Закат в Пентосе

Луи, мне кажется это начало прекрасной дружбы. Касабланка

Солнце клонилось к закату, окрашивая стены Пентоса в розовый. Иллирио подставил лицо ласковым лучам и с наслаждением потянулся, слегка хрустнув затекшими суставами. В том, чтобы позировать скульптору, был только один недостаток — стоять неподвижно в течение нескольких часов было очень скучно, и все тело страшно затекало. Зато достоинств было хоть отбавляй — Пито Маланон был очень известным скульптором, и изваяние Иллирио должно было украсить собой какой-нибудь роскошный дворец, осознание собственной неотразимой красоты приятно грело душу, да и деньги лишними не бывают. Еще раз хорошенько потянувшись, он прошлепал к вычурному креслу, где валялась его одежда, и стал одеваться, искоса поглядывая на скульптора. Пито, казалось, совершенно забыл про свое творение — кусок мрамора, в котором уже явственно проступали очертания гибкого юношеского тела, и жадно пожирал глазами модель. — Ну что, завтра как обычно? — усмехнулся Иллирио, прекрасно понимая, что Пито умирает от желания, но никогда не решится признаться в этом, справедливо опасаясь гневного отпора. — Да. Как обычно. Буду очень тебя ждать, — ответил Маланон, кидая ему серебряную монету, ярко сверкнувшую в закатных лучах. Иллирио поймал монету на лету, машинально прикусил, не сомневаясь, что монета настоящая, и опустил в кошелек, болтавшийся на поясе, к пятерым ее сестричкам, полученным за предыдущие дни. Он скользнул к боковому краю террасы и демонстративно, одним длинным, текучим движением, перескочил через бортик, ловко приземлившись на истертые камни глухого переулка. Поправив оружие, он со всех ног припустил в сторону порта. Его ждала работа — нужно было убить одного торговца, настолько сильно досадившего некоторым людям, что они не поскупились, чтобы нанять Иллирио. Немного не доходя до порта, он натянул повязанный на шее платок так, чтобы нижняя часть лица была скрыта. Нужный торговец, толстый и осанистый, сидел в своей лавке и прихлебывал что-то из маленькой позолоченной чаши. Охранник — здоровенный детина с тупым выражением лица — стоял у входа в лавку, опершись спиной о деревянный столб, поддерживавший крышу, и грыз орехи. Свое оружие — окованную железом дубинку — он держал подмышкой. Стремительный словно молния, Иллирио бросился вперед и ударил охранника рукоятью меча в висок. Тот обмяк, повалившись наземь, словно мешок с тряпьем. Его дубинка, уже бесполезная, откатилась под прилавок. В следующий миг острие меча Иллирио уперлось под подбородок торговца, ошеломленно хлопавшего глазами. — Ты заставил многих людей желать твоей смерти, — угрожающе прорычал Иллирио, наблюдая, как по шее торговца скатилась капелька крови. — Добрый господин, это какая-то ошибка, — пролепетал тот, бледнея. Позолоченная чаша выпала из трясущихся пальцев и поскакала по полу, разбрызгивая золотистый напиток. — Я скромный торговец, никому не делаю зла. Позвольте мне предложить вам золото, много золота. Я отдам все, что есть, только не убивайте меня. — Без резких движений, — отрывисто приказал Иллирио. Он, впрочем, не собирался оставлять жертву в живых — ошибки не было, это был именно тот, кого ему заказали, а человеку, зарабатывающему на жизнь своим мечом, нельзя портить себе репутацию. Иначе в следующий раз кто-то придет уже за ним самим. Торговец, стараясь держать шею подальше от острия его меча, полез рукой под прилавок, и Иллирио услышал тихий щелчок. Повинуясь одним лишь инстинктам, он сделал молниеносный выпад. Его клинок окрасился кровью под булькающий хрип жертвы, а Иллирио перескочил через прилавок и заглянул под него. Там был спрятан маленький взведенный арбалет. Из такого вряд ли можно убить одним выстрелом, но нанести тяжелую рану — вполне. Убитый явно был не из простых торговцев. Иллирио вытер меч о его цветастый халат, сунул в ножны и, прихватив с прилавка персик, уже не нужный бывшему хозяину, отправился получать заслуженную плату. Ночь обещала быть веселой и полной удовольствий. Получив деньги, он собирался зайти в дом подушек, где работала прекрасная