Fever Ray — Keep The Streets Empty For Me
Юнги стоит на коленях при кровати и смотрит на оболочку, которая осталась от Тэхёна. Разумом он понимает, что это конец, что любимого физически здесь уже нет, но душа отчаянно сопротивляется. Он идёт на поводу у своих ощущений и решает не спешить. Тэхён выглядит так, будто решил немного вздремнуть и прилёг на несколько минут. Юнги рассматривает его лицо и даже ждёт когда ресницы дрогнут и тот глубоко вздохнёт. Долго ждёт. За окном уже темно настолько, что не видны даже очертания лица любимого Оленя. Юнги не думает ни о чём. Он ложится рядом и пододвигает хрупкое тело к себе, нежно обнимая. Кладя голову на грудь Тэхёну, он старается уловить ритм сердца, совершенно забывая шутку, что Тэ бессердечный. А ведь и правда, наверное, никто бы не смог так поступить, будь у него кровь в венах и живое сердце в груди, а не звёздная пыль и кусок метеорита. Но ему всё равно. Он полюбил Тэ именно такого, грех теперь жаловаться. Юнги притрагивается осторожно к руке и проводит по ней пальцами с удивлением отмечая, что она ни холодная ни тёплая. Кожа Тэ напоминает сейчас бумагу, эластичную и гладкую. Кажется, что если немного надавить, она порвётся, показывая внутреннюю пустоту тела. Юнги не решается этого сделать. Он прижимается к последней проекции Тэхёна и засыпает, стараясь не думать о том, что предстоит сделать утром, днём и вечером. ... Юнги просыпается, открывает глаза и первое, что видит — неподвижный, прекрасный профиль Тэхёна. Он поднимает руку, очерчивает пальцами ровный нос и разглаживает бровь. Доброе утро, шепчет Юнги в ухо Тэ, в пустоту, зная что тот не слышит. Я тебя все равно люблю. Очень сильно, — он говорит больше себе, не в состоянии выдержать звенящую тишину, которую не рассекает дыхание любимого. Ты мне снился сегодня, с розовыми волосами, — усмехается Мин сам себе, вспоминая сосредоточенное и недовольное лицо Тэхёна. Он подозревает причину недовольства, но молчит о ней. Как спалось? Извини, я ненадолго тебя оставлю. Не скучай без меня, — Юнги целует Тэ в висок и с сожалением встаёт с кровати. За сегодняшний день надо много чего успеть. Ещё одна такая ночь разрушит его психику окончательно. Он ведёт взглядом по комнате и примечает все предметы, которые надо забрать и сложить в чемодан. В салоне их не меньше, за время пребывания в особняке Тэхён успел как всегда «обжить» каждый уголок дома. Юнги подавляет жалостливый вздох и приказывает себе не расклеиваться в присутствии Тэхёна. Юнги выходит на поляну перед домом и растерянно оглядывается. Солнце светит как ни в чём не бывало. Только давит звенящая тишина, как будто всё вокруг замерло или дом погрузился в зону изолированную от звуков. Нет даже малейшего намёка на ветер. Юнги думает, что, возможно, это магия Тэхёна и время задержалось с момента его ухода. Проверить это и так нет возможности — телефон разрядился ещё несколько дней назад, а в доме без электричества часы не нужны. Он выходит на середину с корзиной, в которую они обычно забирали еду на озеро и начинает срывать цветы. Только головки или тонкие, душистые стебельки. Это первый раз за последние несколько лет, когда он осознанно срывает цветы. Юнги можно назвать природным, суеверным буддистом. Он верит, что срывая цветы, а не просто любуясь ими в натуральной среде, он обрывает свою собственную связь с природой. Но сейчас он не чувствует связи с природой вообще. Он не чувствует даже себя. Он в вакууме. Корзина наполняется достаточно быстро. Или так только кажется, потому что солнце стоит в зените и не видно его движения. Запах природы душит и Юнги не выдерживает, ложась посреди высокой травы. Дом скрывается за её стеблями, но он и так смотрит только в небо. Оно чистое, ни одного облачка или даже намёка на белизну. Глаза слезятся от солнца, но он упорно всматривается. Может, сейчас Тэ подойдёт и позовёт его обедать. Или просто ляжет рядом. Или нависнет над ним и, заслоняя небо, будет корчить смешные