Got the music

Вот они копошатся с Шедаром! А я? А обо мне кто-нибудь подумал? Ну конечно, Ария всегда крайняя, кому там до Арии есть дело... Когда мы еще не лишились сил и наша команда была более сплоченной, мне это даже немного нравилось. Адажио, старшая сирена, доверяла мне, а потому и не заморачивалась насчет того, что я могу как-то помешать им. Зато единственная обуза в группе лежала на моих плечах... А сейчас наоборот. Даззл носится с Сонатой, а я... А на меня всем наплевать. Быть может, это и неплохо. Стала крайней - значит, можешь не пытаться помочь им с планом, не будешь чувствовать себя виноватой ни перед подругами, ни перед Шедаром. Нужно только не соваться в их дела. А это тяжело, очень тяжело... Ведь все участники этого любовного треугольника - люди, которых ты хорошо знаешь и тебе вовсе небезразличны их дальнейшие судьбы. Я все чаще вспоминаю нашу первую встречу. Мне и в голову тогда не приходило, что этот парень способен так располагать к себе, если сумел всполошить мои чувства. Мне казалось, что моя душа слишком очерствела за века изгнания, но Шедар сумел... Нет, не так. Скорее, благодаря ему я сумела доказать себе, что это не так. Это произошло декабрьским вечером. Я до сих пор думаю, что это был самый холодный вечер в моей жизни, а если бы не Шедар, то, возможно, он стал бы и последним... В тот день я поссорилась с Адажио. Очень крупно поссорилась. Точно не помню, из-за чего. В общем, психанула и ушла из дома - тогда мы еще снимали однушку в Клаудстейле, голоса слабели, сил оставалось все меньше. А идти мне было совсем некуда. Я бродила по ночному городу в гордом одиночестве, мысленно проклиная каждый сантиметр обледенелой аллеи, по которой ступали мои уже начавшие замерзать ноги. Наконец силы кончились, и я бухнулась на первую попавшуюся скамеечку. Холод медленно проникал все глубже в мое тело, под куртку, под брюки, за ворот, в который я все сильнее втягивала шею. А время шло, шло все медленнее, пока мне не показалось, что оно и вовсе остановилось. - А вы не знаете, что самое страшное, если оказался под снегом, - это заснуть? Я вздрогнула и резко открыла глаза. Передо мной стоял высокий симпатичный парень с бледной кожей и черными, как смоль, волосами. Большая часть его лица была плотно закрыта шарфом, но я чувствовала на себе взгляд его зеленых глаз. - А я вовсе и не под снегом... - с привычной дерзостью ответила я и не узнала свой голос - тихий, сиплый и от этого какой-то жалкий. - Еще немного посидишь - занесет, - ответил он. Я через усилие подняла голову и почувствовала, как шею моментально сковало морозом. На небе не было ни единого облачка. Звезды, подрагивая, мигали в ночной темноте. - Не занесет. Снега-то нет. Не видишь будто... - я снова спрятала шею и поежилась. Он опустил шарф, и я впервые увидела его лицо - тонкие губы, с которых почти никогда не сходила робкая улыбка, румяные от мороза щеки и глаза, которые смотрели на все не так, как мои. Он вообще был не похож ни на одного парня из тех, что я видела. И я никогда не думала, что такие как он вообще существуют. - Вижу, - он присел рядом со мной и тоже посмотрел на небо. - Ночи здесь тихие... А звезды! Как мерцают, а? Пожалуй, они единственные, кто по красоте могут сравниться с музыкой. Я вздрогнула и посмотрела на него. - Да ты совсем замерзла! - вдруг воскликнул он. - У тебя кончики ресниц во льду! - Правда?.. - я достала руку из кармана и провела пальцами по глазам, но без толку - от мороза конечности совсем онемели. Он снял с себя шарф и, невзирая на мое сопротивление, аккуратно надел его на меня. - Это еще зачем? - Ты, главное, душой не замерзай, - тепло улыбнулся он и подмигнул мне. - Как тебя звать-то? - Ария, - еле слышно ответила я. - Ого! Какое у тебя имя музыкальное, - воскликнул парень. - А твое? - усмехнулась я. - Астрономию знаешь? - вопросом на вопрос ответил он. - Знаю... - растерянно пробормотала я. - Видишь вон то созвездие? Как перевернутая "М", ну? - Это Кассиопея. - Правильно. А четвертая звезда, вон та, на третьем изломе? Одна из самых ярких. - Шедар, - кивнула я. - Ну вот... - он вздохнул, развеяв