Рождённые побеждать

      Заря разгоралась над Хаафингаром ярко и неудержимо, выжигая солнцем хмурый утренний туман. Кассий мысленно умолял богов дать им еще немного времени, туман и вечные скайримские тучи могли подарить еще час рассветных сумерек, но, похоже, сегодня боги твёрдо решили не играть на стороне своих избранников.       Увидеть их сейчас, упрямо и непозволительно медленно пробивающихся сквозь снег и лед к незримой черте магического барьера, сумел бы даже слепой, едва обогнув скалистый гребень. Обледеневшие камни предательски скользили под ногами, а под ломким слоем наста лежало довольно снега, чтобы провалиться в него по колено; идти быстрее было попросту невозможно, даже если бы на них не было десятков фунтов стали.       Но они шли вперед, они шли вперед, и Кассий упорно не мог заставить себя поверить, что в этот раз им повезет, несомненно повезет, ведь им осталось уже не более полумили... а если бы он только мог прислушаться к Времени снова... и если бы только зачарованные на обнаружение жизни амулеты агентов Внутреннего Ока видели чуть дальше...       Если бы у них был хотя бы этот последний предутренний час перед тем, как ударит солнце по скайримским снегам.       Но Магнусу не было дела до императоров, живых или мертвых, и чары на амулетах не предусматривали использования на горных склонах, а Кассий-Эртос-дракон берег силы для другого Крика.       Две стрелы взрезали леденелый воздух лучами из чистого золота.       Кассий не успел обернуться; успел только ощутить, как страшно громыхнуло и замерло в груди сердце, когда блеснули мимо золотые лучи, когда всего долей мгновения позже рванулось пламя с ладоней Арганты, когда всю эту вечность, что он оборачивался назад, ему казалось...       Император пошатнулся.       Но устоял на ногах.       Стрелы с золотым оперением растаяли, истлели на глазах, оставив только жженые дыры в сером плаще, что скрывал собой доспех. Магические обереги не позволили эльфийской стали оставить и царапины, и смертоносное зачарование разбилось о защитные чары.       А потом небо стало лилово-черным и рухнуло вниз.       Ревущий ураган стали и смерти настиг их чуть позже.       Кассий успел уйти от новой стрелы в последний миг, инстинктивно дернувшись прочь от золотого блеска в лиловом бесцветии, и сверкающий наконечник лишь царапнул легкую кожаную броню. Лязг клинков звенел повсюду, всполох стали слева – один, гортанный вскрик рядом – два, крутящийся волчком силуэт Ауригия – три, две одновременных стрелы – пять, лиловый купол – шесть...       Чем гуще была тень – тем ярче сверкало солнце, безудержно золотое, и острей лучших эльфийских клинков были его лучи.       Кассий-Эртос-дракон безмолвно выдохнул: семь.       - Прочь из-под купола! – расслышал Кассий сквозь грохот и крики. Арганта вскинула посох, защищаясь от рубящего удара, и окантованное древко выдержало; магесса отшатнулась назад, и один из агентов мгновенно занял ее место, отражая предназначавшийся ей выпад.       Почему же она не колдует; ни один из Пенитус Окулатус не помеха Драконорожденному в бою на мечах, но мечом не заслонишься от заклинаний; почему же...       Кассий поймал ее взгляд, выскользнув из связки ударов и позволив Ауригию добить раненого противника. Он не слышал, что кричала ему Арганта Синтар; слишком громко звенела сталь, слишком яростным был стук крови в ушах. Но он видел далеко за ее спиной, рядом с лучниками, что не решались стрелять в безумный вихрь стали и крови, фигуру с воздетыми руками, с которых срывалась лиловая мгла.       Лиловая мгла, что окружала их и перетекала вслед за ними, не позволяя им вырваться из цепкой хватки заклятия.       Один из агентов Пенитус Окулатус бросился к талморскому магу, и темный купол выпустил его – но он рухнул, давясь собственной кровью, не сделав и трех шагов. Стрела одного из лучников проткнула его горло насквозь.       Ни один человек, не защищенный магическим барьером, не сможет пройти и пять футов под прицелом двух стрелков. И лиловая тьма съедает всю магию внутри себя.       Это значит...       ...