Они никогда не узнают.

Серое небо было куда ниже обычного. Темные, огромные тучи безжалостно закрыли собой Солнце, нагоняя на жителей Лондона философскую печаль. Осень окончательно вступила в свои права, отбирая у людей любую надежду на продолжение лета. Октябрь подходил к концу, разноцветные листья кружились в воздухе от малейшего дуновения ветра. Сегодня он, ветер, был порывистым, грубым, сильным и доводил её до дрожи. Обнимая себя двумя руками, она, хрупкая миловидная девушка, шла по тротуару, мечтая, наконец, попасть в свою уютную квартиру и, закутавшись в теплый, мягкий плед, пить обжигающий какао и смотреть любимый фильм. Так казалось другим. На самом деле, она совсем на считала себя милой или красивой. Она ненавидела свою внешность, потому что хотела иметь более выразительные скулы, ямочки и другой нос. Раньше она любила себя, потому что он любил ее, но сейчас все было не так. Тем более, она не стремилась попасть домой. Ей просто некуда было больше идти, а промокнуть до нитки под дождем она не хотела. Она заболела бы, а значит, не смогла бы пойти на работу, вынуждена была бы остаться в своей квартире, которая казалась ей не просто неуютной. Ее маленькая обитель была холодной, отталкивающий, серой и невзрачной. Сейчас стены были голыми, неприятно серыми. Сейчас единственными звуками были ее рыдания или телевизор. А возвращаясь домой, она погружалась в свою боль и отчаяние. Эта квартира была для нее тюрьмой воспоминаний. Потому что раньше ей там было тепло. Раньше все стены были завешаны их совместными фотографиями и его рисунками. Раньше от стен отталкивался звук смеха. Раньше, возвращаясь домой, она погружалась в его крепкие объятия, но сейчас все было не так. У нее не было теплого, мягкого пледа. Раньше был, но он больше всего напоминал о нем, его пришлось выбросить. Парень любил лежать с ней на крыше дома, обнимая ее и постоянно укрывая этим самым пледом. Он любил звезды и знал кучу созвездий. Она тоже знала, благодаря ему. Раньше. Сейчас она заставила себя их забыть. Девушка терпеть не могла какао. Тем более обжигающий. Какао любил он, она пила его лишь иногда, из солидарности. Ее искренней любовью был чай с лимоном. Не слишком горячий чай с лимоном, без сахара. Он считал этот напиток гадким, горько-кислым и самым худшим на свете. Они часто спорили, даже дрались подушками из-за этого. Сейчас ей не с кем было спорить. Она осталась одна. Пить свой любимый чай. У нее не было любимого фильма. Она посмотрела их слишком много, чтобы выбрать один. Ей ведь больше нечем было заниматься по вечерам, когда он ушел. Но раньше они часто смотрели мультфильмы из детства. Старые, добрые мультфильмы Disney. И что самое главное, мысли о том, что он целовал или обнимал другую вместо нее, были не такими губительными, как мысли о том, что он смотрел на звезды с кем-то другим, спорил о чае и какао с кем-то другим, смотрел их мультфильмы с кем-то другим. Перед тем как зайти в подъезд, девушка подняла голову прямо к небу, она надеялась, что тучи развеются, дождя не будет, и она сможет хотя бы немного побыть среди людей, гуляя по улице в парке и слушая музыку. Но на ее щеку тут же упала первая тяжелая капля дождя. Она разочарованно выдохнула и девушке пришлось войти. Подняться на свой этаж. Открыть дверь ключом. Перешагнуть порог. Запереть дверь. Снять верхнюю одежду и обувь. Пройти внутрь ненавистной квартиры. Вымыть руки и смыть косметику, скрывающую темные круги под глазами от недосыпа. Забрать русые, вьющиеся волосы в небрежный пучок. Переодеться в домашнюю одежду. Закрыть все окна. Избавить комнату от дневного света. Сделать себе любимый чай. Тихим фоном включить расслабляющую музыку. Взять в руки