рожицы. Нет. Тэхён сейчас в спальне. С закрытыми глазами, на прохладных, ещё с остатками ночной свежести, простынях. И он вряд ли проснётся. Ночная бабочка — «однодневка», в изголовье, сторожит его покой, поэтому Юнги до рези в глазах всматривается в чистое небо и думает, что звёзды там и сейчас. Просто не видно. И там где-то их общий дом, в котором сейчас Тэхён разбрасывает свои вещи и обживает новое пространство. От этих мыслей немного легче. Он срывает бездумно растения рядом и мнёт в ладонях, пока солнце упрямо стоит в одном пункте и, видимо, берёт его измором. Парень поддаётся и встаёт, не желая мерятся силами со светилом. Шея начинает чесаться от сильных лучей, которые успели нагреть бледную кожу. В голове всё так же пустота, а в руке корзина с цветами. Хочется улыбнуться, но сил на это не хватает. В бане Юнги снимает футболку и старательно надраивает ванную. Тишина звенит и тут, разбавляемая глухими звуками рисовой щётки о шершавую поверхность. Вода греется в кухне. Юнги прислушивается к шороху и боится повернуть голову. Он стоит на коленях, спиной к дверям и чувствует чьё-то присутствие. Ком подступает к горлу и пальцы немеют, сжимаясь на потресканной деревяшке и крае ванной. За закрытыми глазами воображение рисует белые стопы на холодном кафеле и ровные, красивые пальцы, которыми нельзя не восхищаться. Он чётко видит, как они поджимаются от неприятных ощущений или стеснения. На Тэхёне ведь ничего, кроме свободных, домашних шорт. Юнги сглатывает громко. Это не Тэхён. Он поворачивает голову и видит очертания того самого духа, которого «отдал» ему Тэ. Как он мог распорядится чем-то, что ему не принадлежало, он не имеет понятия. Хотя, может у него есть власть даже над неподвластным? Дух расползается по полу редким туманом, скользит по корзине и обволакивает её, забираясь внутрь. Юнги кажется, что он нюхает цветы. Если такое вообще возможно. Он ополаскивает ванную и отправляется на кухню, чтобы забрать вёдра с горячей водой. Игнорировать туман, который струится за ним следом, получается очень тяжело. Это только бездомный домовой. В спальне всё та же прохлада и будто спящий Тэхён. Юнги стоит в дверях и боится переступить порог. Ему кажется, что если он сделает один шаг, то признает, что происходящее действительно не сон. Не красивая сказка, которая заканчивается очень, очень плохо. Что это действительно его настоящая инкарнация и жестокая реальность. Что за сотни лет и воплощений он ещё недостаточно отмучился и это следующее из его испытаний. Что клеймо одиночества всё ещё в силе. Юнги осторожно берёт на руки неподвижное тело и с удивлением отмечает, что оно очень лёгкое, не более шести-семи килограммов. В голове проносится мысль «неужели вся сущность и масса Тэ состояла только из его души?» Некоторые утверждают что душа весит 21 грамм. Если так, то душа Тэхёна весила все пятьдесят кило. Голова Тэ покоится у Юнги на плече и ему приходится загрызть губу, чтобы не простонать от боли, рвущейся наружу с отчаянием и слезами. Хочется поцеловать все те маленькие родинки, которые незаметны для обычных смертных. Хочется, чтобы ресницы дрогнули. Хочется услышать тихий вздох. Хочется не разрыдаться. Бабочка моя, — шепчет Юнги, перебирая мокрые пряди волос любимого Оленя. Он сидит на окраине ванны и следит, чтобы Тэхён не утонул, хоть тот и не может. Тело Тэхёна как будто сливается с окружающим миром, подстраиваясь под него — лёгкое в воздухе, густое в воде. Юнги отгоняет мысль о огне. Пока Тэхён здесь, с ним, не хочется думать ни о чём больше. Мин снимает остатки одежды и отодвигая немного тело любимого, сам погружается в тёплую воду. Он чувствует как лепестки цветов касаются кожи и вдыхает их аромат. Руки сами ложатся на оголённые плечи, а губы тянутся к поцелую, который получить при жизни так и не удалось. Юнги нежно касается мокрых губ и мысленно так приветствует и прощается в первый и последний раз. Он отстраняется и кладёт голову на плечо Тэхёна. Надеюсь, ты