что Кассий-Эртос-дракон делает шаг на свет и растворяется тенью за миг до того, как золотые всполохи впиваются в его тело.       А потом, когда он уже рядом с эльфийскими лучниками, так близко, что он может разглядеть недоумение в их глазах, он вонзает в них лезвия призрачных кинжалов, проходящие сквозь тела столь же легко, как сквозь воздух. Он задерживает в себе эхо еще звенящего Крика – о, как долго еще он мог бы звенеть внутри – и без сожаления выдыхает его прочь, обретая плотность и жизнь.       И его кинжалы, сотканные из призрачного света, обращаются серебром и сталью в телах двух лучников.       Кассий отпускает один из кинжалов, наглухо застрявший в груди одного из альтмеров, а второй на развороте всаживает в живот мага, чтобы секунду спустя добить коротким ударом в горло. Последние капли лилового стекают с пальцев ошеломленного альтмера вместе с первой струей алого, упруго ударившей из вскрытой артерии, и...       Дракон-Арганта-Синтар, высвободившийся из липкой паутины лиловой тьмы, накрывает крыльями ощерившееся сталью поле боя, затмевая собой золотой рассвет, и провозглашает свою власть над ним.       И тогда небо падает снова.       Небо обращается ветром и гневом, силой и штормом, горящим грозовым серебром; небо скалится молниями и обрушивает их вниз безумством первозданной стихии, и для него нет более различий между врагом и союзником. Молнии рвут на части отяжелевшие черные тучи и плавят равно снег, камень и железо доспехов, и только по магическому барьеру они бессильно соскальзывают в землю; по барьеру, которым Арганта Синтар заслоняет троих: дракона, Императора и его телохранителя.       Непрестанный рокот грома заглушает вскрики, с которыми падают на перемешанный с водой снег те, кто еще был жив. Только один остаётся – золотой статуей, что не страшится шторма; по еще одному ослепительно белому колдовскому щиту сбегают разряды молний – но ни одна из них не в силах коснуться стоящего внутри.       - Не могу, - почти беззвучно выдыхает Арганта. – Не могу... на троих.       Кассий стискивает зубы, чтобы не сказать ни слова. Император молчит – и лишь потом, полудара сердца спустя, сухо, резко кивает.       Ауригий падает на снег почти мгновенно, едва с него стекает едва различимое мерцание барьера. В сверкании молний, слепящих глаза, его смерть остаётся неразличима.       Для всех, кроме драконов, переживших Грозовой Зов.       Солнце разрывает штормовые тучи в призрачные клочья, и гроза заканчивается так же резко, как и началась. Следующим, мигнув белой вспышкой, спадает с последнего из талморского отряда неуязвимый щит.       Кассий Эртос видит его лицо впервые с тех пор, как едва не погиб в пыточной под талморским посольством, и золотой дракон безупречно-прекрасен, как и тогда.       Он – это триумфальный всполох алинорского солнца на орлиных перьях.       Он – это последний шаг от смертного к сияющей вечности духа.       Он – это сила, бесконечная сила, воля и власть, которым не указ законы Suleyk и драконьи правила игры, поскольку он – не человек и не дракон, поскольку он – свет совершенства и тень изъяна в нём, поскольку он...       Противоречие самому себе.       Этот мир должен был принадлежать ему, и никто другой не имел на это права; только он сам никогда не позволит себе этого, потому что он...       - Риланен, - мертвенно-сухо произносит Тит Мид.       Кассий бросает последний метательный нож, оставшийся у него после всех ночных схваток. И он уверен, что не промахивается.       Жаль только, они не единственные, кто позаботился о хороших защитных оберегах.       Риланен качает головой, глядя на Императора.       - Вас ничему не научил Конкордат Белого Золота, - говорит он и переводит взгляд на Драконорожденных, готовых вновь сорваться в бой. Кажется, он даже улыбается самыми краешками губ. – До сих пор мы играли по вашим правилам. Теперь вам придется играть по моим.       Голос у него удивительно спокойный: голос дракона, который знает, что победит.       И после вечности длиной в один вдох этот голос провозглашает Криком гибель своих врагов.       