***
Кошмары мучали девушку ещё в Хогвартсе, заставляя просыпаться посреди ночи с открытом в немом крике ртом. И сейчас Гермиона резко села в кровати, задыхаясь от подкатившего к горлу комка слёз. Поморгав и тем самым отогнав слёзы, девушка посмотрела на часы, висящие над полкой, и поняла, что проспала всего часа три. Переведя взгляд на стол, Гермиона увидела большую белую коробку, перевязанную голубым бантом, и записку, лежащую рядом. Спустив ноги с кровати, бывшая гриффиндорка встала, чуть поморщившись от холода, скользнувшего по голым ступням, и подошла к столу, беря в руки записку и вглядываясь в аккуратные строчки.Милая, помнишь, что я говорила про праздничный вечер? Так вот, я уже всё устроила! Гости приглашены к семи вечера, всё уже украшено и подготовлено, так что не беспокойся. Я решила, что у тебя нет праздничного платья, и взяла на себя смелость купить его тебе. Так же ты найдёшь туфельки — я просто не могла пройти мимо них! Если не спустишься к половине седьмого, то я пойду будить тебя.
С любовью, твоя бабушка Лудивайн.
Девушка отложила записку и, развязав бант, открыла коробку. Достав платье, Гермиона положила его на кровать, рассматривая. Платье было чисто белым, словно первый снег, и длиной почти до пола, небольшие цветочки украшали пояс на талии, а поверх всего платья, которое начиналось чуть выше груди, была сетка из белых нитей и с необычным узором, которая являлась чем-то вроде лямок и заканчивалась чуть-чуть ниже платья. Глубоко вздохнув, Гермиона с грустью подумала, что сейчас к месту было бы чёрное платье. Но девушка не хотела обижать бабушку, которая старалась для неё, и, скинув с себя джинсы и футболку, в которых спала, надела платье. В коробке так же нашлись простые белые лодочки на небольшом каблучке и заколки в виде цветов, похожих на те, что были на платье. Обувшись, Гермиона взяла расчёску и подошла к зеркалу, разглядывая себя. Платье сидело идеально, подчёркивая хрупкую фигуру девушки, а волосы красивой волной ложились на плечи. Проведя несколько раз по ним расчёской и собрав на левую сторону, Гермиона заколола их у лба тремя цветочными заколками и снова взглянула в зеркало, натыкаясь на почти бескровное лицо и потухший взгляд некогда весёлых и ярких карих глаз. Прерывисто вздохнув, девушка отвернулась о зеркала и, заметив, что на часах уже почти половина седьмого, пошла к двери, ведущей вниз. Спустившись, Гермиона нашла мадам Лакруа в гостиной, где женщина отдавала последние указания слугам. На ней было тёмно-синее платье в пол, под грудью расшитое блестящими камнями. На рукавах, доходивших женщине до локтей, также сверкали камушки. — Девочка моя! — ахнула Лудивайн, когда заметила Гермиону. — Как же тебе идёт это платье. — Спасибо, — смущённо проговорила Гермиона. — Ты прекрасно выглядишь. — Спасибо, милая, — женщина открыто улыбнулась. — А сейчас пойдём в зал, скоро прибудут гости. Девушка прошла вслед за бабушкой по коридору, который не заметила раньше. Вдоль всего прохода тянулись красивые дубовые двери с затейливой резьбой на тёмном дереве. Мадам Лакруа объяснила Гермионе, что это всё комнаты для слуг, которых в поместье было немало. Из коридора, пройдя в тёмные двустворчатые двери со вставками матового стекла, Гермиона попала в большую столовую. Справа и слева от двери стояли столы, между которыми сновали слуги, расставляя угощения. Напротив двери, через которую вошла Гермиона, на дальней стене расположилась точно такая же, а справа от неё находился мини-бар со всевозможными напитками и десертами. В центре комнаты было пусто, а на колоннах у дверей были закреплены музыкальные колонки. Не останавливаясь, Лудивайн пошла к следующей двери. Толкнув её, Гермиона оказалась будто бы в другом мире, и у неё невольно вырвался вздох, полный восхищения. Зала была просто огромной, на светло-бежевых стенах из белой лепнины были составлены разные узоры, а на потолке — красиво оформленная фреска явно не из этого века. На левой стене расположились большие окна с тяжёлыми тёмно-коралловыми шторами, а правая стена состояла сплошь из зеркал. Красивые высокие подсвечники золотого и серебряного цветов стояли в углах комнаты, а на стенах висели необычные светильники, напоминающие золотистые трубы, которые заканчивались небольшими лампочками-шарами. На центральной стене стоял камин, также украшенный лепниной, а над ним висела картина, на которой неизвестный художник изобразил танцующие пары. — Эта зала — самая старая комната поместья, — Лудивайн улыбнулась, наблюдая за внучкой. — Всё, что ты здесь видишь, кроме, разве что, светильников, это работа конца восемнадцатого и начала девятнадцатого века. Конечно, комната не раз реставрировалась, но всё максимально приближено к первоначальному виду. В зал вошли двое слуг и открыли притаившиеся в нишах двери, расположенные по бокам от камина. Тут же стали заходить мужчины в нарядных костюмах и дамы в ярких вечерних платьях. — Здесь