не злишься, — шепчет он устало, отгоняя цветы от груди и теребя немного нервно один из лепестков. Хочется погрузится под воду и никогда оттуда не возвращаться. Навсегда остаться под поверхностью и держать Тэхёна за руку, как сейчас, чувствуя гладкость почти мраморной кожи и перебирать пальцами его косточки. Тэхён молчит. ... Зажечь спичку не получается. Руки трясутся мелко и тонкая лучинка ломается под напором. Юнги набирает воздух в лёгкие и старается успокоится хоть немного. Он уверяет себя, что он тут один, никого нет, никто не смотрит. Он старается не думать, что если удастся зажечь спичку, то с дымом улетучится вся его крохотная жизнь. На странном сооружении лежит не просто тело, не просто оболочка. Там лежит прошлое, настоящее и будущее. Юнги наконец решает зажать межу пальцами сразу несколько штук, чтоб наверняка, и чиркает в последний раз. Если сейчас огонь не вспыхнет, то он кинет всё это к чертям и просто сбежит. Но искра проходит между коробкой и спичками и послушно разгорается. Юнги неуверенно подносит их к сухим веточкам, которые в самом низу панихидного ложа и кидает, боясь обжечься. Пламя медленно лижет листья, цветы и ароматные травы, медленно подбираясь к брёвнам. Юнги завороженно наблюдает за процессом и чувствует, что если не отвернётся, то сердце разлетится на множество маленьких осколков. Он не перенесёт того, как оранжевые языки начнут прикасаться к любимому лицу, прекрасным длинным пальцам и доберутся к белой высветленной, ровной чёлке. Но отворачиваясь он краем глаза замечает как Тэхён открывает рот и выпускает в воздух белое облако серебристой пыльцы. Она мерцает светом Луны и огня. Юнги думает, что он всегда в этом странном союзе был огнём, а Тэхён Луной, далёкой и точно также недоступной. И хоть оба они Олени, чудом нашедшие друг друга, преград на пути оказалось чуть больше, чем они смогли выдержать. Юнги идёт к веранде, садится на деревянный шезлонг и смотрит как дым поднимается к небу, забирая с собой частички Тэхёна. В голове совершенная пустота. Нет ничего, абсолютная чёрная дыра внутри, которая, кажется, уже поглотила всё что можно за последние сутки. Он сидит так почти до рассвета, пока не гаснет последний уголёк. Юнги встаёт, разминая затёкшее тело и возвращается к остывшему костру. Он собирает часть пепла ладонями и наполняет до краёв небольшую коробку. Ещё недавно в ней находился шёлковый шарф, который Юнги так и не успел подарить Тэ. Серебристая ткань также стала частью пепла, липнущего к пальцам и пачкающего тощие колени, на которых стоит Юнги. Он борется с желанием сбрить волосы и посыпать этим пеплом голову. И если бы был чуть менее адекватным и более безрассудным, так бы и поступил. Единственное, что его останавливает, это подозрительные взгляды соседей, которые быстро бы догадались, что произошло в домике на опушке леса. Но Юнги всё же позволяет себе дотронуться ладонями лица и размазать часть пепла по щекам, подбородку и лбу. От этого не становится легче, зато даёт возможность почувствовать реальность происходящего, запах и шелковистую структуру остатков чужой жизни. Юнги поднимается с колен, закрывает плотно коробку и прячет её в пакет. Прежде чем сунуть её в сумку с красками Тэхёна он перематывает её изолентой и первый раз за всё время улыбается. Греет шальная мысль, что возвращается он не один, хоть это и наглая ложь самому себе. Пепел в коробке Тэхёном никогда не был. Вера ломается и падает у ног расколотой, белой маской. Чем же ты тогда был? Первые лучи скоро окрасят стены леса, дотронутся до крыши дома и скатятся к окну на чердаке. Юнги выкатывает чемодан на тропинку, закидывает сумку Тэхёна на плечо и обещает себе не оглядываться. Он боится, что обернувшись застынет каменным изваянием и навеки останется созерцать веранду с цветущими вокруг дикими розами. Страх бежит следом злым доберманом и кусает за пятки, когда Юнги выходит на дорогу ведущую к шоссе. Всё кажется сейчас как из чешского фильма или как минимум картины Дали. Ни капли реальности. Кроме коробки в сумке. Юнги мечтает как можно быстрее оказаться дома, подальше от этого кошмара. Значение слова «дом» он помнить не хочет.***
