Плоды воображения в Лабиринте

Корабль впервые заплыл сюда. Ты знала, что на берегу находится это большое, возведённое для двуногих жилище с тысячей маленьких квадратных трюмов, высотой, как глубокая впадина, а шириной, как коралловый риф в знакомых с детства уголках Красного моря, но оно же стоит в двадцати морских милях отсюда. Да и не плавают ходящие сюда, вы давно их отвадили… Сто лет назад корабли были лучше. Они были большие, высокие, шершавые, из крепкого дерева. Этот миниатюрный белый кораблик был похож на неудачную шутку, пытающуюся повторить грандиозную инженерную мысль. Отчётливо слышались мужские голоса. Молоденькие – их звонкий смех взметался ввысь, истаивая в сумерках. Кораблик плыл к берегу, где на песке вразнобой валялись ракушки и увядшие вчерашние цветы. В ту ночь вы здесь славно потанцевали, а сегодня подруги выбрали другой берег, где, по их мнению, меньше скуки и больше этих хвастливых тритонов. Посмотреть на двуногих гораздо интереснее. Ты тихо следовала за белым корабликом, вслушиваясь в голоса матросов. Один из них – с волосами цвета тусклого золота, худощавый, похоже, юнга, – со смехом перегнулся через борт. Ты тут же скрылась в глубине, чтобы он не рассмотрел тебя сквозь толщу тёмной воды. Ты не хотела показываться, ты лишь хотела посмотреть, как изменились моряки за годы, пока ты плавала по безлюдным морям. Кораблик остановился близ берега, и худенький юнга вдруг сорвал через голову одежду и прыгнул в воду. За ним с криками прыгнули ещё двое матросов. Давно они так распустились? Ты спряталась за кораблём и высунула голову из воды наполовину, чтобы слышать их голоса. Язык был знакомым. Произнеся несколько слов, ты поняла, что когда-то даже говорила на нём, хотя молодые люди произносили совсем уж несуразные вещи: «туристы», «яхта», «дайвинг в диких местах». Что это вообще за слова? Юноши поплыли к берегу. Ты быстро их обогнала и вышла на берег в зарослях камыша, чтобы тебя не увидели. Стоило тебе высохнуть, как родной и понятный хвост трансформировался в эти две неуклюжие ходули. Ноги не гнулись везде, где было нужно; коротенькие отростки – по пять штук на каждое плоское окончание – шевелились и цепляли песок; и потом, ходулей было целых две, спрашивается – зачем так много? Вечно этим людям не хватает нормальности. Зато твоё золотое полупрозрачное одеяние быстро прикрыло некрасивое строение человеческого тела, и ты поднялась и легко побежала в сторону деревьев, чтобы спрятаться. Ночь почти наступила, матросы вряд ли пойдут в лес, а ты сможешь спокойно смотреть за ними из-за деревьев. К тому же, ты помнила, что на какой-то ветке оставила своё украшение, как раз было бы здорово его найти… О двуногих, резвившихся в воде, ты благополучно забыла сразу же, как только нашла свой тайник, сделанный ещё лет семьдесят назад. Блестящие камушки из Акульего залива; глубоководные травы, увеличивающие силу тритоньих трезубцев; жемчужное ожерелье прямиком из Персидского залива... и старые стихи для твоей песни, сочинённые в те незапамятные времена, когда ты влюбилась в человека. Самая обычная история для тех, кто упрямо лезет знакомиться с ходящими. Принц уплыл, ты поплакала, и сейчас мимолётная влюблённость была просто одним из воспоминаний юности. Но песня была неожиданно красивая. - Сгинул в море твой бедный кораблик… – затянула ты, распеваясь. – Но, один ты не сдался судьбе, – после вчерашнего веселья голос немножко хрипел, но быстро восстанавливался. – Так пускай же по капле, по капле жизнь и силы вернутся к тебе! Твой голос разносился между ветвей, и те почтительно замирали. Ветер, шевелящий зелёную листву, медленно стихал. Бледная луна засветилась ярче, сгоняя с себя облачную одежду, и как будто приблизилась, прислушиваясь. - Будет первая