Он обращается бликом света на алинорских клинках, росчерком стали, ветром и вихрем, самим воплощением скорости; ничто не способно остановить его – ни обессиленный вор, вооруженный одним кинжалом, ни седой Император, последняя надежда людей, ни магесса, бросившая весь Голос небесного дракона в Крик шторма.       Арганта Синтар отчетливо осознает, что они не могут его победить.       Они не могут победить его в бою драконов, потому что он слишком неправильный для дракона, он смотрел в самое сердце Suleyk и отыскал единственное слабое место любого Дова, любого – даже того, кто не носит Голос в своей груди.       Возможно, это было даже слишком легко для него.       Как знак доброй воли, я открою вам одну истину, архимаг... Дова не умеют признавать поражение. Дова будут сражаться до конца, даже если это в итоге обернется их смертью.       Человек-Арганта-Синтар принимает решение, которое выплавляет в небесном серебре черное уродливое клеймо, и это клеймо – метка Красного Кольца на аквиле Восьмого легиона.       Это клеймо – обжигающая цепь магического Равновесия на ее руках, сжигающая ее собственную жизнь...       ...и перегоняющая ее в чистую энергию барьера, который не преодолеть даже сверкающим клинкам Драконорожденного, даже Крику изначальной ярости, пока есть в сердце Арганты Синтар хоть единая кроха силы.       Риланен останавливается по ту сторону защитной сферы – так близко, что мог бы прижать ладонь к искристому куполу.       - И снова ты бросаешь на смерть всех, кто может принести тебе победу, - вкрадчиво говорит Риланен. – Как оставил Восьмой. Как приговорил к казни Орден Клинков. Сейчас – своих Драконорожденных. Подумать только, когда-то я думал, что Октавиан станет самым ценным моим трофеем.       - О чем он говорит? – это занимает Кассия в последнюю очередь, но если альтмер был не прочь побеседовать, то возражать было бы глупо.       Тит Мид молчит, но Риланен отвечает и сам:       - Двадцать семь лет назад я был первым эмиссаром в Сиродиле. Моя подпись стоит на Конкордате Белого Золота среди прочих, вор, и я был свидетелем казни Ордена Клинков и его Грандмастера. И – одним из тех, благодаря кому был очищен от их шпионов Валенвуд и Алинор.       Арганта выдыхает чуть резче, но не позволяет барьеру дрогнуть ни на мгновение. Кассий тоже знает, что значат его слова.       Это значит, что перед ними один из Глаз Талмора, тайных агентов Альдмерского Доминиона.       Один из очень высокостоящих Глаз Талмора.       - Должно быть... печально сознавать... что тебе нет места в мире восторжествовавшего Доминиона, - Арганта хрипло и тяжело смеется. – Что если убьешь нас... ты будешь следующим.       Риланен пожимает плечами – чуть неловко из-за клинков, что он держит в руках, из-за света, что все еще кипит в его крови.       - Это неважно. Это никогда не было важно.       - Ложь.       Голос Императора наотмашь бьет сырой воздух, потеплевший от магии и крови.       - Ложь, - безжалостно и сухо повторяет Тит Мид. – Если бы тебе не было важно, я бы видел тебя в Красном Кольце. Я бы видел тебя рядом с Наарифином, когда он упал на колени передо мной.       Трус.       Риланен чуть поворачивается, чтобы взглянуть в глаза Императору людей, и его взгляд острее ледяных осколков у них под ногами.       - Лорд Наарифин был великим военачальником. Все знают, что не тебе принадлежит та победа – и не твоей Империи. Но ее сила покинула тебя, ее голос давно уже пророчит тебе только смерть; не потому ли последнюю четверть века Империей правит страх?       Он улыбается – снова, одними лишь уголками губ:       - Подумай, сможешь ли убить меня своим старым мечом, Император. Лучшего из твоих воинов убил я.       Кассий задумывается над этим на мгновение. Лучшего из... Марон? Нет, это не может быть Марон; о лучшем из воинов слышали бы во всех уголках ми...       О, дерьмо.       Кассий огромнейшим усилием воли умудряется не ляпнуть это вслух, но ничего получше ему в голову не приходит. Потому что он наконец понимает, что за игру вел тайный агент Талмора – с самого начала, задолго до того, как встретился с главой Гильдии воров в подземельях посольства.       Агент Талмора Риланен – это Амон Мотьер.       