Желания

Такакура Химари всегда любила виноград. Еще со времен ее беспечного детства, когда она, хихикая, отправлялась с родителями в супермаркет и те неизменно покупали ей пакетик округлых спелых ягод. По дороге домой она закидывала их в рот одну за другой и довольно закрывала глаза, кружась по улицам; ее синяя юбка раздувалась колоколом, как цирковой шатер, и всю ее переполняло восхищение тем, как прекрасна жизнь. Виноградные ягоды были твердыми и прохладными, как осеннее утро — но когда ее маленькие зубы осторожно надкусывали кожицу, совершенные очертания пурпурного овала нарушались, и во рту взрывался кисловатый вкус. Выплюнув коричневые зернышки на асфальт, она вытирала липкие руки о платье прямо под носом у занятых своими делами родителей. По мере того, как она летела по жизни, кружась в танце, ее любовь к винограду не уменьшалась — даже наоборот. Виноградные конфеты, виноградный сок, виноградная жевательная резинка, виноградное мороженое... когда по дороге домой она заглядывала то в лавки деликатесов, то в магазинчики на углу, Хибари и Хикари никогда не упускали случая напомнить, что она абсолютно ненормальная. Но она не возражала. Она только радостно улыбалась в ответ, потому что, говоря откровенно, она не была бы Химари без этого легкого безумия. Виноград, казалось ей, похож на жизнь. Все начинается не очень-то легко — сперва нужно очистить или прокусить упрямую кожицу; или сначала ты — милое дитя, предоставленное на милость всех этих восхитительных незнакомых ощущений, и ты теряешься в море страданий и не имеешь ни малейшего представления о мире. Ты плачешь — ты слишком занят барахтаньем в теперешнем состоянии ничтожности и не можешь по-настоящему оценить все то, что находится рядом с тобой. Потом ты обнаруживаешь, что виноград на самом деле сладкий, и, может быть, жизнь не так уж ужасна, и есть те, кто любят тебя, и ты даже можешь любить их в ответ. Но после этого вкус становится кислее и притягательнее, и ты растешь, влюбляешься, расстаешься, продолжаешь двигаться вперед и просто... просто живешь. А потом — слишком скоро — ягоды начинают увядать, и ты в растерянности — ведь ты уже не молод, и все, кого ты любил, покинули тебя, и ты снова один. Ты держишь последние остатки сладости в своих морщинистых руках, и наконец, набравшись отчаянной смелости, закидываешь их в рот — и все заканчивается. Да, все именно так. Все это о ней. Ну, не считая только этой кисло-сладкой «романтической» части — про влюбленность и взросление. Ведь все те сны, что она видела с тех пор, как стала подростком — они же ничего не значат, ведь правда? Химари вовсе не дурочка. Она знает, что верить в будущее — удел идеалистов; на самом деле слепой оптимизм не даст ничего в этом прекрасном и жестоком мире. Те мечты, которые у нее когда-то были — где она шла под руку с кем-нибудь из накачанных знаменитостей, позировала на красной ковровой дорожке в вечернем платье от Оскара де ла Рента — они ведь были всего лишь глупыми фантазиями, не так ли? Прежде чем к ее имени добавились еще восемь букв (она частенько выводила их в песке, сидя на пляже: Т-А-К-А-К-У-Р-А), ее жизнь словно была сделана из стекла — разбитая на осколки, стертая в порошок, в забвение. Потом — осторожное прикосновение, мальчишеская усмешка, шарф, неуверенно укутывающий ее замерзшие плечи — она вдруг обнаружила, что у нее есть двое любящих братьев и некое подобие обычного, простого счастья. В конце концов, разве это так уж много? Но Такакура Химари всегда была только конечной точкой. Как будто она — недозрелая виноградина, в которой есть всего капелька сладости, чтобы преподать урок какому-нибудь невезучему ребенку; урок о кратком счастье и предначертанной, неумолимой судьбе. Такакура Химари по-прежнему любит виноград. Лежа на больничной койке и глотая безвкусную горячую кашу, она улыбается, глядя на подвеску на телефоне в виде мультяшных виноградинок и на ягоды, которые Кам никогда не забывает купить для нее. Светает; солнце едва касается розовеющего горизонта своими лучами. Химари наслаждается этими бесценными моментами в спокойствии раннего утра, когда может показаться, что она — королева мира, и каждый день — День Химари. Словно она неуязвима, и ничто не мешает ей выбежать на улицу и воспевать хвалу миру в гудящей тишине рассвета. Она все еще может улыбаться, смеяться, любить. Что бы там ни говорили, она все еще жива. Она не обращает внимания на перешептывания медсестер, на безнадежный вздох отстраненного мужчины в белом халате, потому что... да что они в ней понимают? Что они вообще понимают в жизни, в дыхании, в любви? А виноград — даже незрелые, неправильные ягоды — все-таки сладкий. Каждая ягода. И она, черт побери, собирается наслаждаться этим до самого конца.