Moon of my life

Громадина из бетона и стали, асфальта и пыли. В ней, как в тюрьме, заключены тысячи жизней. Все извиваются, барахтаются в грязи и месиве из отходов, в попытках добиться хоть чего-то, стать достойным звания человека. А в итоге влачат ничтожное, жалкое существование. Противно даже смотреть. Что стало с городом, который Эм так любила? Улицы, вдоль которых росли раскидистые деревья, огромные парки, наполненные весельем и смехом, зелёные скверы, в которых на лавочках всегда сидели и отдыхали люди. Всё это испарилось. Их места заняли заводы и фабрики. Вначале люди противились, пытались противостоять. Но любое сопротивление жестоко каралось новым правительством. Постепенно яд алчности и коррупции отравил кровь местным жителям. Они перестали сражаться - подчинились. А те, кто ещё пытался что-то предпринять, как-то растормошить людей, призвать к борьбе, были жестоко растерзаны цербером. Страшным зверем, стоявшем на защите новой власти – законом. Он теперь играл по их правилам. Теперь уже привычный серый город… Молодая симпатичная девушка стояла на одной из крыш многочисленных высоток этого умирающего города. Длинные, слегка вьющиеся, чёрные, как смоль, волосы развивались на ветру, то и дело попадая на лицо. Но она даже не пыталась убирать их или завязать в хвост. Потоки воздуха, несущие прохладу и покой. Как хорошо. Покой, которого в этом городе давно уже нет. Вечная гонка за мгновение передышки. Самое страшное то, что останови любого и спроси куда он бежит, тебе не ответят. Лишь потупят выцветшие от страха глаза и побегут вновь. Они и бегали там внизу, как муравьи. Копошились, что-то таскали на себе, строили, пытаясь угодить королеве. А ей всё мало. Огромный серый город, уносящий жизни в бездну. Высоко. Эм так любила это место. Ведь тут так спокойно, ведь тут почти не слышна суета. Лишь изредка доносится лязганье металла с ближайших заводов. Девушка просто стояла, широко раскинув руки в стороны и наслаждалась. Ни думала ни о чём и ничего не хотела - просто была счастлива. На развёрнутую к небу, словно просящую, ладонь упала первая капля. Маленькая мутно-серая. Забавно. Даже плачет этот город не чистыми слезами, а с примесью бетонной пыли. Слезинка неспешно скользила по ладони, огибая тонкие длинные пальцы. Медлила, словно не хотела расставаться с жизнью, но в конце концов сорвалась, как и все в этом мире. Упала, разбилась. Первая посланница небес, свидетель их боли. Всё новые и новые дождевые капли срывались с неба. Проживали ничтожно малую жизнь и разбивались о серый асфальт. Вскоре город намок и почернел. С высоты казалось, что он превратился в необъятную чёрную дыру, которая поглотит каждого, кто осмелится к ней приблизится. Эм широко распахнула огромные изумрудные глаза и подняла голову к небу, давая возможность дождю попадать на лицо. Крупные и прохладные капли омывали правильные черты, стекали к подбородку и, нагоняемые друг другом, срывались вниз, продолжая свой путь. Блаженство. Город опустел, хоть и в обычные дни он никогда не был многолюден. Все его обитатели расползлись по своим норам. Громадина из бетона и стали напоминала огромное кладбище. Дома, как надгробия - одинаковые. Заводы и фабрики, возвышавшиеся над городом своими трубами – памятники. И пустота. Мёртвая и завораживающая. Неожиданное тепло. Проникает в самую глубину, смешивается с кровью и вместе с ней по венам и артериям растекается по всему телу. Тёплое дыхание на молодой коже, возле самого уха. Аж мелкие мурашки по всему телу. Это он - тот лучик света во всей этой тьме. Пафосно? Возможно, но как есть. Эм улыбнулась. Мягко и с любовью. По-другому она просто не могла, когда он был рядом. Джим стоял позади неё, обхватив за талию и крепко прижимая к себе. И не побоялся ведь припереться сюда под дождём. Хотя он ничего и никогда не боялся. Всегда всё делал наперекор другим. Всем, кроме неё. Она накрыла своими маленькими аккуратными ладошками его большие, слегка грубые. Их пальцы сплелись в крепкий замок. Без восторженных криков приветствия, без лишних слов. Да и вообще без слов. А зачем? Ведь они есть друг у друга и славно. Обнявшись, двое стояли на крыше одной из многоэтажек умирающего города. Стояли молча, наслаждаясь друг другом. Одежда намокла, прилипла к телу. Но от этого не было противно или неприятно. Это просто воспринималось