капля силою, будет радость каплей второй… Природа создала тебя такой, и, как ты преклонялась перед красотами земной природы, так и земная природа преклонялась перед магией голоса дочерей моря. - Не должны умирать красивые! Не должны умирать храбрые! - …ой!.. – эхо мужского голоса вплелось в твоё пение. – Ки!.. Дилан! – треск сучьев под весом тел, стук отшвыриваемых с дороги камушков… Сюда шли на прекрасный зов – песню дочери океана. - Не должны… Не должны… Зашевелились кусты, раздался топот – ни с чем не сравнимый звук, который издают шаги. - Не должны умирать! Вскрикнула, слетая с насиженного места, птица, прерывая тебя. Это условный знак – природа охраняет себя от людей. И трое ходящих только что вышли на поляну… Ты осознала, что забылась за пением и расчёсыванием волос. И результаты твоей забывчивости стояли прямо под тем деревом, на ветке которого ты сидела. Ты поджала ноги, плотнее прижимаясь к стволу. - Дилан, куда ты лезешь, - светловолосый юнга с кораблика оттаскивал своего товарища от дерева. Тот пытался залезть, но, как ни странно, не смог. Давно ли в корабельную команду берут таких слабаков? - Дил!.. О, - юнга проследил за влюблённым взглядом заворожённого друга. – Привет! Это ты здесь поёшь? Ты молчала, вжимаясь в дерево. - Ребята пошли на красивый голос, как коты на валерьянку, - паренёк усмехнулся, оттащив наконец того, кого он называл «Дил». – Так, это ты пела? Почему… Почему он не заколдован? - Ты чего молчишь? Двое других были околдованы волшебным пением, но этот… Не может быть. Ты глубоко вдохнула, принюхиваясь. Разнотравье, свежий запах цветов и зелени и… и… палёной земли. Вчера двуногие снова прыгали через жгучий красно-оранжевый свет, трескуче пляшущий на кусках деревьев и взмывающий до самых небес. Вчера был праздник принесённый сюда золотоволосыми морскими девами из далёких северных стран. Единственная ночь в году, когда ходящие могут найти цветок папоротника. - …Хэй? Ты в ужасе вскочила, стремясь скрыться от прозорливого юнги. С цветком папоротника он ясно понимает, кто перед ним, и нельзя, чтобы он тебя поймал. И ты бы скрылась, но поскользнулась на воде, натёкшей с собственных волос, и рухнула вниз, прямо в заботливо подставленные руки светловолосого. На секунду ты замерла, пытаясь сообразить. Юнга был не очень сильный, ему явно было тяжело тебя держать, но он старался. Он был слишком горячим, неприятным на ощупь. Но он был спокойным… он всё ещё не был тобой околдован. - Ты в порядке? – он участливо заглядывал тебе в глаза. – Как ты вообще забралась на такую высоту? – ты зашевелилась, отталкиваясь от него, пытаясь дотянуться хотя бы одной из ходуль до земли. – Эй-эй, ты куда? Подожди же, не падай! – он обхватил тебя крепче. – Давай я отнесу тебя на пляж, у меня там бутылка холодной воды, хочешь пить? Он отнесёт тебя к морю, к воде. Ты перестала вырываться, но и не обнимала неожиданного ухажёра. Главное – добраться до воды и не попасть в сети, а там ты способна утопить любого, даже не поддающегося твоим чарам юнгу. - Ты так и не сказала, как тебя зовут, - он прервал молчание, когда вы вышли из деревьев на берег. Весь ваш путь ты не проронила ни слова, пока он нёс тебя, а два его друга следовали за вами. Решив хотя как-то отблагодарить его за доброту, ты тихо сказала: - Т/и. - Какое красивое имя, - искренне восхитился он. – А меня зовут Томас. Томас Броди-Сангстер. - То-мас, - повторила ты, пробуя имя на язык. Ничего нового, ты уже слышала это имя. Фамилия, конечно странная, Бронзовая-Сардина, но бывало и хуже. Томас смотрел на тебя как-то выжидающе, словно ожидал восхищения или… узнавания? - Приятно… - ты глубоко вдохнула, набирая в лёгкие воздуха, - приятно познакомиться с тобой, Томас. - Взаимно, Т/и. Он слегка удивлённо