...       Но как только она появлялась рядом, на язык лезла ядовитая колкость. Да и в голову не приходило ничего лучше какой-нибудь глупости.       - Прекрасная идея – обстрелять принцессу вишней, - смеялся над ним Гэльмир. Вряд ли старший брат понимал, что мальчик вовсе не хотел обидеть Финдуилас, просто слова опять застряли в горле, а дальше – уж что получилось. Гвиндор злился на себя: затея была ничуть не лучше десятка предыдущих.       За последнюю неделю он трижды пытался поговорить с Финдуилас. В первый раз почти получилось. Мальчик так уверенно направился к принцессе, что уже сам поверил, что сейчас, вот именно сейчас, он сможет все ей сказать. И снова под взглядом ясных голубых глаз, казалось бы, железная воля ушла в пятки, а руки сами толкнули виновницу в фонтан. Благо, хоть хватило смелости не убежать с места позора, сверкая этими самыми пятками.       Во второй раз, через два дня, он даже нашел повод для разговора. Изумрудная ящерка залезла на ладонь эльфа ранним утром. Гибкая, красивая, покрытая блестящими каплями росы – разве могло Фаэливрин не понравиться такое сокровище. Не дойдя всего пару шагов, Гвиндор швырнул ящерицу девочке в лицо. До сих пор щеки заливала краска, а уши начинали пылать, стоило только вспомнить, как он потом бежал по тоннелям, как забился в самый дальний угол, едва сдерживая слезы. Герой, ничего не скажешь.       Зато с тех пор ящерицы полюбили мальчика. Уже четвертый день подряд они обнаруживались в его комнате. То приходилось вытряхивать их из сапог, то юркая фигурка, смешно виляя хвостиком, взбегала вверх по стене. Один раз он едва не сварил одну из них, решив подогреть компот. Так и утопил бы, хорошо вовремя заметил что-то зеленое, свалившееся в котелок из его кружки. Гвиндор уже начал думать, что это брат нарочно подсовывает ящерок на самые видные места, чтобы лишний раз напомнить мальчику о позорной выходке. Он целую ночь не спал, надеясь поймать Гэльмира за этим занятием. Сидел, караулил под столом. Даже подушки сложил под одеялом, как будто он лежит на кровати. Но никто не пришел. Не скрипнули половицы за дверью, не мелькнула злодейская тень за окном. Только наутро серо-коричневая тварька с палец длиной лениво влезла по ноге эльфа и устроилась греться на его коленке.       Следующая неделя прошла спокойно для Финдуилас. Гвиндор безвылазно сидел дома, силясь придумать хоть какой-нибудь безопасный способ общения с принцессой. Он часами расхаживал по дому, декламируя стихи собственного сочинения. Чем неизменно ввергал в ужас отца с матерью, поскольку до сих пор таланта стихосложения мальчик не проявлял. (Да и то, что получалось у него сейчас, не отличалось наличием смысла, хоть и было вполне неплохо ритмовано). Или садился писать Фаэливрин письмо, которое неизменно заканчивалось жирной чернильной кляксой, и, скомканное летело в стену. Это продолжалось до тех пор, пока в один из дней не пришел Гэльмир.       - Радуйся, братец. Твои мучения закончены, - произнес он торжественным тоном - Через неделю брат короля возвращается в Минас Тирит. И, похоже, с семьей. Ты сможешь спать спокойно, а принцесса перестанет бояться выходить на улицу.       Сердце Гвиндора упало.       Неделя. Всего неделя, а то и меньше. Можно было и впрямь надеяться только на чудо. Разве успеет он исправить все, что сотворил за последние два месяца. И как это исправлять? Мальчик бессильно осел на кровать и больше не проронил ни слова.       Неделя стремительно таяла. Дни сменялись так быстро, что Гвиндор едва успевал заметить, как только что взошедшее солнце уже садилось за горизонт. Оставаться дома больше не было смысла. Все чаще он выходил на открытые террасы, вырубленные в отвесной скале над Нарогом. Финдуилас любила приходить сюда. Раньше любила. Теперь, завидев Гвиндора, она быстро разворачивалась и уходила обратно под своды пещер. С ней словно уходило солнце.       «А совсем скоро, - думал эльф - солнце уедет из Нарготронда навсегда».       