как данность. Сильный ветер обдувал со всех сторон. От этого по телу то и дело пробегали мурашки. Эм мелко задрожала. Парень прижал её ещё крепче. Заботливый. Джим замечает малейшее изменение в её поведении, малейшее колебание настроения. Чуть что - подхватит, не даст упасть. Девушка развернулась и обвила шею стоявшего перед ней парня. Он был выше её где-то на пол головы. Сильное грубоватое мужское тело, такие же черные, как смоль, волосы, как и у неё. Но глаза... Глаза другие. Карие. Тёмно-тёмно карие. Они почти сливались со зрачком. Чёрная бездна. Но в них всегда горел свет, правда видеть его мог не каждый. Не знакомые с ним люди пугались. Прохожие на улице, столкнувшись взглядом, шарахались в сторону, как от прокаженного. По началу это обижало, после раздражало, а сейчас плевать. Главное, что она видит в них свет. Эм положила ладонь на грудь Джима. Туда, где находилось сердце. Она ждала его биения. Но чуда не произошло. Оно по-прежнему молчало. Джим уловил едва заметный проблеск разочарования и грусти в её изумрудных глазах, обнял за талию и прижал к себе. Его сердце перестало биться около семи лет назад. Как же он тогда живёт? Да очень просто. За него работает машина. Джим попал в экспериментальную программу нового правительства. Были отобраны здоровые и крепкие дети. Их сердца искусственным образом остановили и вживили чипы. Конечно, не все испытуемые выжили. А тем, кому улыбнулась госпожа удача или же наоборот сыграла злую шутку, пришлось не сладко. Иступляющие боли доводили до безумия, заставляли метаться в ужасной агонии. Тело горело. Жар исходил из грудной клетки - жёг, и жёг, и жёг. С каждой секундой боль становилась всё сильнее. Казалось, ещё секунда, и тело вспыхнёт, оставив после себя лишь горстку пепла. Но со временем боль притупилась. А вскоре Джим просто научился жить с ней. Но порой во время ночных кошмаров боль возвращается в полной мере. И снова агония, и снова злость на самого себя за бессилие и невозможность бороться. Вот так и живёт. На грани. Сам не зная живой он или мёртвый. Странно было не чувствовать мерные удары, мимолётно касаясь его груди или же намеренно прижимаясь к ней изо всех сил. Как будто бы у Джима нет сердца. Но это ведь не так. Оно есть. И самое лучшее. Большое, заботливое и доброе, нежное и любящее. Ну и что, что оно не бьётся? Что вообще такое биение сердца? Простое сокращение мышц, вот и всё. Главное, что оно живое! И Эм знает об этом, как никто другой. Девушка почувствовала, как Джим зарылся в её густые мокрые волосы. А дождь всё не прекращался. Он стих, но капли всё так же срывались с бескрайнего серого неба, рассекали туманную дымку пыли и разбивались об асфальт. Он… Такой дорогой, такой родной и совсем рядом. Нежная улыбка коснулась тонких губ. Эм подняла на него глаза с лёгким оттенком счастья и заглянула в его бездонные карие, почти чёрные. Парень осторожно убрал с лица девушки выбившуюся прядь, бережно заложив её за ухо. Плавно очертил кончиком пальцев правильные черты лица, едва касаясь бархатной кожи. Легко коснулся шеи, плеч, а затем рука скользнула вдоль спины на талию, и, соединив руки в крепкий замок, Джим прижал девушку к себе. Секунда в напряжении, шумные дыхания, и оба, не выдержав, слились в нежном поцелуе. Приятное тепло разлилось по всему телу, сладкое, как мёд, ощущение одурманило разум. Как хорошо! Вдруг всем своим естеством девушка почувствовала, что сердце Джима бьётся! Рука тут же скользнула к груди и... Ничего. Ни единого удара. Но её сердце говорило совсем другое. Эм чувствовала ускоренный ритм биения его сердца. И пусть рукой она ощутить этого не могла, это не важно! Главное, она точно знала, что оно бьётся! Последняя капля. Она упала на нежную кожу, на самый кончик носа черноволосой девушки, стоявшей на крыше. Чья-то рука бережно сняла маленький водяной кристаллик и аккуратно стряхнула с пальца. Он летел вниз, отчаянно не желая умирать. Не хотел разбивается о мокрый асфальт. Упасть куда угодно - в море, озеро или хотя бы лужу, но только не на асфальт. Последняя посланница небес упала на зеленый листик комнатного цветка, единственного, что стоял на балконе. Она медленно скользнула к его краю, сорвалась и упала на рыхлую землю, тут же впитавшись в неё. Первая мечта в этой громадине из бетона стали сбылась, а на очереди уже была следующая...