книгу, смысл которой сложно было уловить из-за трудного слога автора и начать читать. Так она отвлекала себя от ненужных мыслей. Читала что-то сложное. Если честно, если бы она не возвращалась сюда, квартиру легко можно было бы принять за пустую. Кран в ванной капал. На кухне почти не было посуды. В холодильнике еды. Единственная комната была настолько прибранной, что казалось, будто в ней нет ничего, кроме кровати, на которую никто не ложится, стола, за который никто не садится и комода, который никто не открывает. Ни цветов, ни предметов интерьера, почти никаких личных вещей. Квартира была безжизненной. Как и ее хозяйка. Свет падал только на книгу от небольшой лампы, привинченной к стене. В остальном вся квартира оставалась в кромешной тьме. Ей было холодно. Как и всегда. Не помогали ни свитера, ни шерстяные носки, ни одеяло, ни одни чай, ни отопление. Холод, кажется, шел изнутри, сковал ее изнутри. И честно, всю ее жизнь можно было назвать ночным кошмаром, в плен которого она была взята навсегда. Этим вечером все шло не так. Музыка раздражала. Стук дождя по стеклу отвлекал от книги. Она то и дело переставала читать, возвращаясь мыслями к нему. Резко, неожиданно даже для себя, она отбросила книгу и резко поднялась с кровати. Свет оказался потушен. Музыка выключена. Несколькими шагами она преодолела расстояние, отделявшее ее от письменного стола. Она плавно опустилась на стул и нашла в темноте спички и свечку. Одно ловкое движение, спичка загорелась маленьким, но ярким пламенем. Пару секунд она смотрела сквозь него. Она любила огонь. Девушка бережно поднесла ее к фитилю, и он тут же вспыхнул. Дернув рукой, она потушила спичку. Приятный запах распространился по комнате. Рабочий стол осветило. Девушка провела пальцем по пламени несколько раз. Туда-сюда. Это ее успокаивало. Она неуверенно притянула к себе пустой белый лист и ручку. Глубоко выдохнула. На пару секунд закрыла глаза. Она давно так осознанно не сосредотачивала мысли и чувства на нем. На Зейне. Девушка взяла в руки ручку и поднесла ее к бумаге. Никогда слова не давались ей так легко. "Привет, Зейн. Или лучше сказать "Здравствуй"? Не важно. Тебе нет до этого дела, как и до меня, если уж на то пошло. А я все равно не отправлю тебе это письмо. Важен сам процесс. Я прочитала это в одной из книг про психологию. Посмотрим, поможет ли. С тех пор, как ты сказал: "Между нами все кончено. Прости. Ты слишком ребенок для меня", прошло уже четыре месяца. Ровно 123 дня, 2952 часа, 177120 минуты, 10627200 секунды с тех пор, как ты ушел, забрав с собой... всё. Видишь, чем я занимаюсь? Я считаю. Чтобы не сойти с ума, я занимаюсь полной ерундой, только бы занять свое время и мысли. На самом деле, я надеюсь, что я не схожу с ума и мне станет легче со временем. Я не хочу сходить с ума из-за тебя. Не хочу попасть в больницу. Не хочу умирать из-за тебя. Ни морально, ни физически. Первая любовь не должна так заканчиваться. Я в этом уверена. Но пока все так, как есть, но я клянусь себе, что переживу это и однажды все будет по-другому. Я тебя забуду, Зейн Малик. Хотя нет, вру, мне тебя не забыть. Я перестану скучать по тебе и чувствовать себя одинокой только потому, что тебя нет рядом. Я перестану быть ребенком. Перестану быть наивной. Перестану мысленно просить тебя вернуться и снова сделать мою жизнь жизнью. Стану лучше. Умнее. Красивее. Перестану плакать из-за тебя и начну жизнь с нуля. А главное, я перестану тебя любить. Я обещаю себе, что так будет. А сейчас... всё странно. Не так, как было раньше. Я пока не могу привыкнуть, хотя мне уже легче, чем в первые недели. Знаешь, раньше я не хотела засыпать, потому что не хотела расставаться с тобой даже на