Тогда-то и пришла в голову мальчика идея подарить Фаэливрин самые красивые цветы. Он заметил их в тот день, когда впервые вышел из своего добровольного заточения. Гвиндор улегся на широкой балюстраде, обрамлявшей террасу перед Вратами Фелагунда, и долго разглядывал уходящие вверх скалы, деревья, разрезавшие небо на мелкие голубые клочья, застывшие в разрывах крон облака. Его внимание привлекла яркая желтая полоса ровно посередине между Вратами и вершиной нагорья. Мальчик присмотрелся: там, на небольшом уступе, словно рука Валиэ Элентари рассыпала золотые звезды. Солнечные соцветия лениво колыхались на ветру.       Утром последнего дня он вышел из дома, исполненный решимости. Все должно было получиться сегодня или никогда. Он не взял с собой ничего, кроме заплечного мешка, в который собирался сложить собранные цветы. Знакомый стражник у Врат весело кивнул мальчику, впервые за последнее время видя Гвиндора в приподнятом настроении. Ветер донес с террасы звонкие голоса и смех. Финдуилас сидела на скамье под росшей прямо из скалы сосной и о чем-то живо разговаривала с двумя девочками постарше. Золотистые брови принцессы сошлись к переносице, когда Гвиндор прошел мимо них. «Уж не выкинет ли чего-нибудь еще?» Но маленький эльф развернулся и направился прямо к скальной стене слева от Врат. Оттуда, как ему казалось, будет проще забраться на первую ровную площадку, а уже там смотреть, как дальше добираться до самых красивых цветов.       Мальчик шумно выдохнул, собираясь с силами, и запрокинул голову – путь предстоял неблизкий. Ну и пусть, без трудностей и подвиг не подвиг: все равно он рассчитывал вернуться не раньше, чем к обеду. Руки легли на нагретый утренним солнцем камень, левая нога встала на первый удобный уступ, за ней подтянулась правая... Пока все получалось вполне неплохо.       Гвиндор оглянулся, когда до намеченного для отдыха места осталось совсем недалеко. Он уже изрядно устал, ладони намокли, дышать стало тяжело, а ведь позади осталось меньше четверти пути. Мелкие камешки то и дело вылетали из-под ног и падали, звонко стуча по выступам в каменной стене. Внизу остались кроны деревьев, весело сверкали в солнечных лучах быстрые воды реки. Мальчик вздохнул и, поудобнее ухватившись за похожий на витой рог серый камень, подтянулся, с трудом закидывая ногу на желанный уступ.       Пару минут он просто сидел, прислонившись спиной к скале. Площадка оказалась достаточно большой, чтобы полностью вытянуть ноги. Вдоль уступа вполне можно было улечься в полный рост, только пока это было совершенно ни к чему. Зато теперь Гвиндор серьезно пожалел о том, что ничего не взял с собой. На всякий случай проверил мешок, конечно, в нем не оказалось ни воды, ни еды. Веревка тоже не появилась сама собой. Вот сейчас посмеялся бы над ним Гэльмир. Порыв ветра донес снизу звонкий голос. Мальчик сначала не прислушивался, продолжая вглядываться в плывущие по небу облака. Но скоро звук стал раздражать. Гвиндор встал на четвереньки и осторожно подполз к краю обрыва. Стало даже несколько обидно, оказывается, он не так высоко забрался. Врата были совсем близко: всего три-четыре его роста разделяли мальчика и их свод. Перед вратами обнаружилось несколько эльфов. Похоже, кричал кто-то из них. Острый взор эльда выхватил из группы запрокинутое лицо принцессы.       - Гвиндор! Слезай оттуда! - ее голос звенел сейчас так встревоженно.       Ладони моментально вспотели, сердце сжалось. Она знает его имя? Она не злится? После всего, что он натворил? Больше всего в эту минуту ему хотелось слезть, да что там, спрыгнуть вниз с этой глупой горы. Ведь Фаэливрин простила его... Вот только в мыслях снова всплыло насмешливое лицо брата. Мальчик решительно отвернулся, запретив себе слушать голоса собравшихся внизу, и снова придвинулся к скальной стене. Нельзя бросать дело на полпути. Чтобы никто потом не смеялся. Он только отдохнет еще немного и продолжит путь. Взгляд эльфа скользил по камням, выбирая дорогу до следующего места отдыха. Как раз на полпути между цветами и его уступом чернел проем пещеры. Значит, придется лезть до нее. Мальчик тщательно вытер руки о полы туники, вздохнул, собираясь с силами, и полез дальше.       