проводится официальная часть праздника, а потом все проходят в столовую, — шепнула Лудивайн Гермионе и пошла встречать гостей. В зале заиграла классическая музыка, и слуги в чёрно-белой форме начали сновать по зале, разнося напитки и лёгкие закуски. Отказавшись от предложенного ей бокала вина, Гермиона отошла к окну, рассматривая гостей. Внезапно её взгляд остановился на знакомом лице. Гермиона удивилась, смотря, как в зал входит Драко Малфой под руку со своей матерью Нарциссой. На женщине было закрытое чёрное платье в пол с кружевными рукавами до запястья, а её чёрно-белые волосы были собраны в высокую причёску. Миссис Малфой, оставив Драко у входа, подошла к Лудивайн, и женщины обнялись, начиная рассказывать что-то друг другу. Малфой же огляделся, и на его лице проскользнуло удивление, когда он увидел Гермиону. Но, мотнув головой, парень направился к девушке. — Привет, Грейнджер, — без привычной усмешки сказал Драко. — Привет, Малфой, — отозвалась девушка, скопировав его. — Что ты здесь делаешь? — Моя мать давно дружит с мадам Лакруа, мы ведь каждое лето ездим во Францию в своё поместье, которое находится по соседству. А что здесь делаешь ты? — Лудивайн моя бабушка по маминой линии. И после всего, что произошло, мама решила отправить меня сюда, чтобы я развеялась, — Гермиона обхватила себя руками за плечи и глубоко вздохнула, чтобы не вспоминать то, отчего она здесь. Чтобы отвлечься, Гермиона начала разглядывать Малфоя, замечая неестественную даже для аристократа бледность лица, красноватые глаза и чуть дрожащие руки, которые парень тут же спрятал в карманы пиджака. Гермиона слышала, что Люциуса Малфоя пожизненно посадили в Азкабан, а Драко и Нарцисса были не тронуты, ведь тогда, в Хогвартсе, когда Волан-де-Морт звал Малфоя на свою сторону, Драко остался твёрдо стоять, сжимая в руке палочку, а Нарцисса вдруг резко сорвалась с места и подбежала к сыну, встав рядом. Голос Лудивайн и шёпот гостей вырвали Гермиону из воспоминаний, и девушка прислушалась. — … сколько наших близких погибло! Но мы выдержали, выстояли и смогли победить Волан-де-Морта… Не став слушать дальше, Гермиона глухо всхлипнула и выбежала из зала, свернула в какой-то небольшой коридор и оказалась на балкончике, дорожка от которого вела в сад. Сзади послышались торопливые шаги, и показался Малфой. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил он. — Они… они даже не были там, ничего не видели и не чувствовали той боли, но сейчас говорят про то, как им было тяжело! — громко всхлипнув, Гермиона зажала рот рукой и повернулась к растерявшемуся Драко. — А некоторые рассуждают, как лучше бы нужно было сделать! Мы потеряли стольких: родных, друзей и просто знакомых, а они отсиживались в своих поместьях, забрав детей из школ, — слёзы продолжали литься из глаз, и Гермиона никак не могла успокоиться. Неожиданно Драко шагнул к девушке и крепко обнял её, как бы разделяя её боль. — Ты столкнулась с этим впервые, а я жил среди таких всю жизнь, — зашептал Драко. — Каждый грёбаный день сплошное лицемерие, ужимки и ложь… Я ненавидел это! Не представляешь, как трудно было среди этого дерьма отыскать таких, как Блейз и Пэнси. Они настоящие — вот, что важно. И я никогда не забуду о том, как плакал Блейз, держа на руках тело матери и как кричала Пэнс, когда уводили её отца. Пусть он был Пожирателем, но она любила его. Почему они должны страдать, а эти лицемеры спокойно жить?! Гермиона, зажмурившись и уткнувшись парню в плечо, крепче обняла его. — Не надо, Драко, — срывающимся голосом попросила девушка. — Я знаю, что ты чувствуешь, ведь я чувствую то же самое, но не нам решать, кому как жить. Мы сделали то, что должны были. Простояв так несколько минут, Гермиона отстранилась от Драко, вытирая солёные дорожки с щёк. — Ты вернёшься в Хогвартс? — почему-то шёпотом спросил Малфой. — Нет, нет, я не смогу, — покачала головой Гермиона. — А где же Уизли и Поттер? — Мы решили разделиться, чтобы ничего не напоминало о битве. Гарри тяжелее всех, ведь он считает, что все погибли из-за него. А Рон просто… сдулся. Пока мы были в Хогвартсе, он часто просыпался ночью с криком, говорил, что видит, как умирает Фред. А я даже не знаю, возвращаться в Лондон или нет. — Может, останешься во Франции? — с затаённой надеждой спросил Драко. — Я не смогу просто вернуться домой, — парень прижал руки ко лбу, зарываясь пальцами в волосы. — У меня там никого не осталось, ведь мать остаётся здесь, а Блейз и Пэнси хоть и мои друзья, но сейчас они заняты друг другом и их предстоящей свадьбой. Гермиона кивнула, соглашаясь, что остаться во Франции — это лучший из возможных вариантов. — Пойдём, — попросил Драко, приобнимая девушку. — Уже становится прохладно, да и нас, наверное, потеряли. Прижавшись к Драко, девушка медленно пошла с ним в зал, думая, что ей не хватало того человека, кто понял бы и поддержал. Но сейчас она нашла его. Может быть, жизнь налаживается?