в воздухе густой теплый пар. - Какое у тебя имя... Звездное! - рассмеялась я, и этот смех наполовину смешался с дрожащим вздохом. - Может, домой пойдешь? А то еще застудишь себе... - Вот еще! - фыркнула я и отвернулась - не хватало мне еще и перед Адажио извиняться! - Двенадцатый час ночи, - словно не услышав меня, настойчиво повторил он. - Раз так, чего сам домой не идешь? - я с вызовом посмотрела на Шедара. А он сжал губы и замолчал. Мне как-то даже неловко стало. - Ты чего? - Да просто... Родители опять собачатся... А я... - Не выноси сор из избы, - оборвала я его. - Ушел из дома? - Куда я пойду! - горько усмехнулся он. - Пошатаюсь по городу и вернусь как-нибудь тихо... Как и всегда. А ты здесь по этой же причине? - Почти. С... С сестрой поругались... - Я тебя умоляю! Только из-за этого? Мы с Ибисой вообще почти не разговариваем. Она избалованная. Ни во что никого не ставит... Растет малолетней эгоисткой. - Что же ты не возьмешься? - Куда там! Родители все вокруг нее хлопочут, лишь бы ей было хорошо. А мне хорошо, когда меня никто не трогает. И тогда есть только я и музыка. Вот это жизнь... И ради этого жить стоит... Он помолчал и повернулся ко мне. Наверное, я смотрела на него, как на восьмое чудо света, потому что он едва сдержал смех. - Жить стоит, понимаешь? А не морозить одно место в двадцатипятиградусный мороз! Он вдруг решительно поднялся и, схватив меня в охапку, пошел куда-то вперед по аллее. - Э-эй! - взвизгнула я. - А ну поставь! - Где живешь? - опять-таки пропустив мои слова мимо ушей, спросил он. - Поставь, сказала! - не унималась я. - Сама дойду, пусти! Он послушно опустил меня на землю. Я тряслась не то от гнева, не то от холода. Он потоптался немножко, а потом достал из кармана бумажку и нацарапал на ней свой номер. - На вот... Если заболеешь, звони. У меня мама врач. Да и вообще позвони как-нибудь. Только ты не замерзай, очень тебя прошу... Он улыбнулся и посмотрел мне в глаза - по мне будто пропустили двести двадцать вольт. А потом кивнул и небыстро пошел вперед. - А... А шарф? - крикнула я вслед. - Оставь! - ответил он. - И гордость тоже оставь, ладно?.. И снова на его губах появилась улыбка - такая теплая и такая искренняя... И вот прошло почти два года с тех пор, как мы с ним познакомились. А я помню. Помню все так, словно это было вчера. Каждое слово, каждый жест. И от этого еще больнее и тяжелее предаваться воспоминаниям. Когда я вернулась домой, девчонки уже спали. Я налила себе чаю и, не раздеваясь, долго-долго отогревала уже практически омертвевшие конечности. А потом подошла к окну и посмотрела на небо. В мыслях сам собой зазвучал его голос: "Ночи здесь тихие... А звезды! Как мерцают, а?". Да, звезды красиво мерцали и поблескивали в иссиня-черном небе, словно кто-то рассыпал бисер по атласной ткани. Но я смотрела только на одну, не отводя задумчивого взгляда. "Шедар..." - не вылезало из головы звездное имя. Я сняла с себя его шарф и вытащила из кармана бумажку с номером. "Никто о нем не узнает, - решила я. - Только лишние поводы для сплетен давать, ага..." Я достала мобильник и, забив номер, набрала, едва касаясь экрана пальцами: Отогреваюсь. Через пару минут пришел ответ: Душой :) А между тем мы начали встречаться все чаще. Шедар был готов возиться со мной хоть целыми днями, а, узнав, что я пою, и вовсе не хотел расставаться со мной ни на минуту. И на то была причина, ведь в его семье музыка давно стала чем-то второстепенным. Все ходили вокруг пианистки Ибисы. А Шедар пусть учится, пусть растет парень образованным, вот это главное. И он учился. Учился всему, чему учили. Только вот любви научить нельзя. А музыку он не просто полюбил - он с ней будто воедино слился, будто родился вместе с ней, подобно нам, сиренам. И это восхищало меня все больше. А его восхищал мой талант. И сперва я этому не удивлялась вовсе - кто не преклонится пред сиреной! А Шедар не преклонялся. Он полюбил меня искренне - только так любить он и умел. Мы пели вместе. Иногда мы приходили к нему в гости и, оставшись наедине, предавались магии музыки. О, как ликовала моя душа, как переполнялось