Добраться до пещеры было сложнее, чем ему показалось снизу. Все больше шатких камней попадало под его руки. Все чаще эльф оступался. Один раз булыжник со скрежетом поехал под ногой, и Гвиндор повис над обрывом на одних руках. С тех пор он куда тщательнее проверял выбранную опору. Трижды ему казалось, что придется спускаться и искать другой путь. Взгляд совершенно не находил за что можно зацепиться в гладкой, словно отполированной, стене. Но, вспоминая запрокинутое лицо Финдуилас, эльф неизменно ободрялся. Ноги вставали в едва заметные выбоины, а пальцы умудрялись едва ли не врасти в камень. Наконец, усталый мальчик перегнулся через камень, и, с трудом подтянув ноги, свалился на пол пещеры.       Здесь было прохладно. С наросших по потолку сталактитов капала вода. Она оказалась солоноватой и совершенно невкусной, только сейчас Гвиндор был рад и этому. Солнце шло к полудню, но сюда почти не попадал свет. Тонко пищали в глубине пещеры летучие мыши. Всего один раз эльда позволил себе посмотреть вниз. Фаэливрин все так же стояла, запрокинув голову. Толпа эльфов вокруг нее выросла: среди множества обеспокоенных лиц обнаружились и мама с отцом, и Гэльмир, и утренний стражник. Только теперь все молчали, от этого становилось страшно. «Значит, не стоит смотреть».       Последняя часть пути далась ему особенно тяжело. Теперь Гвиндор по-настоящему устал. Плечи ныли, ладони были стерты едва ли не в кровь. Спасло только то, что лезть здесь было легче. Камни стали достаточно крупными, местами можно было спокойно перепрыгнуть с одного на другой. Для эльфа, даже маленького, удержать равновесие не такая уж сложная задача. А в конце между валунов и вовсе обнаружился проход. Мальчику даже показалось, что в скале вырублены грубые ступени. Сразу вспомнились истории о гномах, населявших когда-то эти горы.       Гномов Гвиндор не видел, и почему-то думал, что они похожи на неровные волосатые булыжники с длинной, волочащейся по земле бородой. Эльф улыбался, представляя, как по этой тропе, сопя и пыхтя, пробирается такое вот создание. Правда, улыбка скоро пропала с его лица. Все чаще приходилось останавливаться, чтобы восстановить сбитое дыхание. Он все шел и шел, а цветы как-то не думали становиться ближе. Уже начинало казаться, что желтая полоска впереди – не то морок, наведенный Врагом, не то его собственное разыгравшееся воображение. Может, там вовсе ничего нет, просто голые скалы.       Но наконец, за огромным серым камнем, «тропа» свернула налево, открывая взору эльда зеленый ковер травы. Места здесь оказалось более чем достаточно, и куда больше, чем ожидал Гвиндор. Настоящий луг, окаймленный у самого обрыва желтыми звездами цветов, раскинулся на головокружительной высоте. Волны пробегали по зеленому морю под непрекращающимися порывами ветра. Воздух здесь был сладким, последние лучи заката весело играли на золотых лепестках. Мальчик рассмеялся и упал на траву. Розовые облака будто праздновали наступавший вечер. Что же, теперь можно было расслабиться, позволить себе ненадолго забыть о том, что ему обязательно влетит, стоит лишь спуститься вниз. Да и как спуститься, если все тело болит.       Живот предательски урчал, напоминая, что стоило все-таки задуматься над сборами заранее. А еще лучше – перешагнуть через себя, и расспросить брата как собираться в поход. Конечно, здесь не оказалось ни еды, ни воды. К тому же, солнце ушло за гору, на открытом всем ветрам лугу стало жутко холодно. Надо ли говорить, что плаща на Гвиндоре не было и в помине. Он-то думал, что мигом доберется до цветов, наберет охапку и сразу вернется. Кто бы знал, что это окажется так тяжело, что займет такую уйму времени. С горя эльф попробовал пожевать траву, он вытаскивал травинки из жесткой оболочки и грыз мягкие белесые основания стебельков. От сладковатого привкуса во рту стало противно, живот заныл еще сильнее. Вдобавок заболела голова. Теперь Гвиндор не на шутку испугался, что не сможет спуститься, так и умрет от голода прямо здесь, среди самых красивых цветов. Запасенный с утра героизм не выдержал таких траурных мыслей, и позорно растворился в темнеющем воздухе. Мальчик кинулся к краю обрыва в безумной надежде, что Гэльмир полез за ним, что уже совсем скоро будет здесь. В эту минуту герой был готов простить брату и насмешки, и снисходительный тон, и ехидную улыбочку. Ну, подумаешь, потреплют его за волосы, как маленького, так ведь это всего пару раз. Зато старший обязательно принесет с собой плащ, воду, теплые булочки с маком от мамы... Пусть потом его сколько угодно ругают внизу, главное, чтобы сейчас не было так страшно.       