лиссенийка Серала. Длинные серебристые кудри, фиалковые глаза, маленькие упругие груди, умелые и ласковые руки — он сглотнул слюну в предвкушении. Солнце уже почти коснулось горизонта, когда Иллирио пересек рыночную площадь и свернул на извилистую улицу, которая должна была привести его к восточной части города. Пройдя пару кварталов, он услышал знакомый шум — неподалеку явно кто-то дрался. Звуки ударов перемежались ругательствами и гневными воплями. Время у него еще было, так что Иллирио решил посмотреть на драку. Он любил подобные зрелища. Это, конечно, не бойцовые ямы в Заливе Работорговцев, о которых ему рассказывал старый наемник, обучавший его владеть оружием, но, в отличие от них, уличные драки можно наблюдать бесплатно. Он ускорил шаг и, завернув за угол, увидел возню в подворотне. Прислонившись к стене, он собрался устроиться поудобнее, и вдоволь поглазеть, прикидывая, как понять, кто из дерущихся на одной стороне, а кто на другой, чтобы мысленно поставить на тех или других, когда обнаружил, что все они бьют кого-то одного и этот кто-то уже лежит на земле, потому что в ход пошли звучные пинки, сопровождавшиеся смачными ругательствами. Иллирио не любил, когда несколько человек били одного. Ему, рано оставшемуся без родителей и выросшему, по сути, на улицах Пентоса, драться доводилось часто. И с самого детства он усвоил, что хорошая драка — это когда дерущихся примерно равное количество. Один на один, двое на трое, да хоть дюжина на десятерых. А когда пятеро на одного — это неправильно. Тех, кто не может побить врага иначе, как напав на него с компанией приятелей, когда тот один — полагалось презирать как трусов. Он уже давно считал себя солидным человеком — не каким-то там уличным оборванцем, а тем, к кому обращаются с просьбами богатые люди, кому платят золотом за выполнение просьб. И в уличных драках он давно не участвовал. Но сейчас в нем поднял голову недавний мальчишка, еще несколько лет назад приходивший на пустырь за скотобойней, чтобы вместе с приятелями отметелить наглецов с соседней улицы, получить ответных тумаков, а потом сидеть всем вместе на берегу заросшего пруда, смывая кровь и хором смеясь над шутками друг друга. В крови забурлила веселая ярость, Иллирио шагнул вперед и оглушительно свистнул, привлекая внимание драчунов. — Эй вы, отродье шакалов, вас не учили, что впятером на одного дерутся только паршивые трусы? Куча-мала распалась. Нападавшие повернулись к нему, и Иллирио сразу узнал одного из них. Шило — юный, но уже набирающий известность вор, красный и разгоряченный, непонимающе пялился на него. Остальные, видимо, тоже мелкие воришки, во все глаза смотрели на своего вожака, ожидая его реакции. Тот, кого они только что избивали, до сих пор лежал на земле за их спинами, сжавшись в комок. — Иллирио, — просипел Шило, тяжело дыша. — Чего тебе здесь надо? Это наши разборки. — Не люблю, когда впятером одного бьют. — Иллирио демонстративно сплюнул под ноги Шилу и встал поудобнее, готовый отразить удар. — Не по-человечески это. Ты, Шило, мало в грызло получал за свою подлость? Могу добавить. — Ты кто такой, — подал голос один из парней Шила — вихрастый мальчишка в драном халате. — Иди отсюда, пока мы тебе тоже не наваляли. — Это кто там тявкает? Шило, заткни пасть своему мальцу, а не то я сам заткну. Шило, видимо, до сих пор помнивший полученные от Иллирио тумаки, растерял всю свою воинственность и влепил наглецу подзатыльник. — Это уважаемый человек, — подобострастно пробормотал он. — Господин Иллирио Мопатис собственной персоной. Идемте отсюда. — Вот молодцы, — засмеялся Иллирио. — Правильно делаете. Когда приходит лев — шакалы убегают. Воришки, стараясь не смотреть ему в глаза, проскользнули мимо и пустились наутек. Шило сверкал пятками впереди всех. Плюнув им вслед, Иллирио повернулся к пареньку лет двенадцати, которого они избивали. Тот уже оклемался, отполз к стене и вжался в нее всем телом. Его глаза казались совершенно черными из-за расширившихся от страха зрачков, на чисто обритой голове виднелись ссадины. — Не бойся, малец, — успокаивающе сказал