кивнул, но вежливо усадил тебя на песок, и ты тут же подобрала ноги, прикрывая их золотом одежд. - Красивое платье, - он окинул тебя искренним восхищённым взглядом. – Как будто из золотых чешуек. Не боишься его испачкать? - Оно… не пачкается, - ты перестала теребить ткань и схватилась за волосы, как будто они могли спасти тебя. Странный двуногий просто сидел рядом, не делая попыток набросить на тебя сети, полезть с лобзаниями или вообще как-то обидеть. Что он задумал? Папоротник ведь ясно показывает ему, кто ты, так, почему юнга медлит? - Какие у тебя прекрасные волосы, - он вдруг обезоруживающе улыбнулся. – Они даже мокрые переливаются в лунном свете. Почему. Он. Медлит? Море шептало, звало, и ты неосознанно отодвинулась ближе к воде. Парень тут же пересел ближе, два его одурманенных друга тоже подползли. - Ты меня боишься? Почему? Я не обижу, поверь мне, - Томас протянул тебе руку, но ты не шелохнулась. – Почему ты боишься меня? Он выглядел странно обиженным. Как будто искренне полагал, что ундина действительно хочет вести беседы с потенциально опасным моряком. - Ты выглядишь странно нормальным на фоне своих друзей, - ты кивнула на зачарованных. – Я отодвигаюсь от них. - А, - Томас улыбнулся, мигом переставая нервничать. – Это Дилан и Ки Хонг. Они не всегда такие, - признал он. – Мы отдыхали, когда они вдруг поднялись и пошли на голос, доносящийся из леса. Это ты пела? - Да, я, - медленно согласилась ты, чуть расслабляясь. Нельзя доверяться его спокойствию, но море близко, ты в любой момент уплывёшь. - Очень красиво, - заявил он, словно со знанием дела, и ты невольно усмехнулась. Что эти ходящие по земле вообще понимают в музыке. – Эй, не смейся, я играю в группе и знаю толк в музыке! - Ты… что? – не поняла ты. – Играешь в группе? Во что играешь? - Очень смешно, - он хмыкнул. – Просто играю в группе. - В группе матросов? Что это за группа? - Почему матросов? – не понял уже он. - А кто ещё плавает на кораблях? – ты указала на судно, уже сомневаясь в том, что вы хорошо понимаете друг друга. Юнга вёл себя не как матрос. Если только это всё не было искусным способом охоты на ундин, когда юноша притворяется кем-то, чтобы ты доверилась ему. - Кораблях? – он обернулся и рассмеялся. – Да какой это корабль, это же яхта. - Судно для рек? Тогда почему оно в море? Томас странно на тебя посмотрел. Похоже, за несколько десятков лет изменилось слишком многое, и твои знания о мире были слишком старые. - Это обычная туристическая яхта, - наконец сказал он, употребив ещё одно незнакомое слово. - Туристическая? Это какая? – спросила ты, не в силах сдержать любопытство. Под водой не достать знаний о земле, для этого было необходимо хотя бы раз в столетие контактировать с двуногими. - Ну, - он взмахнул руками, не сразу определяясь с ответом. – Такая… для путешественников. - О, для странствующих по чужим землям! – обрадованно воскликнула ты. – Туристическая… - Да, для туристов. - И ты – туристов? – ты резко отодвинулась от него ещё дальше. Если он странник, то это ещё хуже, чем матрос. Странствуют в основном как раз охотники, на крайний случай – купцы, но все они без зазрения совести готовы украсть ундин из их домов и продать тем, кто готов платить им золотом. - Чего ты всё время отодвигаешься? – он терпеливо подсел ближе. – Да, я турист. Ты плохо говоришь по-английски? Ты знала, что «по-английски» – это язык, но не стала уточнять, что сто лет назад он был несколько иным. Но хуже другое - он не останавливает тебя. В море растянуты сети, в которые тебя прямо сейчас загоняют? - Да, - кивнула ты. – Плохо говорю по-английски, поэтому понимаю не все твои слова. - Понятно, - он выдохнул. – А то я уже испугался, что за странные вопросы ты задаёшь… - Это ты странный, юнга, - неловко