Внизу было совсем темно, цветы загораживали вид на террасу. Разглядеть что-то сверху было совершенно невозможно. На всякий случай, Гвиндор спустился по тропе и позвал брата. Ветер подхватил голос эльфа, глухо ударяя его эхом о скалы. Но никто не отозвался на призыв. Оставалось только ждать рассвета.       Заснуть удалось только под утро. Вконец продрогший, испуганный ребенок сжался клубочком в неглубокой расселине, куда не задувал холодный ветер. Он долго ворочался, то и дело, бросая взгляд на тропу. Узкий проход терялся в темноте, делая все попытки разглядеть его бессмысленными, зато небо отсюда было видно гораздо лучше, чем с городской террасы. Не узкая, изрезанная листвой, полоска огороженная темными грядами, огромное звездное полотно раскинулось перед его взором. Ровно над рекой зажглись семь огней Серпа Валар, ясной искрой вспыхнул в густой синеве Хеллуин, Небесный Воин вышел в свой вечный дозор, направив сияющий меч в сердце ночи. С такими защитниками мальчик вдруг почувствовал себя совершенно спокойно.       Где-то там, на севере, за далекими горами Эред Горгорот, несут стражу Нолдор Первого Дома. Там Враг. Там вечный холод и Тьма. А чего бояться здесь, пусть даже на такой высоте? Если его герои справлялись с трудностями в тысячу раз хуже одного дня без еды, так почему должен не справиться Гвиндор? Улыбка легко коснулась губ, наполняя отвагой сердце. Осталось –то всего ничего: сорвать цветы, да спуститься. Эльф спрятал руки в рукава и заснул.       Ему снились гномы. Потом он еще долго вспоминал этот странный сон. Серые волосатые булыжники в разноцветных колпаках кружили вокруг него безумным хороводом. Каждый норовил залепить Гвиндору в лицо ящерицей. Он только успевал уворачиваться от летящих в него зеленых тварей, а гномы мерзко смеялись. Потом булыжники бросились врассыпную, а из-за камня, ограждавшего край тропы, вышел рассерженный Гэльмир. Он прошел мимо младшего брата, бросил, даже не обернувшись в его сторону: «Вот что бывает, если обижаешь принцессу», - и растаял в темноте. Мальчик пытался бежать за ним, но вернувшиеся гномы схватили его за руки, за ноги, и обратились в камень, приковав его к месту. Гвиндор стал звать брата, но в рот будто набили травы. Один из булыжников сорвал все цветы до одного, стал топтать их, разбрасывая вокруг себя грязные желтые ошметки. А еще совсем рядом стояла Фаэливрин. Просто стояла и смотрела. И не было в мире ничего хуже этого печального взгляда. Только ее волосы становились все ярче, так что невозможно было на них взглянуть.       Гвиндор проснулся. Солнце поднялось над восточным берегом и затопило расщелину ярким золотым светом. Мальчик сощурил глаза, поднял руку, закрываясь от теплых лучей, и шумно выдохнул. Вот уж приснится же гадость. Хуже не придумаешь. Он поежился, тряхнул головой, прогоняя остатки сна.       За ночь трава покрылась росой, капли сияли в утреннем свете. Эльф убил немало времени, чтобы собрать воды хотя бы на пару нормальных глотков. Мокрые руки окончательно замерзли на ветру, зато можно было гордиться собственной изобретательности. Вот кому еще пришло бы в голову нарвать больших листьев и в них стряхивать с травы росу? Надо будет обязательно рассказать брату, он ведь в жизни не додумается до такого. Гвиндор еще немного посидел на солнце, согреваясь, совсем как ящерица, потянулся и пошел собирать цветы. Набрать полный мешок оказалось не так просто. Лишь несколько мелких цветков росло на самом лугу. Больше всего золотых звезд цеплялось за скалы у кромки уступа, протягивая стебли и лепестки к востоку. За ними приходилось далеко тянуться, лежа на животе у самого края. Иногда мальчику казалось, что падение неизбежно, тогда он сильнее вбивал носки