Alt - J — Nara
Юнги смотрит на кучу бумаг на полу, разбросанные цветные листы, которые по идее должны ему помочь написать хоть что-то. Все они пустые, без единой даже строчки. Писать стало для него сущим мучением. С момента исчезновения Тэхёна Юнги покинуло вдохновение. И не просто покинуло, оно хлопнуло дверью и сказало, что прощается навсегда. Хотя вопрос в том, было ли это вдохновение? И как назвать моменты, когда Тэ ходил по комнате или просто сидел рядом, когда Юнги что-то черкал в блокноте? Когда Тэхён спал, парню особо хотелось писать, да так, чтобы к утру можно было показать готовый текст. Тэ никогда не смеялся и не тыкал в ошибки, что не вылизано и не вычитано. Он просто громко восхищался и клал друга спать. Юнги чувствует, будто ему отрезали руки, так как держать уже не получается не только ручку или карандаш, но даже палочки для еды. Такое состояние часто называют параличом. Без Тэхёна наступает паралич души. Иногда Юнги кажется, что он сел не в автобус, а на американскую горку и совсем не заметил как оказался на самом пике. Теперь он отчётливо видит с вершины путь вниз — хочется закрыть глаза и попробовать не закричать. На девятый день Юнги решает помянуть верного друга/товарища/любимого/Оленя. Перед ним на столе стоит бутылка рома и две рюмки.Только вот желания пить нет никакого. Он смотрит пустым взглядом на алкоголь в красиво оформленном стекле и не может заставить себя даже взять его в руки. Внутри всё подходит волной к горлу и ударяет в голову. Эмоции, которые не могли и не хотели выходить всё это время, хлещут вдруг фонтаном. Бутылка оказывается в ладони и летит в сторону стены. Она ударяется о белую поверхность и трескается, разлетаясь на мелкие осколки. Коричневая жидкость стекает по стене, наполняя комнату запахом спирта и сахара. От этой смеси кружится голова и начинает подташнивать. Юнги сгибается пополам и судорожно пытается вздохнуть, но давится сочным оттенком желчи и не выдерживает. Под кожей собирается страх и просачивается в кости, которые кажется ломаются миллиметр по миллиметру причиняя невоображаемые муки. Грудная клетка распадается на части выпуская боль. Держа себя за колени Юнги срывается и начинает плакать. Только сейчас до него дошло всё то, чего он не допускал более недели. Слёзы струятся по щекам и вместе с ними разрушается барьер силы и равнодушия, который он поставил там, при костре. Эхом несутся по стенам отрывки слов «почему?» и «нет!». Истерика накатывает всё сильнее и Юнги ревёт, со скулежом и завываниями, на всю квартиру. Юнги плачет не только потому, что Тэхёна нет. Он напуган как маленький ребёнок, которого потеряли в огромном магазине. Он не чувствует почвы под ногами, под ногами нет ничего. Точно так же как и впереди. Всё то, что до недавнего времени было так ярко и чётко выражено, вдруг погрузилось в густой туман. И Юнги в этом тумане не видит ничего дальше своей руки. И это очень страшно. Какого держать счастье в руках, а потом вдруг его потерять? Юнги первый раз в жизни это понял и испытывает на себе. Юнги практически никогда не плачет, даже на похоронах, всегда веря что души отходят в лучший мир. Не плачет, когда больно — боль пройдёт. Не плачет. Не плачет. Не плачет. Но сейчас просто не может. Не может остановиться. Все ужасы, которые, как казалось, он оставил позади, благодаря Тэхёну, теперь вернутся. Всё, что было на поверхности — уйдёт под воду. Дышать уже нечем, когда Юнги заворачивается в плед и старается себя хоть как-то успокоить, качаясь из стороны в сторону. Я перерезал все нитки, связывающие меня со старым миром. Я переломал все свои принципы и срастался специально для тебя. Я вышел из омута недоверия и открылся полностью. Первый раз я стоял настолько обнажённый и незащищённый ничем. И ты меня принял. Но затем ты просто вышел из нашей комнаты, которая была на двоих, выключая свет и оставляя меня одного в темноте. И я сейчас слеп. И это намного хуже, чем жить без рогов, знаешь? Это даже невозможно назвать болью. Это просто немощь. Ты просто ушёл туда, где тебе лучше. А я даже не могу разозлиться. Могу только надеяться, что ты счастлив, наконец. Юнги хотел бы закричать «вернись», но знает, что это бесполезно. С того света не приходят.***