улыбнулась ты, пытаясь понять, что у него на уме. - Я не юнга. Я актёр, играю в трилогии «Бегущий в Лабиринте», озвучиваю Ферба. Недавно в «Звёздных Войнах» мельком был, если ты видела. Звёзды… воюют? Ты поразилась совершенству человеческих знаний. Под водой даже не подозревали, что эти сияющие дети неба воюют между собой. Хотя… Вы ведь тоже ведёте междоусобицы, так, чему удивляться? - Ты же сказал, что ты турист? Путешествующий актёр с каким-то бегущим лабиринтом. У их лабиринтов есть ходилки? Этот актёр хочет продать тебя в такой лабиринт? Ты помотала головой, избавляясь от мыслей. И ещё отползла в сторону моря, прислушиваясь к его покою и безмятежность. Вода подсказывала, что ничего страшного не происходит. Море ласково звало тебя к себе, домой, обещая спасение. Значит, нет никаких сетей и ловушек – море не может лгать своим детям. Тогда кто этот молоденький туристов? Ты вновь взглянула на него. Он сидел абсолютно расслабленный, но старался произвести на тебя впечатление, произнося незнакомые слова. Ты присмотрелась, распознавая в глазах юноши этот чисто тритоний интерес, без примеси презрения, читавшегося в глазах охотников на протяжении веков, и без бессмысленной заворожённости, как у всех матросов, клявшихся сорвать поцелуй с губ прекрасной ундины, и не утонуть. Светловолосый человек… не знал, кто ты. Ты чуть не рассмеялась от понимания. Могло ли море скрыть вас столь надёжно, чтобы за столько лет ходящие успели забыть об ундинах? Могли ли вы стать одной из красивых сказок, которыми щедро делились молодые мальчики с кораблей? Мог ли этот юнга просто не знать, кто ты такая? Раз он не матрос, а туристов-актёр, может он быть юноша, никогда не видевшим ундин и… не верящим в вас? - Но мы говорили о музыке… - ты вновь услышала его голос. – Ты очень красиво поёшь. - Не очень, - ты помотала головой, останавливаясь в своих размышлениях. – Мама поёт гораздо красивее. - Моя мама тоже поёт, - он явно был рад сменить тему. – В её группе, «Winnet». А твоя где-то выступает? - Иногда, на отцовских пирах, - кивнула ты. – Папа приглашает гостей из других мест, и тогда мама поёт, иногда мы поём вместе. - А я играю на гитаре. Мама иногда поёт дуэтом с моей сестрой. О, давай с тобой что-нибудь споём! - Ты же не знаешь ни одной моей песни, - ты рассмеялась. Что земной мальчик может знать о морской музыке. - Да наверняка знаю! - «Моё сердце так тоскует»? – закинула удочку ты. Об этой песне ходят легенды среди моряков. Это самая старая мелодия дочерей моря, именно с нею на устах ундины совсем девочками выходят на свою первую охоту. - Нет, - он покачал головой, укрепляя твою уверенность в его несвязанности с морем. – «My Heart will Go on»?.. Ты с улыбкой качала головой, пока он засыпал тебя названиями песен, которые ты в жизни не слышала. - Как так, ты не знаешь ни одной песни, даже «We Will Rock You»… А что ты пела в лесу? - «Сгинул в море твой бедный кораблик…», - припомнила ты первую строку. - А спой тогда её, - Томас ободряюще улыбнулся. - А ты что будешь делать? - Подыграю тебе. - Но здесь нет гитары, - ты развела руками. – На чём ты будешь играть музыку? - На… а я намурлыкаю, - его лицо озарилось улыбкой. - Намурлыкаешь? – ты хмыкнула, устраиваясь поудобнее. – Ну ладно, Туристов-Актёр-Сардина-Томас. Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но ты запела: - Бьется море о черные камни, трудно людям в неравной борьбе… Но, я верю, по капле, по капле жизнь и силы вернутся к тебе! Ундина, как и всякое воплощение волшебства, могла вдохнуть в утонувшего жизнь, пусть чаще всего уже морскую, а не земную. Кто-то жаловался, кто-то был рад, что спасён от печальной участи до конца мира служить на корабле Дэви Джонса. - Будет первая капля силою, будет радость каплей второй… Ундины охотно делились с людьми своим дыханием – передавали силы и искры волшебства, но сохраняли их только достойнейшие. Большинство двуногих теряли бесценный дар, не успевая даже принять его. - Не должны умирать красивые! Не должны умирать храбрые! Красивые и храбрые умирали в море, потому что вода всегда забирает то, что ей приглянулось. Её никому не дано укротить, ей можно лишь подчиняться, уповая на её милость и ласку… Или учиться дышать ею, забыв навсегда про воздух. - Не должны… Не должны… Не должны люди смотреть на ундин, как смотрит на тебя сейчас этот Томас. Он смотрит слишком искренне и осознанно. Его друзья ведут себя именно так, как должны: их взгляды расфокусированы, молодые матросы совсем не осознают действительность, они до самых глубоких уголков сознания пленены твоим пением. Для них существует только твой голос, а для Томаса… существуешь ты. - Не должны умирать! Последний звук растаял в ночи, и Томас заворожённо захлопал в ладони. Он несколько раз открывал и закрывал рот, порываясь что-то сказать, но молчал. Ты с интересом наблюдала за тем, как впервые на твоей памяти двуногий полностью осознавал пение ундины. Его разрывало от эмоций, от переполняющего волшебства, в его сердце только что поселился кусочек магии, и он пытался хоть что-то сказать в ответ. - Где ты нашёл папоротник? – с любопытством спросила ты, впервые пододвигаясь к нему ближе. - А, что?.. – светловолосый юноша моргнул. – Ты так волшебно поёшь! – наконец нашёлся он, и ты благодарно улыбнулась, настаивая, впрочем, на ответе. - Папоротник… О, не-е-ет! – он вдруг рассмеялся. – Я не «искал цветок папоротника», если ты об этом! Мы же здесь все парни! - О чём? – ты вновь его не поняла. – Ты не искал папоротник, но?.. Но сопротивляется песне ундин? - Ты, что, разве не знаешь, что «искать папоротник» обозначает «заниматься сексом с целью зачать ребёнка»? – недоверчиво пояснил он. - Нет, - ты округлила глаза, наконец понимая, что он имеет в виду. – Нет! Ты что говоришь! Искать папоротник – это единственной ночью в году искать цветок, дарующий ясновидение и власть над нечистым духом! - И ты в это веришь? – Томас засмеялся. - Конечно! – ты возмущенно взмахнула руками. – Тот, у кого есть цветок папоротника, не будет околдован волшебной песней ундины! - Ты поёшь волшебно, - он вдруг придвинулся ближе, кладя руку тебе на плечо и вновь смотря знакомым тритоньим взглядом, которым награждают ундин эти хвастливые спутники Нептуна. – Прямо как ундина, - прошептал он тебе в самое ухо. Ты развернулась к нему, и Томас поцеловал тебя. Мокро, горячо, с языком. Он дарил тебе поцелуй, который в морских глубинах никто не мог повторить. Принц даже не мог прикоснуться к тебе, а Томас гладил твою кожу своими жаркими ладонями, прочерчивал пальцами неведомые узоры, толкался в твой рот своим языком. Жар вскружил голову, и ты звонко вскрикнула от доселе неизведанных ощущений. Томас улыбнулся тебе в губы, набрасываясь на тебя с ещё бо́льшим желанием. Страсть – так это называют люди. Она завладела юношей и сейчас овладевала тобой. Внутри словно закручивался Гольфстрим, горячими водами омывая душу, заставляя тебя раскрываться от невыносимого жара. - Волшебная Т/и… - шептал Томас тебе на ухо, а его пальцы спускались всё ниже, к той неизведанной части человеческого тела, которая находилась между ног. – Ты околдовала меня, покорила… Твой голос самый прекрасный, который я когда-либо слышал, я хочу, чтобы ты стонала для меня… громко… чувственно… волшебно, как ты поёшь… Ты вскипала, раскрываясь навстречу удовольствию, задыхалась как никогда раньше, чувствуя, как его пальцы приносят тебе небывалое наслаждение. Ты стонала так громко, так оглушающе, забыв о двух околдованных юношах, забыв, что твоё