Клочья

Akira Yamaoka «Hell Frozen Rain» Холодное предрассветное марево мягко стелилось по поросшей изумрудной травой земле. Зыбкая линия горизонта, утопая в первых, неясных отблесках солнца, медленно светлела. Еще одна невыносимо долгая ночь подходила к концу. Драко почувствовал это сквозь пелену тревожного сна: вдруг вздрогнул и широко открыл глаза, не сразу осознав, где он и почему. Прошлой ночью забытье настигло его в старом отцовском кабинете, прямо за столом. Впервые. Раньше он находил в себе силы дойти до узкого, обитого голубым ситцем, дивана у противоположной стены. Растянуться там, конечно, не выходило, но за последнее время он приноровился высыпаться даже так, свернувшись калачиком. Спать же за письменным столом, согнувшись в три погибели, было в новинку. Встав на ноги, Драко - не без удовольствия - потянулся. Тело сильно затекло, шея и руки ныли. - Ну и болван, - усмехнулся он, разминая икры. На душе было спокойно. Правду говорят: утро вечера мудренее. Вот и его личные, будоражащие душу страхи на время отступили, затаившись в дальних, запыленных и давно забытых уголках сознания. Затхлый воздух комнаты вдруг стал тяжелым, давящим. С шумом врываясь в распаленные импровизированной зарядкой легкие, он оседал в них едким пеплом, мешал дышать в полную силу, спазмами пережимал горло. Задыхаясь, Драко подошел к окну и распахнул его, впустив порыв по-весеннему прохладного, свежего ветра. С наслаждением подставив ему лицо, Малфой на какое-то время забылся. Лишь несколько счастливых минут спустя он, вздрогнув, очнулся. Своевольный поток разметал по комнате бумаги со стола. Нужно было их собрать. - Не-е-е-т, - с горечью протянул он, чувствуя, как события прошлой ночи на мягких лапах подбираются к его сердцу. Еще немного – и вновь запустят свою когтистую пятерню ему в душу, переворошат там все, оставив лишь мягкие, кровоточащие ошметки. И тогда прощай его почти обретенный покой. Со злостью похватав разноперые листы пергамента, Драко лишь краем глаза пробежал по выведенным кривым почерком словам: «жду», «важно», «помню». Он писал наспех, не думая. Сейчас, на свежую голову, это было видно. Может, и хорошо, что это дурацкое письмо не будет отправлено… На мгновение Драко замер, а затем, чувствуя, что гнев заполняет его всего, без остатка, разорвал листы… … В клочья. На мелкие, крохотные кусочки. Чтобы ни одно жалкое, пылкое слово, от которого щеки заливает краска, нельзя было различить. Уничтожить. Уничтожить все. Чтобы ни одного поганого слога не осталось. Только пепел, пыль и прах. Гермиона, дрожа всем телом, отодвинула от себя изорванное письмо. С нее хватит. - К драклам, - она с шумом выдохнула и, резко вскочив на ноги, засобиралась. До отъезда оставалось полтора часа, но она все равно переживала. Вскоре вещи были собраны и упакованы, еда на первое время куплена, и даже маленький щенок Рори пристроен к сердобольной соседке этажом ниже. Все было убрано, расставлено по своим местам. Так, как и должно быть. - Идеально, - тихо прошептала она, с удовольствием откидываясь на спинку дивана. Мрачные мысли и дрожь на время отступили, и она даже слегка задремала, утонув в мягких белых складках. Гермионе снилось безбрежное темно-голубое море. Ее утешение и главное стремление. Ее мир без Рона. Купаясь в ласковых лучах солнца, она медленно брела по влажному белесому песку. Тихий шепот волн, ритмично накатывающих на размытый берег, казался нежной колыбельной. В какой-то момент она даже стала напевать что-то себе под нос, как всегда в короткие минуты безмятежного счастья. - Смотри под ноги, глупая, - теплый ветер принес чей-то полузабытый шепот. Гермиона вздрогнула, захотела остановиться, но не