Через неделю звонит Намджун и, не совсем понимая что случилось, тянет Юнги в клуб, находящийся в другом городе. — Чувак, там несколько этажей, декорации как из фильмов и высокие потолки. И музыка в каждом зале другая. Давай, развеешься хоть немного. Юнги смотрит на стену с засохшим ромом и уточняет когда и как туда надо доехать. Настроения на танцы-пляски нет, но есть надежда, что хоть что-то поможет забыть(ся). Юнги устал от страшных вечеров, во время которых плакать — почти вошло в привычку. В голове только то, что надо хотя бы постирать рубашки и носки, а то банально не в чем идти. Перед входом в клуб, который по совместительству бывшая текстильная фабрика, Юнги замечает танк. Самый настоящий танк. Он дёргает Намджуна за рукав и тычет пальцем в предмет, шокирущий его сознание. — А, это? Он на прокат. Типа заплати и можешь по городу в танке проехать. Идея бредовая, но тут рядом когда-то был штаб коммунистов и они оставили вот это. Но, как сам знаешь, ничейных вещей нет. Вот и на него нашлись хозяева с оригинальной идеей. Юнги заглядывает в дуло и прикидывает как красиво бы разбрызгался его мозг вылети оттуда сейчас снаряд. От мыслей в стиле камикадзе его оттягивает Намджун, который платит за вход и пропихивает между охранниками. Глухо чувствуется вибрация басов и неопределённый запах, который царит во всех клубах такого типа. Фабрика очень старая, возможно ей даже больше сотни, так как вся из старого кирпича. Внутри все стены чёрного цвета, а посетители, мягко говоря, одеты точно не по последней моде. Юнги чувствует себя явно лишним на этом празднике жизни, где долбит электро техно рейв, а мимо проплывают девочки с кислотными цветами волос. Влиться в новый коллектив помогают шесть бутылок пива, которые он вливает в себя, не оставляя места на сомнения или сожаления. И хоть настроение не сильно улучшается, появляется желание с кем-то поговорить. Создать маленькую иллюзию магии, или банально найти приключения там, где их быть не может — но Юнги удаётся это даже в таком месте. Он впаривает какому-то парню что-то из психологии и поэзии, теряет рюкзак с деньгами, телефоном и документами и пропускает момент, когда Намджун смывается из клуба, оставляя его одного. Парень улыбается горько, понимая, что сейчас он как пробка на воде — ни утонуть, ни с волнами справиться. Страха, что негде ночевать, нет возможности позвонить Намджуну и нет даже обратного билета — нет. Его вырубает из реальности на пару часов и приходит Мин в себя только на огромном мягком диване в большом зале. Почему-то болят колени, ломит спину и очень-очень холодно. Рядом садится девушка и на ломаном английском начинает к нему клеиться. Ну, может не совсем клеиться. Она показывает пальцем на разноцветные, бумажные лампионы подвешенные под потолком и старается объяснить, что это планеты. О да, судьба очень сегодня иронична. Девушка называет все планеты солнечной системы и показывает на гигантскую звезду, которая светит синим. Юнги разглядывает это творение и удивляется, как не заметил её раньше. Он кивает головой на все попытки девушки стать Сейлор Мун, и отвечает, не поворачивая головы. — Fak космос. Fak планеты, — девушка замолкает и слушает напряжённо. — Для меня важнее люди, которые рядом и дают тепло. — Тебе холодно? — осторожно спрашивает она, даже не понимает насколько важен этот вопрос. — Очень. Мне очень холодно. — Юнги не врёт. Холод уже не только в сердце, его сильно знобит. — Тогда давай я тебя обниму? Юнги кивает головой и девушка