настроение через голос передастся и им, потому что сейчас ты поёшь не что иное, как песню истинного блаженства. - Моя ундина, - Томас накрыл твои губы поцелуем, его руки шарили по твоему телу, пальцы сжимали соски, двигались внутри тебя, а потом ты почувствовала тянущее чувство, словно внутрь пыталось войти что-то больше пальцев. Неприятно, больно, как будто рвут на две части. - Тише, Т/и, сейчас будет хорошо… - слышала ты голос Томаса. Он лежал на тебе, между ног, и ты чувствовала, как горячее нечто растягивает тебя, входит всё глубже, но не могла напрячься, вытолкнуть. Светловолосый юноша остановился и прижался к тебе всем телом, сгибая твои ноги и заставляя тебя обвить ими его торс. - Я так хочу тебя, - выдохнул он прямо в твои губы, а ты вдруг вспомнила, через что прыгают люди на празднике. Огонь. Вот кем был этот парень. Живым огнём, прямо сейчас зажигающим свою искру внутри тебя, отдавая частичку своего собственного волшебства. Томас раскалял тебя изнутри, сжигал холодную душу дотла, даря взамен горячее сумасшедшее сердце, бьющее в рёбра, чтобы передать сердцу партнёра всё, что ты чувствуешь. Томас двинулся раз, два, и ты потеряла голову от небывалого наслаждения, забирая его целиком. - Лишь моряк меня утешит, - пропела ты с усмешкой, когда отдышалась. Вы лежали рядом, ты слышала, как море шумно омывает песок, перемешивая и перестраивая крупинки на одному ему известный лад. - Ведь дороже злата он… - ты повернулась к Томасу… и натолкнулась на бессмысленный взгляд завороженного. Негу сняло мгновенно, ты отползла от юноши, судорожно прикрывая ноги своим платьем. Туристов Бронзовая-Сардина смотрел на тебя, как и тысячи моряков до него – слепо, зачарованно, без малейшего плеска сознания во взгляде. - Чт… что… - ты не находила слов, оглядывая Томаса, и твой взгляд натолкнулся на поблёскивающее серебро около его одежды. Ты мягко переместилась и дотянулась до кружочка, оказавшегося простой монеткой… с изображением папоротника. - Вот оно что… Ты не ожидала услышать в своём голосе смесь облегчения и непонятной боли. Ты ведь не рассчитывала, что Томас сам по себе способен сопротивляться твоим чарам, и вот ты нашла цветок папоротника, пусть и в таком странном виде, но и такой он защищает двуногого от твоих чар… - Спой… - благоговейно прошептал Томас, прерывая твои размышления. – Спой мне ещё, о прекрасная… Ты с тоской оглянулась на него, поднимаясь на ноги и направляясь к морю. Пора уходить. Тебе не нужен этот мальчик, ты не хотела утаскивать его под воду после того огня, который он тебе так щедро отдал. А превратить Томаса в тритона, чтобы быть с ним всегда, означало затушить его душу навсегда, превратить её в такую же морскую, как твоя собственная. Нет уж, лучше ты сохранишь эту огненную искру в своём собственном сердце... Монетка всё ещё была зажата в твоей ладони, а Томас отчаянно вскрикивал, умолял: - Спой!.. Спой мне! Спой мне, ундина!!! Вода взяла своё с первого же погружения – плоский отросток, намокнув, превратился в плавник. Ноги больше не были разделены, они склеивались, кожа стягивалась, покрывалась привычной, холодной на взгляд человека, чешуёй, окрашивалась в блестящий золотой цвет. Голос Томаса затих, едва твоя голова погрузилась под воду. Их туристическая яхта отплыла утром. Ты бесшумно следовала за ней, украдкой поглядывая на Томаса, который с тоской смотрел в воду. - И что? – тот, кого вчера называли «Дил», хлопнул его по плечу. – Кто была эта красавица, которая даже не оставила тебе свой номер телефона? Томас лишь сбросил его руку, издавая какой-то болезненный стон. Дил отпрянул в смятении, а твоё сердце лишь слегка кольнуло. Не может быть любви между ундиной и человеком, ещё Ондина доказала это. Ходящие ветрены, как прибрежный песок, ундины