To make it different

- На телевидении только и говорят, что о катастрофе в Метрополитан. И везде - редкостная чушь. Умеет же пресса пудрить мозги населению! Отхлебнув кофе, Кай потянулся и тут же зажмурился от пронзившей тело боли. Мышцы изрядно пострадали, долгое время работая на износ, и теперь явно давали знать о своих мучениях. Приходилось утешать себя тем, что кому-то в этой передряге пришлось куда хуже. - Что, опять скрипишь, как старый дед? - усмехнулась Мао, глядя на красноречивое выражение веснушчатого лица. - Могла бы и пожалеть! - возмутился Кай. - Я, между прочим, изрядно натерпелся! Мао как можно более театрально изобразила самое что ни на есть искреннее сострадание. - Хорошо-хорошо, только не плачь. - Мао!.. - На. Держи бутерброды, - заявила та, поставив на стол тарелку с лососевыми сэндвичами. - Держу пари, ты голоден. Желудок предательски заурчал. Пришлось подчиниться - конфликты с организмом явно не сулили ничего хорошего. Чувство некоего опустошения царило, пожалуй, в каждом уголке штаб-квартиры Красного Щита. Штаб... Теперь уже, наверное, бывший. Обычная квартира, снятая в Нью-Йорке.  Кай не ощущал себя победителем. Он ждал этого, думал, что когда война кончится, с души мигом спадет весь невыносимый груз, копившийся годами, и все тотчас же станет прежним. Что все забудется, как страшный сон, и воспоминания о прошедшем не станут его беспокоить каждую минуту и даже секунду. Он отлично знал, что так происходит всегда и так или иначе с каждым человеком, прошедшим войну: он видел Дэвида, видел Луиса, агентов во Вьетнаме. Саю, в конце концов. И все равно втайне надеялся выстоять, суметь оградить себя от ненужных мыслей - и не вышло. Прошло всего пару дней, а внутренняя скованность и пустота по-прежнему не исчезали. Мао все хорошо понимала и не лезла с расспросами. Никто во всей квартире вообще никого и ни о чем не спрашивал; из солидарности ли, из вежливости, тактичности, взаимопонимания негласно воцарилось строгое табу на активное обсуждение последних событий. По крайней мере, на какое-то время. Нужно было постепенно возвращать все в прежнее русло, хотя бы пытаться. Поэтому напоминаниями служили в основном разве что бинтовые повязки, синяки, ссадины и другие увечья разного рода. - Сегодня опять пойдете копаться с этой развалюхой? - спросила Мао. Под "развалюхой" подразумевался злополучный обшарпанный фургон, напрочь отказавшийся заводиться и вообще как-либо сдвигаться с места после последнего своего переезда. - Наверное, - задумчиво ответил парень, - Луис, по-моему, до того прикипел к этой машине, что душу за нее готов продать. Не знаю, откуда столько энтузиазма. Он взял с тарелки еще один бутерброд и продолжил: - Как я понял, он и обшивку менять собрался. И покрышки. И все, что там подлежит замене, а это чуть ли не полфургона. Последние деньги убьет, бедолага! - Кай усмехнулся. - Так и вижу его, без гроша в кармане, обобранного до нитки, зато с новым красивым автомобилем, - засмеялась в ответ Мао. - Зато будет повод для гордости, с того света, считай, колымагу вернул... Лицо Мао вдруг стало серьезным. - Кстати... Как там Сая? - немного неуверенно спросила она. - Я к ней еще не заходила сегодня. - Сая? А... Без изменений. И она, и Хадзи. Ни королева, ни ее шевалье еще ни разу не приходили в себя после того, как закончилась схватка. Впрочем, Джулия уверяла, что волноваться не о чем, и подобный коматоз - явление вполне закономерное. Оба потеряли такое колоссальное количество крови, что на восстановление им понадобится куда больше времени, чем обычно, только и всего. Но чувство некоторого беспокойства, тем не менее, витало где-то в воздухе, периодически проникая в сознание.  Но еще больше Кая волновало другое. - Может, она уснула, Кай?  Он невольно взрогнул и несколько ошарашенно взглянул на Мао. Затем опустил голову и неуверенно пожал плечами. - Не знаю. Джулия говорит, что по всем показателям Сая еще бодрствует и сон не наступил. Но я уже ни в чем не уверен, - добавил он после некоторого молчания. Она же не могла. Вот так вот взять и уйти в многолетний сон, даже не попрощавшись? Кай искренне надеялся, что нет.  - Главное, чтобы с ней все было хорошо. Не думаю, что ей сейчас что-то угрожает. Слышишь меня? - Мао ободряюще похлопала парня по плечу и заглянула ему в лицо. - Это же Сая! С ней всегда все будет хорошо, у нее ведь есть мы.  Кай улыбнулся.  - И то правда. И чего я кисну? - он шустро дожевал очередной бутерброд и вскочил из-за стола. - Надо проветриться. Такая славная погода, а я торчу тут, в этой духоте! Действительно просиявший, Кай бодрым шагом направился к двери, но тут же отхватил чем-то твердым по затылку.  - И далеко ты направился?  - Сказал же, на улицу, - ох, нет, она неисправима, думал про себя Кай, - Что еще не так? - Ничего. Продуктов купи. А то вся ваша славная орава ни оставила в доме практически ни крошки, - заявила в ответ девушка и скрестила руки на груди. Он неисправим, думалось ей.  Сквозь плотно задернутые шторы свет в комнату практически не просачивался. Одна только тонкая полоска, как робкий солнечный лучик в полумраке, подрагивала, дотягиваясь практически до дальней стены. Две кровати, между ними - две тумбочки и капельница. Пакеты с густой красной жидкостью. Девушке и юноше вновь делали переливание крови, уже четвертое за эти два дня, и каждая последующая такая процедура была призвана ускорить процесс их возвращения к жизни. Однако их лица по-прежнему оставались неестественно бледными, а руки - недвижными и застывшими, словно у шарнирных фарфоровых кукол. Казалось, они замерли в ожидании чего-то, что непременно должно было их пробудить; что вот-вот дрогнет под веком зрачок и сожмутся рефлекторно пальцы на правой руке - они находились в этой комнате, живые и мертвые одновременно, и никто не мог сказать точно, в каком из миров находилось сейчас сознание каждого из них.