сапог в твердую землю, в надежде хоть так удержать шаткое равновесие. Сколько раз он пожалел, что не взял веревку. Сколько раз лишь чудом удерживался над пропастью, вцепившись в траву. Наконец, охапка показалась мальчику достаточно большой, чтобы можно было вручить ее принцессе. Он сел на камень. Последняя передышка перед обратной дорогой. В пещере будет вода, можно будет напиться вдоволь. Дальше до уступа, а уже оттуда к Вратам. Что может быть проще. Маршрут уже знаком, сил и уверенности хватит и на более трудный путь. На ярком солнце ему, наконец, удалось согреться, а ползание за цветами должно было послужить вполне сносной разминкой.       Спускаться по тропе оказалось не намного проще. Теперь Гвиндор был совершенно уверен, что вырубленные в скале ступени не привиделись ему во сне. Так что эльф подозрительно оглядывал каждый камень на пути, каждый куст, за которым мог скрываться гном. Он даже оторвал палку от какого-то из кустов, тонкую и кривую, конечно, но уж лучше такое оружие, чем никакого вообще. Сон или не сон, а получить в лоб ящерицей от бородатого валуна будет, мягко говоря, неприятно. Ступени, правда, были совсем древние, даже если их и вправду вырубили гномы, теперь никто не следил за этим путем. Камни крошились под ногами, местами приходилось съезжать вниз, придерживаясь руками за скальную стену. Помимо прочих трудностей, появилась еще одна забота - беречь заплечный мешок – не хотел же он, в самом деле, принести Фаэливрин мятые цветы. Поэтому пришлось лезть медленнее, стараясь, если не получалось удержаться на ногах, падать на колени. Мальчик уже почти приучил себя падать вперед, когда тропа, наконец, вывела его к последнему уступу.       Отсюда реку было видно гораздо лучше, чем с луга. Даже в тени скал ее воды были ярко-голубыми. Буйный поток, пенясь белыми клубами на перекатах, несся на юг, к морю. На северо-восток уходила Хранимая Долина. Острый взор выхватил зеленую полоску у самого края противоположного берега. А как далеко можно было бы увидеть с вершины Таур-эн-Фарот... Внимание привлекло непривычное темное пятно у самой реки. Как будто кто-то пытался, как сам Гвиндор, идти вдоль реки по каменной стене к городу. Эльф присмотрелся: и впрямь маленькие, словно игрушечные, фигурки двигались вниз по течению, к Нарготронду. Низкие, темные. Стоял бы он поближе – можно было бы лучше рассмотреть. Впрочем, ему в любом случае нужно было вниз. Мальчик деловито поправил ремни заплечного мешка, насухо вытер руки, развернулся спиной к стене и стал осторожно спускаться по скале.       В пещере было все так же прохладно. Все так же пищали наверху летучие мыши. А вот вода, стекавшая с потолка, теперь не казалась такой уж невкусной. Разгоряченный Гвиндор набрал в ладони воды и умылся. Во время спуска, ему изрядно напекло спину, так что тень тоже оказалась весьма кстати. Мальчик не сразу вспомнил, что хотел получше рассмотреть то, что показалось ему людьми. Он прислонился спиной к своду пещеры и принялся искать взглядом темное пятно у самой реки. Фигурки обнаружились не сразу. Сначала он подумал - показалось. В конце концов, даже эльфийское зрение способно ошибаться. Но в этот раз оно не подвело. По старому пути вдоль горы, в самом деле, двигался отряд. Солнце еще не освещало эту дорогу, все чаще терялась ее извилистая лента в тени гор и нависших над пропастью деревьев. Испуганный ребенок отпрянул назад в темноту пещеры. Орки. Никогда прежде он не видел этих существ, но ни на миг не усомнился в своей догадке. Но если так, они найдут город и тогда... Гвиндор сжал кулаки. Надо успеть. Предупредить. Через мгновенье он уже снова лез вниз по обрыву.       Он не помнил, как добрался до первой площадки. В голове отчаянно билось: «Успеть». Тело не поспевало за мыслями. Ноги сами искали нужную опору, руки едва успевали перебирать камни. Изредка он оглядывался, стараясь не упустить из вида врага, но теперь деревья и скалы совсем закрыли старый путь от его глаз. Кажется, несколько раз он оцарапался, по крайней мере, щеку жгло, а на коленках образовались дыры. Грязный, пыльный Гвиндор повалился на камень, дрожа от напряжения. Сил не хватало даже чтобы снять с себя сумку. Ничего, он всего на минуточку. Только восстановить сбившееся дыхание, и снова полезет. Успеет. Не может не успеть. Снизу послышался шум. Ну конечно, его ведь ждут на террасе. Там брат, мама. Там Фаэливрин. Не обязательно спешить, только крикнуть.       