Это Амон Мотьер, не побоявшийся теней Волундруда и спустившийся в древнюю гробницу, чтобы передать условия и детали заказа Темному Братству.       Это Амон Мотьер, виденный Рейвином Имианом в Данстаре.       Это Амон Мотьер, подстерегавший у запасного убежища Братства провалившую Заказ девчонку-дракона – но встретивший Варгильд и Соратников.       Кассий Эртос очень не хотел в это верить...       Он очень не хотел в это верить...       Но было похоже, что он отправил Варгильд на верную смерть. Она не смогла бы в одиночку переиграть этого дракона. И девчонка, чей ручной призрак отправил к богам командира Марона, лишь по прихоти судьбы избежавшая ловушки в Данстаре, попалась в точно такую же ловушку на «Катарии». Талмор никогда не собирался позволять ей выжить. Настоящей целью, что они назначили ей в этой игре, никогда не было убийство Императора.       Риланен стравил их с девочкой-убийцей так же, как сам Кассий собирался стравить с ней Варгильд. С одной только разницей: он сделал это куда более виртуозно.       Им конец, ясно и спокойно подумал Кассий. Вот дерьмо. Им конец.       Он вздохнул. Эхо Крика скорости уже почти смолкло, и это значило, что скоро Арганта опустит барьер – и на пару с Императором им придется сражаться с мечником, сумевшим убить Варгильд и ее оборотней.       - Мой Император, - сказал Кассий Эртос, - было честью.       Барьер растворяется, оставляя Арганту Синтар задыхаться на снегу от вдруг ставшего неподъемным свинцового холода в груди, и золотая молния срывается с места.       У них не остается имен, титулов или личин. Четыре лезвия превращают изуродованный магией и боем обледенелый берег во владения стальной вьюги, что убьет любого смертного, посмевшего коснуться ее ветров.       Они танцуют с ними неистово и бесстрашно, потому что они – драконы.       И каждый из них сражается за свой мир, мир, который должен принадлежать всего одному, неотъемлимо и неразделимо, ибо никто другой не имеет на это права.       И каждый из них знает, кто победит.       Риланен заперт между двумя противниками, и пусть он сражается против вора и старика, каждый из них по-прежнему смертельно опасен. Тит Мид прошел всю Первую войну, вытоптав кровавую дорогу по всему Сиродилу, и недооценить его, выжившего меж молотом Наарифина и наковальней Боэтии, означает верную гибель. Кассий Эртос – вор, а не убийца, но его кинжал по-прежнему смертоносен и быстр, Кассий Эртос оказывается почти повсюду, он перетекает из удара в удар подобно маормерским змеям, но...       Но Риланен все равно чуть-чуть быстрее.       И его клинок оставляет глубокую зарубку на императорском доспехе, когда Тит Мид все же не успевает увернуться; и его удар заставляет Кассия Эртоса захлебнуться воспаленным воздухом Хаафингара.       Именно тогда каждый из них осознает, что случится дальше.       Кассий отрешенно смотрит на Риланена, танцующего с двумя клинками так легко, словно его не коснулось истощение схватки, колдовской шторм архимага, агрессивно-защитная магия оберегов Императора. Кассий позволяет своему телу двигаться в ритм этого танца, но он понимал: каждое их движение – лишь ответ на движения Риланена, ответ, просчитанный и ожидаемый им, ответ, который пожелал увидеть золотой дракон Алинора, тайный агент Талмора и прекрасный мечник.       Их может спасти только чудо.       Или...       Обман.       Всё это – вся четверть столетия – искусная сеть обмана, сплетенного смертными, но нити его сшивала узлами смертей и предательств та, что прячется за именем Королевы Теней. Она – паук в самом центре лабиринта войн и восстаний.       Забава бессмертных – решать судьбы людского мира.       Тит Мид Второй танцует с Боэтией в последний раз, и она шепчет ему звенящим криком клинков: время платить по счетам.       И он соглашается.       Кассий слышит шепот в своей голове, шепот тысячи тысяч нечеловеческих голосов, и шепот говорит ему слова, четверть столетия назад так часто звучавшие у стен сиродильской столицы.       Во имя ее и во славу.       Во имя ее и во славу.       Во имя ее...       