сильны, как вода. «Но вода делает песок твёрже, представь, какую неразрушимую крепость могли бы вместе построить люди и мы», - ты вспомнила слова матери, и сердце коротко отозвалось глухой тоской по Томасу. Ты с удивлением обнаружила себя вынырнувшей из воды и смотрящей на этот странный большой дом для тысяч незнакомых друг с другом людей. Огней было так много, что они освещали небо, затмевая свет звёзд. - Хорошо, что мы их отвадили, - ты фыркнула, ныряя, чтобы подплыть ближе. Новый мир тебе не нравился. Теперь здесь слишком много людского рукоблудия, они не оставили ни капли Матери Природе. Они плюхнули в море какие-то красные шары с натянутыми между ними верёвками. Это, что, какие-то новые сети? Стараясь не попасться, ты оттолкнулась хвостом и низко перепрыгнула верёвки. И очень вовремя – гудящая лодочка с мерзким запахом и яркими светильниками пронеслась мимо. Ты вылезла на тёмную часть берега, подождала, пока хвост обсохнет, снова превращаясь в нелепые ходилки, и направилась к светловолосому юнге, подарившему тебе вчера частичку своего огня. В ладони ты сжимала монетку с изображением папоротника, но теперь сквозь неё была продета тонкая верёвочка, сплетённая из твоих волос. Пока Томас будет носить это ожерелье, он будет защищён. Он… будет видеть в тебе не ундину, а тебя. Вот чего тебе всегда не хватало в людях. Они пялились на твой хвост, они хотели тебя продать, они презирали тебя, относились с отвращением, и никто из них ни разу не посмотрел на тебя просто как на двуногую девушку, никто не восхищался твоим пением искренне, неподдельно, никто до этого не пытался нормально коснуться тебя и подарить радость от встречи с человеком. - Здравствуй, Томас, - ты глубоко вдохнула и улыбнулась. Задумчивый юноша встрепенулся и вскочил, изумлённо глядя на тебя. - Т/и! – Томас резко схватил тебя за предплечья, привлекая к себе. – Господи, это ты! Это правда ты! Ты доверительно прижалась к нему, нежно обхватывая его руками. Он жарко обнимал тебя, а ты плавилась от его прикосновений. - Я думал, что мне привиделось, - он поцеловал тебя в ухо, и ты усмехнулась, чуть отстраняясь. - Я принесла тебе подарок, - ты решительно надела ожерелье на его шею. - Это… монетка, которую вчера дал мне капитан яхты, - Томас удивлённо посмотрел на ожерелье. Вот оно как, капитан дал ему. Значит, в мире ещё есть люди, верящие в ундин. - На ней изображён папоротник, - ты перевернула монетку орлом вверх. - Да-да, помню. Ясновидение и власть над нечистью. Ты благодарно улыбнулась, обвивая руками его шею. Томас воспринял это как сигнал к действию и накрыл твои губы нежным поцелуем. - Оставь мне свой телефон, - шепнул Томас тебе в губы, и ты качнула головой, светло улыбаясь: - У меня нет того, о чём ты просишь. У меня есть только этот вечер, который я могу оставить в твоих воспоминаниях. - Только этот? – он отодвинулся, заглядывая тебе в глаза. – Я не нравлюсь тебе, Т/и? - Нравишься, - ты кивнула, поглаживая его по щеке. – Но у нас с тобой разные жизни, Томас. Ты туристов-актёр, а я… - ты развела руками, чуть отодвигаясь. – Всего лишь ундина. Ты взглянула на юношу с затаённым страхом. Поймёт, что ты только что призналась ему? Посмотрит со страхом и отвращением? Сбежит? - Ундина… - он смотрел тебе в глаза, а ты всё ждала чего-то. Ты проживёшь гораздо дольше этого мальчишки, он тоже останется лишь воспоминанием твоей юности, но… пусть он останется самым приятным воспоминанием о людях, которые будут в твоей голове. - Тогда спой мне, моя ундина, - он вновь привлёк тебя к себе, целуя горячо и жадно. Сердце сладко заныло, когда ты отстранилась ровно на расстояние вздоха и тихо-тихо запела: - Моё сердце так тоскует. Ни к чему мне денег звон. Лишь моряк меня утешит, ведь дороже злата он…