Бенедикт

"Значение мужского имени Бенедикт: благословенный"

Далеко-далеко на Острове Туманов в Городе Дождя жил Рыжий Сказочник. Он знал сотни историй и еще столько же мог придумать, и, что за чудо, рассказы его будто наливались красками, вдыхали и оживали. Каждый день Сказочник придумывал новую историю про обычных людей, и те, как по волшебству, превращались кто в принца, кто в дракона, кто в красавицу, кто в путешественника во времени. Слушатели восхищались необычными рассказами и день за днем приходили к рыжему Сказочнику. Но только, чем больше он рассказывал, тем сложнее становилось ему придумывать что-то новое. Герои повторялись, путались в своих выдуманных жизнях и вскоре бесследно пропадали. Но люди все так же продолжали приходить. Однажды утром, когда мелкий летний дождь стал осенним ливнем, в двери Сказочника постучали. Тот был весьма удивлен столь ранним визитом, ведь за историями к нему обычно приходили по вечерам. Открыв дверь, он обнаружил на пороге огромный куль тряпья и никого больше. «Странно», — подумал Сказочник, но все же втащил сверток внутрь. Только он потянул за веревку, торчащую из вороха тряпья, куль развалился, обнажая сложенный, немыслимо согнутый манекен. Поначалу Сказочник даже испугался, подумав, что это мертвец, но в свете лампы заблестела пластиковая кожа, и проступили глубокие черные полосы сочленений. Рыжий Сказочник вытащил куклу из тряпок и поставил перед собой. Манекен был ужасно некрасив, неуклюж и нескладен: слишком белый, слишком высокий, слишком неживой. Поняв, что на ногах тот не держится, Сказочник посадил его на диван и погладил по спутанным светлым кудрям. — Что же мне с тобой делать? Я же не кукольник, — поинтересовался он у манекена, но тот промолчал. До самого вечера рыжий Сказочник не подходил к кукле и до самого вечера думал о ней. Манекен послушно сидел на диване: большие белые ладони на сведенных коленях, спина по-королевски прямая, и только голова низко опущена. — Грустишь? Не грусти, что-нибудь придумаем. Сказочник улыбнулся манекену и хлопнул его по пластиковому плечу. На следующий день он принес краски. Манекен был абсолютно бесцветным, не видно ни губ, ни глаз, ни румянца на щеках. Сказочник уложил его на пол и взял палитру. Цвет кожи он решил оставить белым, иначе пришлось бы перекрашивать всю кожу, а это было бы слишком долго. Он легко коснулся кистью с нежно-розовой краской высоких скул манекена, мазнул по крупным губам, и тот будто вдохнул. Затем Сказочник взял темную краску и нарисовал широкие густые брови. Ему даже показалось, что он перестарался и он попытался стереть половину, не выпуская из руки кисть. Та, разумеется, выпала и ткнулась кончиком в белую шею. Сказочник отодвинулся, рассматривая получившуюся родинку. — Так даже лучше, — улыбнулся он. Сказочник развел в палитре зеленую краску и нарисовал манекену глаза. И тут же стер — настолько пугающим получился немигающий взгляд. Он попробовал карий, золотистый, голубой, но в любом цвете нарисованный глаза не смотрелись на неподвижном белом лице. Стерев краску в последний раз, Сказочник мазнул под веками темной краской, рисуя ресницы. Закончив, он оглядел свое творение. Манекен теперь выглядел гораздо лучше, совсем как фарфоровая кукла, только светлые волосы смотрелись, будто дешевый парик. Сказочник усадил своего подопечного на диван и пообещал ему, что разберется с волосами завтра. Он битый час вычесывал непослушные кудри, слипшиеся от темной краски. Те то пушились на концах, то скручивались в узлы и совершенно не хотели лежать, как надо. Наконец Сказочнику надоело, и он в гневе отбросил расческу в угол. — Ну что ты за уродец такой? — В сердцах выкрикнул он, отталкивая от себя манекен. И тот вдруг согнулся, утыкаясь лицом в сложенные на коленях ладони, будто резинки, держащие его сочленения порвались от жестоких слов Сказочника. Манекен как никогда стал похож на живого человека в этот момент, и Сказочнику стало стыдно. Он присел рядом, притянул к себе куклу и прижался губами к пластиковой щеке. — Прости меня. Ты не уродец, просто, наверное, хочешь, чтобы у тебя так волосы лежали, вот и сопротивляешься. — Ну надо же! Они посчитали меня сумасшедшим! — Пожаловался Сказочник сидящему за кухонным столом манекену. — Надо же, сказали они, покупать одежду на ненужную куклу! Ненужную куклу! Как вообще язык повернулся! Сказочник выложил на стол пакеты и развернул один из них. Под ворохом бумаги спряталась фиолетовая рубашка из тончайшего материала. Сказочник погладил ткань и улыбнулся. — Наконец-то оденем тебя. Негоже ходить в одном белье, правда? Сказочник надел на манекен черные узкие брюки и осторожно поднял его. Тот устоял на полу, даже не покачнувшись. Фиолетовая рубашка оказалась чуть маловата, и Сказочник оставил верхние пуговицы расстегнутыми. Он бережно разгладил нежную ткань и с любовью оглядел свое творение. Его манекен больше не был мертвой уродливой куклой. Он был совсем как живой, Сказочник даже готов был поверить в то, что белая кожа его теплая, а в груди бьется настоящее сердце. Он ушел, оставив манекен одиноко стоять на кухне. Сказочнику снился кошмар. Он катался по кровати, силясь проснуться, но сон оплел его липкой ледяной паутиной. Ему снился его манекен, только живой, тяжело дышащий, кровоточащий и отчаянно зовущий его из-за высокой прозрачной стены. Сказочник прижал руку к скользкой поверхности и почувствовал, как она нагревается под его ладонью. Манекен за стеклом поднял голову, спутавшаяся мокрая челка упала на закрытые глаза. — Позови меня, — беззвучно попросил он. Сказочник проснулся, задыхаясь от жара. В ужасе он рванул к все так же недвижимо стоящему манекену и обнял его. Он долго стоял, впитывая благословенную прохладу его кожи, а потом прижался губами к его уху и прошептал имя. И в этот же момент, Сказочник почувствовал, как манекен обнимает его в ответ. — Бенедикт, — повторил он — Твое имя — Бенедикт. — Бе-не-дикт, — произнес манекен глубоким низким голосом и отстранился, распахнув глаза. С восхищением Сказочник разглядывал свое творение. Особенно его заворожили глаза: не зеленые и не голубые — цвета речной воды у самого берега. — Кто я такой? — Спросил Бенедикт и растерянно улыбнулся. — Пока не знаю, но, кажется, у меня есть пара историй.