прижимает его к себе, совершенно по-дружески и действительно согревает, передавая то, что Юнги так сейчас необходимо. Парень смотрит на голубую звезду и шепчет «я потерял всё, я потерялся, я потерян» опуская голову на чужое плечо. Истина сегодняшнего вечера доходит медленно, но не волнует. На волнение сил нет. Девушку зовут знакомые и Юнги облокачивается на подлокотник, прикидывая сколько он уже тут. Как на зов проходит охранник и сообщает, что клуб закрывают и просит на выход, указывая на дверь. Юнги хватает мозгов ответить, что он никуда не уйдёт, потому что потерял тут вещи и без них ему ничего не светит. Охранник невозмутимо указывает на дверь и говорит, что в течении получаса они убирают клуб и если его вещи здесь, то ему их вернут. Ему не остаётся ничего, как сидеть перед входом и ждать. Кто-то говорит, что нечего беспокоится, ничего ещё не пропадало. В подтверждение тому Юнги приносят его рюкзак и вынимают бумажник, проверяя помнит ли он дату рождения и имя с фамилией. Это смешит, так как всё это так неважно, по сравнению с тем, что у него произошло. На самом деле… Нет страха, нет радости, нет собственного солнца. Он вынимает кожанку из сумки и благодарит девушку, которая нашла его вещи. С кислой улыбкой он выходит в солнечное утро. На телефоне несколько пропущенных от Намджуна в районе трёх утра и информация, что сейчас десять минут восьмого. Юнги решает не будить друга, где бы он сейчас не был и старается решить куда податься в это время в совершенно незнакомом городе. Ловить такси и сразу же ехать на вокзал не хочется, поэтому он заходит в первую попавшуюся кофейню и заказывает завтрак. Отпивая из высокой кружки латтэ, Мин смотрит как за окном заведения оживает город, а люди занимаются привычными делами. Каждый куда-то спешит, торопится кроме него. Ему уже некуда спешить, ведь дома никто не ждёт. Никто не улыбнётся, не попросит сок и не ударится лбом в дверной косяк, проливая этот сок на себя. Не будет громкого смеха, не будет долгих разговоров ни о чём, ничего больше не будет. Тэхёна нет. Юнги вздыхает, чувствуя, что паника опять возвращается, но разрыдаться здесь, над тарелкой с яичницей, будет пиком отчаяния и жалости к самому себе. Он кое-как проглатывает еду, запивая кофе и старается почувствовать вкус. Тщетно. На вокзале Юнги смотрит на расписания поездов и его взгляд падает случайно на совсем другой город. Знакомый и родной, хоть Мин там никогда не был. Его название обещает многое, ласкает слух шумом и манит к себе. Там для большинства людей романтика, счастье и полноценный отдых. Юнги покупает билет и садится на свой поезд в сторону дома. Он решает переодеться, вздремнуть немного и только тогда тронутся в долгий путь. Во сне Тэхён протягивает к нему руки и улыбается лучезарно. Юнги никак не может дотянуться до его ладони и от бесплодных стараний слёзы струятся по щекам. Просыпаясь от бессильной злости, он вытирает мокрое лицо. Сны с Тэхёном всегда больнее чем реальность. Только вот руки эти слишком далеко. Не дотянуться.***
Dbkkb — радиоморе. 2
Юнги добирается до пляжа, когда солнце уже начинает садиться за горизонт. Он смотрит на огненный шар и вспоминает слова из старого фильма. «Стоишь на берегу и чувствуешь соленый запах ветра, что веет с моря (…) О том, как солнце, погружаясь в волны стало алым, как кровь… и почувствовали, что море впитало энергию светила в себя и солнце было укрощено… и огонь уже догорал в глубине…» Юнги садится на мокрый, холодный гравий и снимает обувь, позволяя волнам украдкой лизать белые пальцы. Из кармана он извлекает пачку сигарет и зажигалку. Сидеть так и наблюдать за концом дня, никуда не спеша, привычное для него занятие, но сейчас всё по-другому. Сейчас очень важно увидеть последние лучи солнца, которое так сильно любил Тэхён. Сейчас всё пропитано несбывшимися обещаниями, мечтами и пеплом. Сейчас он там, где давно должен был быть. На море. Мин вынимает из-за пазухи герметически закрытую коробку и