смогла. Что-то неведомое неудержимо несло вперед. В глубине сознания вспыхнул огонек подозрения – что-то в ее идиллии изменилось. - Я хочу остановиться, - вслух сказала она, обращаясь то ли к самой себе, то ли к незримому спутнику, присутствие которого она чувствовала каждой воспаленной клеточкой. Слух резанул громкий скрежет, раздававшийся после каждого нового шага. Поступь как будто стала тяжелее. От песка такого не бывает. Мысленно готовясь к худшему, Гермиона взглянула себе под ноги и тут же, вскрикнув, проснулась. Во сне она шла по битому стеклу. - Только сон, - прошептала она, поеживаясь. Гостиная вдруг стала чужой и холодной. Словно кто-то незримый, щелкнув пальцами, выжал из нее все краски. Скрежет, преследовавший ее во сне, раздался вновь. Но все оказалось далеко не так страшно. Никакого битого стекла не было - только маленькая коричневая совушка, заполошно бившаяся о закрытое окно. Подскочив, Гермиона мигом тронула раму и впустила несчастную, к лапке которой было привязано письмо. - Бедняжка, - кончиками пальцев погладив перья, Грейнджер отправилась на кухню за наградой – сладким крекером, припрятанным в укромном уголке «на всякий случай». Лишь после этого она вернулась к письму. Лаконичному, написанному явно второпях, совсем как когда-то в школе. «Праймроуз Авеню 26, Хэмптон. 17.20, среда. Будь добра, не опаздывай». Зло ухмыльнувшись, Гермиона отшвырнула листок прочь. Едкая злость захватила ее. И что им всем надо? Громко… … Фыркнув, Драко побросал клочки пергамента в камин. Да что с ним такое? Резко взмахнув палочкой, он в последний момент извлек тлеющие листы из жаркого плена и, потратив добрые полчаса, восстановил их в прежнем состоянии. Это память. Какая бы ни была. - Несправедливо, - с горечью прошептал он, небрежно вываливая на стол свои «сокровища», обычно надежно сокрытые от любопытных глаз в зачарованной, щедро украшенной резьбой, шкатулке. Ворох полу-писем, жалких записок не о чем. Память, которую не изменить, хотя и очень хочется. Особенно в столь пустые серые дни, когда свинцовые тучи заслоняют яркий шар солнца и меланхолия, подкравшись совсем близко, хитрым зверем проникает в душу, обдает тяжелым дыханием безысходности и горечи. «Малфой! Сделай милость, прекрати дурить. МакГонагалл скоро попросит меня заниматься с тобой дополнительно». «Малфой. Мы ведь оба знаем, что ты делаешь это специально. Прекрати». «Малфой! Взываю к твоему честолюбию, если к совести не помогает. Я не хуже тебя знаю, что когда хочешь, ты учишься вполне успешно. Я не нянька, чтобы возиться с тобой». «Малфой, жду тебя завтра на озере после Зелий. Захвати учебник Трансфигурации и ошметки своих лекций, если они, конечно, есть». «Малфой, ты осел! Три недели подряд! Если ты завалишь и эту работу, я спущу с тебя шкуру. Живьем. Медленно». Ухмыльнувшись, Малфой аккуратно сложил листы обратно в шкатулку, добавив к ним написанные накануне. Тихий скрежет отвлек его. Его маленькая коричневая совушка принесла долгожданное письмо. Чувствуя легкое волнение, он наклонился вперед и произнес… - …Дарвин? – Гермиона окинула взглядом маленькую сову. – Так ведь он тебя называет? В ответ птица тихонько ухнула, но улетать не пожелала. - Хочешь, чтобы я ответила? Порыв весеннего ветра из открытого окна заставил ее поежиться. Мысли о море, теплом и жарком крае, в котором можно забыть и забыться, оставить все в прошлом и начать все с чистого листа, казались как никогда соблазнительными. Она ведь этого хотела. Покоя. Гермиона вдруг поняла, что никуда не поедет. Сегодня. Один день погоды не сделает. Время пока ждет, да и билет, заботливо подаренный Гарри, с открытой датой… - Надо же… Она отложила «письмо» Малфоя подальше. В