Они смеются над нами. Они жалеют нас.

      Они смеются надо мной. Смеются, потому, что всем давно понятно, что это странно, когда взрослый мужчина, у которого есть семья, приличная работа и, возможно, в перспективе даже дети, продолжает предпочитать сказки серьезным фильмам и комиксы — серьезной литературе.       Они жалеют меня. Жалеют, потому, что это очень трудно — быть взрослым ребенком, который никак не может вырасти и распрощаться с детскими травмами и обидами, а еще, потому, что это очень сильно мешает в отношениях с людьми.       Они смеются надо мной. Смеются, потому, что считают, что я слетела с катушек. Ну, еще бы, взрослая женщина не должна так вести себя на сцене — кривляться, скакать, как умалишенная, изображать из себя непонятно что.       Они жалеют меня. Жалеют, потому что им кажется, что я настолько несчастна, что мне остается только напускать на себя мнимое веселье, а еще, потому, что я напоминаю им сумасшедшую, которая потеряла разум после серьезной и затяжной депрессии.       Они смеются надо мной. Смеются, потому, что из года в год я пишу о невинности и о детских мечтах, а это не только всем приелось, но и выглядит ужасно неестественно, ведь даже самые преданные фанаты не верят в то, что я девственник.       Они жалеют меня. Жалеют, потому, что им кажется, что я трачу свой талант на что-то совершенно ненужное, что я давно мог бы стать кем-то великим, если бы только вышел за рамки своей «зоны комфорта» и отпустил прошлое.       Они смеются надо мной. Смеются, потому, что мои попытки самостоятельно писать музыку кажется им жалкими, а мои песни — это пародия на саму себя и попытка «прыгнуть выше головы».       Они жалеют меня. Жалеют, потому, что видят, как я мучаюсь, пытаясь стать тем, кем мне быть не суждено, пытаясь хотя бы на один сантиметр ближе подобраться к его таланту, и вернуть себе хотя бы долю того, что было у меня в прошлом.       Они смеются надо мной. Смеются, потому, что я все еще люблю тебя.       Они жалеют меня. Жалеют, потому, что я все еще люблю тебя.       Они смеются над нами. Они жалеют нас. А нам — плевать.