И Кассий Эртос, тот Кассий Эртос, что видел Бравил в семьдесят втором, знает, что значат они – что значат они для всех тех, стоявших однажды под ее стягом.       Под стягом дракона.       И дракон знает тоже; дракон мечется и кричит, распахивает крылья и вспарывает ими тень – до боли, до хрипа, поскольку это – не истина Дова, это...       Вы бы никогда не стали одним из наших агентов, Кассий. Всё дело в том, что вы ни на минуту не допускаете нашего поражения.       Это просто маленькая хитрость, усмехается Кассий-Эртос-человек, наступая на горло дракону.       И открывается.       Риланен знает, что его удар будет смертельным. Если только он рискнет – на одно мгновение оставить истощенного Императора, чьи движения уже сковала смертельными кандалами усталость, и убить Кассия Эртоса.       Убить дракона.       Он разворачивается и наносит этот удар, глядя глаза в глаза Кассию Эртосу, мастеру немного иного мастерства, нежели принято чтить у воинов. Потому что Риланен знает, что он намного быстрее старика в императорском доспехе.       Риланен знает, что его защитит собственная броня и магический оберег.       Риланен знает, что он успеет.       Только он не знает – не видит – что за его спиной хохочет многоликая тварь, и в руке ее Избранного разгорается четверть столетия как мертвый Золотой Меч.       Сверкающий клинок пронзает его спину, не замечая ни доспеха, ни магических преград, ибо это – плата за сделку, совершенную годы назад, и от сделок с дэйдрическими лордами не скрыться ни дракону Империи, ни дракону Доминиона.       Кассий Эртос сглатывает единственный миг бессмертия, что он мог оставить себе напоследок. Краткое, едва слышное эхо Бесплотности, что растворило его призрачным светом всего на пару мгновений – те пару мгновений, что клинки Глаза Талмора находились в его груди.       Те пару мгновений перед тем, как мертвый Риланен падает на плавленый лед, и Кассий смотрит на его убийцу. На дракона Империи.       На Избранного Боэтии. Эбонитового Воина. Хранителя Золотого Меча.       Сейчас в нём нет ни старости, ни усталости, ни сожалений; лишь беспощадная воля и могущество, что объединило осколки Сиродила и удержало Империю в дни позора и крови. И Кассий Эртос, последние свои силы отдавший отголоску Крика, знает, что вопреки всему, здесь и сейчас его жизнь – в руках того, кого он так отчаянно пытался спасти.       И Арганта Синтар, вложившая собственную жизненную энергию в защитный барьер, знает, что вопреки всему, здесь и сейчас ее жизнь – в руках того, кого она так отчаянно пыталась спасти.       Поскольку Император не может позволить себе риск, а драконы – воплощение риска.       Поскольку Избранные Боэтии не знают жалости, и предательство – приемлемый шаг для них.       Поскольку вопреки всему, здесь и сейчас они ничего не смогут ему противопоставить.       Но золотое пламя уходит с клинка, и уходит тысячеголосый шепот, скрываясь в тени человека, который держал в своих руках всю Империю – и спас ее от неизбежного краха.       - Предательствам нужно знать меру, мастер Эртос, - чуть иронично и чуть устало проговорил Тит Мид. – Даже если ты - клинок Боэтии.       Арганта Синтар, слабо оперевшись на снег, хрипло рассмеялась. Кассий, запоздало обернувшись, помог магессе подняться на ноги.       - Отлично сработано... воистину отлично сработано, сир, - архимаг не могла сдержать кривой, мрачно-горькой, и все же – победоносной улыбки.       - Вам хватит сил на портал, миледи? Не хотелось бы здесь задерживаться. Удача – дело непредсказуемое, - Кассий оглянулся через плечо на изрубленные, полусожженные тела мертвецов. Тит Мид сухо сжал губы, но все же отвел взгляд от погибших телохранителей и Риланена.       - Их заберут агенты. Я отправлю сюда Пенитус Окулатус сразу же, как только мы доберемся до Сиродила.       Над Хаафингарским хребтом ярко сияло солнце – так же ярко, как и в дни равно великих побед и поражений. Боги слишком редко интересовались судьбами смертных, чтобы вести счет их противостояниям, и война... война не была выиграна, ни та, которую вела Империя, ни та, которую вели драконы.       Но в бою, длившемся более четверти века – они победили.