голове гудело. Идти к нему на встречу она не собиралась. Видеть этого человека совсем не хотелось. Но все же эта короткая отписка дала ей что-то остро необходимое: толчок к пониманию того, что мир вне Рона не обязательно должен быть где-то далеко, за толщей водной глади в безлюдье, благородном одиночестве и беспроглядной печали. Да и что-то в ней шелохнулось: что-то почти забытое, острое, вспыхнувшее давно, в день на озере… - Интересно, что ему нужно? Любопытство всегда было ее слабостью. Вот и сейчас крохотные иголочки зашевелились где-то глубоко внутри, лишив ее покоя. Нервно вышагивая из одного угла комнаты в другой, она все думала и думала о том, что делать дальше. Ее импульсивное решение стало казаться глупым. Но исправить поздно. Ее огромная стальная птица уже взметнулась в небо – вдаль, к облакам и теплой глади… Добравшись до письменного стола, она несколько минут сидела тихо и молча. Затем, нервно кусая губы, вывела: «Я… - ...Приду, - с шумом выдохнул Драко, в который раз перечитывая записку Поттера. Долго же он упрашивал этого идиота встретиться. Мучительно долго, буквально засыпая письмами и вызовами по каминной сети. Тот упрямился, как треклятый мул, почти год и вот теперь вдруг согласился. Надо было радоваться, но Малфой не спешил: получив желаемое, он заколебался. А нужно ли это? Что это даст? Все сложно, давно надломлено, искромсано... Есть вещи, которые просто уходят. Растворяются в легкой ткани мира, оставляя темно-багровые отпечатки в душе. Когда не дотянуться, даже если вывернуть себя наизнанку, сломать хребет, разорвать мир вокруг… - Стоит, - тихим голосом. Он собирается второпях. В своем супернапряженном графике Поттер выделил всего полчаса. Хотя он все равно бы вышел раньше: опаздывать не в малфоевских правилах. - Ну вот… - …И все, - вздохнула Гермиона, закрывая дверь маленькой квартирки. Ей было страшно, нервно, но, в то же время, радостно. Что-то новое, теплое и яркое поднималось в ней. Тягучая истома охватила тело. Хотелось поскорее начать жить. Завтра же она встретится с Гарри, попросит его о работе. Любой, самой простой. Надо с чего-то начинать. Министерство – хорошее место, отличный старт. Она сильная и обязательно справится. Осталось только разобраться с Малфоем. Это станет концом ее старой жизни и, одновременно, началом новой. - Привет. Громкий высокий голос вырвал ее из плена радостных размышлений. - Привет, - она улыбнулась знакомому лицу. Круглое, не нежное, а скорее заостренное, в обрамлении густых темных волос до плеч, оно выглядело… … Неестественным. Бледная кожа нелепо обтягивала череп. Единственным ярким пятном на всей его физиономии были, пожалуй, глаза – серые, хитрые, пронзительные. - Извини, - нелепо брякнул он, поднимая Малфоя (которого сбил с ног за полминуты до этого) на ноги. Драко с трудом узнал исхудавшего, явно больного, человека. Когда-то они учились вместе, правда на разных факультетах. - Поганый гриффиндорец! – прошипел он, недовольно отряхивая перепачканную мантию. Какое-то время человек стоял неподвижно, буравя его тяжелым, полным тихой ненависти взглядом, затем, неуклюже дернувшись, шутливо поклонился и зашагал прочь. - Сколько же воды утекло?! – раздосадовано бросил Драко, присаживаясь за стол напротив Поттера. - Что? - На входе видел этого вашего… как его зовут-то? Осунулся, постарел… Неужели и с нами так? Как же его… Только что вышел вон, еще сбил меня. Ты должен был видеть! Гарри отрицательно покачал головой. - А, ладно, не важно, - на мгновение он замялся. – Я хочу знать. - Что именно? - Все… - …Абсолютно все! Как ты жил все это время? Так внезапно пропал… Мы волновались, правда. Его присутствие немного напрягало, но