кладёт рядом с собой. Он чувствует, что в атмосфере что-то меняется и волны накатывают чаще, не просто омывают стопы, они пробуют схватить за щиколотки и утянуть к себе. Где-то чайка кричит, будто потерянный ребёнок. Юнги не обращает на это особого внимания. Он всегда знал, чего хочет море, ведь никогда, даже в самую лучшую погоду, оно не встречало его штилем. Сигарета гаснет и Юнги не остаётся ничего другого, как поджечь следующую. Он затягивается глубоко и кашляет. За этот год они с Тэхваном бросили курить и даже старались вести здоровый образ жизни. Всё как в первый раз. В голове приятно шумит и появляется ощущение невесомости. А ведь когда-то табак курили только шаманы, чтобы встретиться и поговорить с мёртвыми или заблудшими духами земли. Так где же ты, Тэхён? Где ты сейчас и где душа твоя? Солнце погружается полностью в море и Юнги ждёт момента, когда совсем стемнеет. Очень хочется выпить чего-то крепкого, но это было бы не честно по отношению к Тэ. Он хоть и любил пьяного Юнги, то сейчас бы просто обиделся. В море надо идти чистым. Спустя некоторое время и почти всю пачку сигарет Юнги замечает, что чернота моря полностью сливается с чернотой ночного неба. Появляются первые звёзды и пляж полностью пустеет. На променаде горят фонари, слабо освещая серую гальку. Впереди не видно абсолютно ничего, только чернота и изредка белая пена на гребнях волн, отдающих в ушах стуком сердца. Юнги снимает куртку и остаётся босиком в джинсах и белой майке. С коробкой в руке он делает неуверенный шаг в сторону воды. Море гудит довольно и утихает, стараясь не сбить парня с ног. Камни неприятно режут тонкую кожу ступней, напоминая о реальности. Уж лучше, чтобы лёгкие заполнила солёная, морская вода, чем день за днём их по капле будет наполнять тоска, которая точно так же забирает кислород. Лучше пусть тело ласкают водоросли в глубине, чем ночами терзают воспоминания о тебе. Пусть лучше навсегда застынет кровь, чем она нести будет, по венам, грусть до конца моих дней. Нет ничего на этом свете, что могло бы мне помочь тебя забыть. Прости. Я верю, что всё будет иначе при следующей встрече. Ведь души бессмертны, а космос огромен. Юнги медленно доходит до момента, когда вода ему уже по плечи. Море берёт глубокий вдох и накрывает его своей любовью. Солёная вода вбирает в себя слёзы. Юнги умирал ровно двадцать два дня. Двадцать два, грёбаных, дня. А когда он решил, что хочет жить — Тэхён вернулся, разбивая и склеивая его сердце вновь. — Тупой, куда? Вылезай давай оттуда! — Юнги тянет на себя тело, колышущееся на волнах. — Сам не лучше. Нахрена в море полез? Я туда не хочу, и ты не лезь. — Тэхён бултыхается и не вовремя вспоминает, что оба не умеют плавать. — Ты ж меня оставил, сучёныш этакий. Эгоист хренов. Куда мне ещё как не в море? Оба захлёбываются солёной водой и глотают морскую пену. Юнги ржёт, стараясь хоть как-то удержаться на плаву и следит, чтобы Тэхён не пошёл ко дну. Чувство облегчения не смягчает однако боли. — Ты мне сердце разбил, своим уходом, дебил. — Юнги чувствует себя другим человеком, опять. У него чувство дежавю, как будто кто-то отмотал плёнку и он смотрит этот фильм в сотый раз. Тэхён молчит. Как всегда. У Тэхёна охрененная особенность — игнорировать вещи, которые могут затронуть его покой. И Юнги понимает наконец, что он не исключение. От него, если захотят, могут отключиться. Что Тэхён собственно и сделал. — Господи, как же тяжело тебя любить. Юнги вздыхает и давит на плечи Тэхёна. Он видит, как тот медленно погружается под воду, как сопротивляется, самую малость. Он видит лицо под поверхностью. Смотрит в широко открытые глаза и рот, который вместо воздуха ловит солёное море. Светлые волосы колышутся как водоросли. Тэхён похож на медузу. Юнги наблюдает, как тело медленно исчезает в глубине. Там его место — на самом дне. Тэхён выберет сам кем быть — медузой, скатом, одиноким китом, или может русалкой. Юнги научился плавать и моря уже не боится.