несколько часов. Я любила тебя настолько, что хотела постоянно быть в твоих объятиях, целовать тебя, видеть твою улыбку, наслаждаться тобой и твоими прикосновениями, которые, кажется, даже сейчас жгут мне кожу. Сейчас единственное мое желание - это сон. Ты снишься мне каждую ночь. И я живу этими снами. Моя реальность - ночной кошмар. Мои сны - моя любимая реальность. Я хочу снова смотреть с тобой мультфильмы. Хочу, чтобы ты вытирал мне слезы, потому что я не могу сдержаться от эмоций, когда умирает Муфаса. Я хочу снова видеть твою задумчивость. Смотреть на тебя, когда ты чем-то увлечен, наслаждаться этим, а затем, резко целовать тебя или обнимать, чтобы вывести из этого состояния. Хочу снова называть тебя занудой и драться с тобой. Хочу просто лежать с тобой под одеялом. Хочу, чтобы ты снова рассказывал мне о своей жизни до меня. Я хочу видеть твою искреннюю улыбку, слышать твой смех, от которых у меня внутри все так сладко сжимается. Я хочу, чтобы ты снова был счастлив со мной. Я хочу, чтобы ты пел мне. Чтобы читал мне книги. Я хочу носить твои вещи и спать в них. Я хочу ругаться с тобой, чтобы потом мириться. Я хочу, чтобы ты хвалил мое умение готовить. Я хочу читать тебе свои нелепые стихи. Я хочу, чтобы ты ругался, когда я не надеваю шапку. Я хочу видеть, как ты с удовольствием рисуешь меня. Я хочу снова мечтать о том, чтобы в будущем построить с тобой семью и иметь от тебя детей. Я хочу, чтобы ты снова любил меня, Зейн. Как раньше. Хочешь секрет? Я готова пить с тобой какао, лишь бы ты вернулся. Я готова перестать ругаться, капризничать, петь, когда делаю домашнюю работу, и будить тебя рано по утрам. Но ты не вернешься, а значит, я вольна делать то, что люблю. Пить свой чай, петь, вставать рано, ругаться и капризничать. Но я не чувствую себя жалкой. Знаешь, у меня такое ощущение, что так и должно быть. Это нормально, чувствовать себя разбитой, когда человек, которого ты любил, уходит без оглядки. Навсегда. Так странно. Ты сделал мне бесконечно больно, разбил мое сердце, но я продолжаю думать о тебе, любить и даже пишу это письмо. Жизнь чертовски не справедлива. Особенно если ты не думаешь обо мне. О нас. Я начинаю писать нелепый бред, в котором даже сама не могу разобраться. Надеюсь, ты любил меня хоть немного. Потому что при ином раскладе я полная неудачница. Нет, я не буду драматизировать. Ты меня любил. Я знаю это. Я не знаю, почему перестал. Но я не виню тебя. Потому что, возможно, я сама виновата, хоть и не знаю в чем. Я тебя люблю. К сожалению. Но в любом случае, будь счастлив.". Девушка не стала перечитывать. Отложив ручку, она без лишних колебаний поднесла лист бумаги к пламени свечи, и он тут же ярко загорелся, резко осветив комнату. Она плакала, наблюдая за тем, как горят ее чувства. Плакала, но не позволяла себе остановить это. Легче не становилось, но она надеялась, что станет. Он сидел в своей квартире. В точно такой же темной, холодной и пустой комнате и сжигал свое письмо для нее. Зейн никогда так ни о чем не жалел. Он никогда так не хотел вернуться назад на четыре месяца и все исправить. Он даже пообещал ей пить чай с лимоном, если она позволит ему вернуться. Зейн не плакал, но в его взгляде была бесконечная боль, а внутри все разрывалось от отчаяния. Его жизнь стала черно-белой без нее. Он превратился в собственную тень. Он любил ее слишком сильно. И ему это никогда не было понятно. Это воодушевляло и пугало. Это давало возможность летать и разбивало его на части. Они отказались от борьбы. Они предпочли сжечь то, что могло их спасти. Они никогда не узнают. Они никогда не исправят. Они никогда не сойдутся. Они никогда не полюбят. Такова жизнь. У нас есть всего один шанс.