радость от встречи была неподдельной. Гермиона чувствовала: что-то в нем изменилось, только вот что именно – понять никак не могла. - Путешествовал по северу, - он застенчиво улыбнулся. Пожалуй, только глаза остались прежними: серые, глубоко посаженные и очень живые. Только вот не такие… чистые как раньше. - О! Это, наверное, жутко интересно. - Захватывающе, - он облизнул потрескавшиеся губы. – Может, посидим и все расскажу? Гермиона украдкой взглянула на… … Маленькие наручные часики. Круглые, изящные, серебристо-желтые. Когда-то он уже видел их… В тот день на озере, у Гермионы на руке. - Это ее, да? Кончиками пальцев Малфой скользнул по кромке разбитого циферблата, залитого чем-то ало-красным. - Боюсь, что да, - Гарри тяжело вздохнул и отвернулся куда-то в сторону. – Мои люди перешерстили весь Лондон, чтобы найти это. Все. Это конец. Драко задрожал. Ему вдруг стало… … Холодно. Как же холодно! Очередной порыв ветра едва не сбил ее с ног. Да, наверное, и сбил бы, если бы пара тонких, но на удивление сильных рук, не подхватила ее. Он наклонился совсем близко, рвано дыша в ухо. Что это? Он шепнул ее имя? - Слушай, я… - она хотела было сказать, что опаздывает, что намеченная встреча состоится с минуты на минуту, а ей еще нужно добежать до ближайшего заворота, чтобы беспрепятственно аппарировать и ей совсем-совсем некогда, но почему-то промолчала. Малфой наверняка уже ее ждет. Опаздывать не в его правилах. В ее. Пожалуй, единственная вредная привычка, от которой никак не избавиться. - Что? Что ты? Чужая холодная ладонь коснулась ее предплечья, легонько сжав. - Если только не долго… Он заулыбался, открыто и по-доброму как раньше. Заговорил быстро, сбивчиво и тихо. Как в школе. Ее подступившая было паника… … Растаяла без следа. Да и какая надежда может быть после такого? Люди, тем более волшебники, да еще такие как Грейнджер не пропадают просто так, на пустом месте. Их похищают. И, более того, их убивают. - Ты мог сказать раньше? - Я… Не мог. Сказать – все равно, что признать. - Я в этом виноват… - Не глупи. Никто не виноват. - Кроме того ублюдка, что посмел… Ее… Небо за окном набухло в ожидании дождя. Черная непроницаемая завеса нависла совсем низко к земле. Вот-вот должна была начаться буря. Буря, которой они все так ждали. - Я… - …Правда так рада тебя видеть! – она старалась говорить участливо и вежливо, хотела было назвать старого друга по имени, но в последний момент передумала, сама не зная почему. - Тут неподалеку есть замечательное место, где можно поговорить, - тихо проговорил он, словно не услышав ее слов. Гермиона кивнула как-то рассеянно, и снова подумала о Малфое. Так поступать, конечно, некрасиво, но кто же знал, что так выйдет? Стоит написать ему завтра прямо с утра и попросить перенести встречу, если она ему, конечно, еще будет нужна… - Пойдем? – он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. - Пойдем, - тихо отозвалась она. Он ловко подхватил ее под руку и повел прочь. Повел, чтобы никогда не вернуть обратно. Наконец пошел дождь – ледяной, обжигающе острый, злой как никогда. После трехнедельной засухи он должен был принести успокоение и радость, но почему-то не принес. Разорванные в клочья небеса плакали по ней в последний раз, Драко чувствовал это. Гермиона уходила навсегда. Туда, где, хотелось бы верить, лучше, ярче и светлее. На прощание Поттер пожал Драко руку – впервые в жизни. Оба они знали, что завтра, на панихиде, встретятся как добрые приятели в последний раз. Уже послезавтра – так невообразимо скоро – все вернется на свои места: Поттер станет очередным поганым гриффиндорцем, а Гермиона – ночным весенним ветерком, сошедшим на мгновение и ушедшим навсегда.