Иллирио. — Эти уроды только в стае нападают. Один на один даже ты справился бы с любым из них. А я тебя не трону. Мальчишка шмыгнул носом и вытер тыльной стороной ладони каплю крови, выступившую из левой ноздри. — Я не боюсь, — пробормотал он. — Если бы ты хотел причинить мне вред — тебе было достаточно не прогонять их. — За что они тебя так? — Я евнух, — выпалил мальчишка, выпятив грудь и сверкнув глазами, словно готов был получить уже и от Иллирио. — И что? — Ну… еще я вор, — словно сдувшись, тихо добавил он. — Они узнали, что я… ну… не как они. И теперь бьют меня, когда поймают. — Но поймать тебя им удается нечасто? — подмигнул Иллирио. — Как тебя зовут, вор? — Варис. И да, меня сложно поймать. Просто сегодня меня наводчик сдал. Вот Шило меня и подстерег. Избили, хабар отобрали, хотели пальцы сломать. Иллирио внимательно посмотрел на мальчишку — тот был мелкий как куренок, с торчащими ребрами и костлявой шеей. — Ты давно ел? — непроизвольно вырвалось у него. — Вчера. — Пойдем-ка со мной. Иллирио протянул парнишке руку, помог встать и отряхнуться и повел на набережную, где с лотков торговали всякой едой, приготовляемой здесь же. Моллюски и рыба, толстые жирные колбаски, маленькие мясные колобки, нанизанные на длинные деревянные щепки и жареные в масле, слоеные пирожки с разными начинками и, конечно же, лепешки. К одному из лотков с лепешками Иллирио и привел Вариса. Он знал этого лепешечника с детства и регулярно ходил к нему, хотя уже давно мог позволить себе питаться в хороших тавернах, а то и вообще жениться и есть дома разные блюда, приготовленные заботливой женой. Лепешечник, крепкий старик с ярко блестящей, словно отполированной, лысиной, тоже узнал своего давнего клиента. Едва завидев Иллирио, он развернул перед собой на прилавке две самые горячие и свежие лепешки, насыпал в каждую мелко нарезанной жареной на вертеле курятины, накрошенных зеленых перьев лука и чеснока и кусочков сушеных желтых слив, сбрызнул бульоном и, ловко завернув лепешки, подал их гостям. Иллирио с поклоном принял вкусно пахнущие лепешки, положил на прилавок четыре маленькие медные монетки, и обернулся к Варису. — Это — мастер Росарио, — сказал он. — Человек, который печет лучшие лепешки во всем Пентосе. Он знает, где меня найти, и если тебе понадобится меня отыскать — приходи сюда. Варис закивал, глядя на Росарио во все глаза. Тот улыбнулся и похлопал Иллирио по плечу. Спустя совсем немного времени Иллирио и Варис сидели рядом на песке, смотрели на море, по которому последние лучи солнце чертили алые полосы, и поедали лепешки с курятиной. Иллирио никак не мог объяснить себе, чем его так привлек этот мальчишка. Тем, что не плакал после избиения? Тем, что не смущался и не пытался льстить ему? — Так ты нездешний? — спросил он, проглотив последний кусок и облизав испачканные в бульоне пальцы. — Из Мира, — откликнулся Варис, расправляясь со своей лепешкой. Он повернулся к Иллирио, и добавил с набитым ртом: — Я там был королем воров. — Чего? — вытаращился на него Иллирио. — Ты? Король воров? — Что, не верится? — усмехнулся Варис, торопливо прожевал и проглотил откушенное и, сунув Иллирио недоеденную лепешку, полез себе под одежду. Видимо, с изнанки штанов и рубахи у него были нашиты потайные карманы, потому что он извлек оттуда массивный золотой перстень, ожерелье из жемчуга и блестящие мониста. — Ты ж говорил, они у тебя хабар отобрали, — удивился Иллирио. — Отобрали, — утвердительно кивнул Варис. — Это я стянул у них, пока они меня били. — Ну ты силен, — захохотал Иллирио, представив себе рожу Шила, когда тот обнаружил пропажу. — Кстати, покажи-ка перстень. — На, смотри. — Я его знаю. Это старого Игнасио перстень. Если вернуть ему — можно получить в награду куда больше, чем если отнести скупщику. — Я могу и у других воров что-нибудь украсть, — осторожно проговорил Варис. В его глазах плескалась надежда. Иллирио закусил губу и подумал, что мальчишка-то совсем непрост. — Давай-ка поразмыслим, — сказал он, усаживаясь поудобнее и впихивая многострадальную лепешку обратно в руки Варису. — Доедай пока…