Мальчик собрался с силами и подполз к краю уступа. Врата Фелагунда были открыты, вокруг собралась настоящая толпа. Эльфы расступились, давая проход отряду брата короля. Сверкнуло среди шлемов золото волос Финдуилас. Сердце болезненно сжалось, на глазах выступили слезы: он опоздал. Как можно было забыть, что вчера был последний день. Ородрет уезжал сегодня. Сейчас лишь два лица были обращены к площадке над Вратами, и те ни за что не услышали бы голос Гвиндора среди приветственных возгласов. Мальчик отвернулся. На глаза попался все тот же заплечный мешок. Цветы сияли на солнце ясным золотом. Одним рывком он дотянулся до сумки и вытряхнул из нее золотые звезды. Пусть не услышат – зато она хотя бы обернется. Эльф тяжело поднялся на ноги и бросил цветы вниз.       Она обернулась. Сначала медленно качнулись золотые волны ее волос. Потом она наклонилась, поднимая с пола террасы сломанный цветок, и, наконец, обратила удивленный взгляд к обрыву. Мгновенье Гвиндор стоял, завороженный этим взглядом, не в силах выговорить ни слова. Мир вокруг словно замер. Теперь на него смотрели все, а он не видел ничего, кроме этих глаз.       - Орки...- шепот сорвался с его губ, такой тихий, что даже Гвиндор едва различил собственные слова. Но он смог. Он сказал ей. И словно сломался лед на реке.       - Орки! На старой дороге – отряд!       Впервые в жизни голос мальчика звучал так громко. Его услышали. Похоже, его спрашивали о чем-то еще, только теперь он не мог больше просто стоять. Гвиндор бросился к скале. И снова вниз. Быстрее, насколько возможно. Нога соскользнула со свода врат. Шаткий камень вылетел из-под руки, осыпая лицо пыльной крошкой. Всего миг, чтобы с удивлением осознать, что он падает, и не успеть испугаться.       Когда он очнулся, было темно. По крайней мере, ему так показалось. Очень болела голова. И если бы только она - по нему словно прокатилась лавина. Краем глаза мальчик уловил золотистый отсвет и попытался подняться, с удивлением обнаружив, что не может пошевелиться. Толстые кожаные ремни прижимали его к кровати. Что же случилось? Ему вспомнилась площадка, цветы, орки.. Орки! Может быть, его не услышали. Или не успели ничего сделать? Неужели город захвачен? Ну конечно, а почему еще его привязали. Эльф заметался на кровати, и тем самым, похоже, привлек внимание находившихся в комнате. Темный силуэт склонился над кроватью, на лоб легла холодная мокрая тряпка.       - Не буянь, - проговорила тень голосом Гэльмира. Пятно света дрогнуло, поднимаясь по потолку.       - Орки, Гэльмир! - Выдохнул мальчик - Я видел, я хотел предупредить, на старой дороге, там... Я не считал...       - Да уймись уже!       Гвиндор притих, напряженно вслушиваясь в каждый шорох. Помимо них, здесь был кто-то еще: тихие шаги прошелестели по комнате, зажглись свечи. Мягкий свет вырвал из темноты стены родительской спальни. Старый гобелен с пещерным городом, картину, изображающую Древа Валинора, портьеры, которые эльф ненавидел всей душой...       - Справились с твоими орками, - шепотом продолжал брат.       - Уже два дня прошло. А ты все валяешься. Мама волнуется...       Эльф застонал. Два дня. Он проспал два дня. Значит, все было зря. И скала, и цветы, и падение.. Брат короля уехал.. Ему никогда не удастся поговорить с Фаэливрин.       - Он поправится? - звонкий голос отозвался новой болью. Мальчик поморщился, втягивая голову в плечи, и повернулся к источнику звука. Финдуилас стояла чуть поодаль, сжимая в руках какую-то тряпку. На следующий день мальчик узнает, кто вышил на его рубашке золотые цветы. А пока оставалось только улыбнуться, пытаясь неловко вытащить руку из-под ремня, и тихо проговорить:       - Здравствуй, я Гвиндор.       Гэльмир тяжело вздохнул, глядя на вмиг покрывшееся румянцем лицо младшего брата, и вышел из комнаты.