силой тело! А он все пел и пел, не поддаваясь чарам, не замечая, как я вытягиваю из него всю энергию до последней капли. Я до сих пор помню тот вечер, когда мы впервые зашли намного дальше, чем обычно. Он отложил гитару и сказал: - Хорошо... Да, хорошо... - и голос его предательски дрогнул. В тот момент я поняла, что не проходят бесследно наши песнопения. Он слабеет, слабеет прямо на глазах. - Может, так будет лучше? - я придвинулась к нему и нагнулась, прижавшись к столь родным и привычным губам. Он ответил на поцелуй, сначала робко, затем уверенней. А потом... А потом вдруг покраснел и чуть отстранил меня. - Т-ты... - Шедар всегда понимал меня без слов. - Ты правда хочешь сейчас... - Да, - ответила я, хоть и не понимала, зачем. Он сидел передо мной такой смущенный и перепуганный, в свои девятнадцать лет совсем мальчишка! Но в этот момент я впервые осознала и приняла то, что с Шедаром меня связывала не только музыка, да и уж точно не магия. В тот момент я и поняла, что люблю его. - Ты в первый раз?.. - он опустил глаза. - А ты? - я по-доброму усмехнулась. Он кивнул и опять покраснел, как свекла. - Ну, и я тоже... - я взяла его руку. Шедар посмотрел мне в глаза и снова нерешительно отвел взгляд. А потом вдруг резко подался вперед и вцепился в мои губы. И я, забывшись обо всем, рухнула в его объятья... Я помню. Помню, как дрожали наши руки, когда мы стягивали верхнюю одежду, помню, как страшно, но как желанно было тогда наше стремление. В нынешнее время все привыкли ассоциировать секс с пошлостью, развратом... Но я смотрела на него, как на что-то высокое, неземное. Когда двух людей связывают крепкие взаимные чувства, когда они любят друг друга так сильно, что им хочется сблизиться настолько, насколько это возможно не только морально, но и физически... Неужели это так постыдно и отвратительно? Неужели это не прекрасно?.. Шедар очень стеснялся, боялся сделать что-то не так, как всегда бывает, когда ты делаешь что-то впервые. Я понимала это и не хотела давить, но желание превозмогло наше чувство стыда и смущения. "Я люблю тебя..." - шептал он мне. "И я люблю тебя!.." - страстно отвечала я. А потом подумала - неужели любя человека, можно его использовать? А не использовать я не могла. Стремление овладеть его силой, как наркотик, заставляло меня петь с ним от встречи до встречи. И я пела, пела... А они не знали. Никто не знал. Однажды ночью я подошла к окну - это вошло в привычку со дня нашей встречи. Звезды все так же подмигивали мне своими теплыми лучиками. А я им не ответила - мои глаза были полны слез, слез бессилия и боли. И в ту ночь я приняла роковое решение. Сказать, как мне было тяжело говорить ему, что нам нужно расстаться, невозможно. Нет таких слов, которыми можно было бы описать это угнетающее ощущение, - снаружи ты - неприступная скала, расчетливая и холодная, как айсберг. А внутри мечется, стучится, просится на свободу маленькая и перепуганная, забитая упреками девчонка - моя любовь к нему. В тот день её ледяная тюрьма стала вечной, как и я сама. Так я думала, стирая слезы, ручьем катящиеся по моим щекам... Через несколько дней мы покинули Клаудстейл. В Кэнтерлоте жизнь пошла своим чередом. Все стало, как всегда. Пока мы не решили овладеть магией Эквестрии и не лишились всех своих сил без остатка и шанса на их возвращение. Это был сильный удар - существа, рожденные из звуков музыки и потерявшие с ней всякую связь... Но переживать боль во второй раз всегда легче, не так ли? Даже с отсутствием магии можно было смириться. Я смирилась. Адажио долго не могла прийти в себя - она почти не выходила из своей комнаты, металась в ней, как тигр в клетке, громко стуча каблуками. А Соната просто забивалась в какой-нибудь дальний угол и тихо, но горько плакала там. Я чувствовала, что меня это должно раздражать, но мне почему-то наоборот было жаль её. Соната была единственной из нас, кто пела не ради сил, - магия просто забавляла её. Она пела из любви к музыке и этим очень напоминала мне Шедара, как я ни старалась забыть о нем. Но когда она привела его к нам в дом, у меня снова появился повод её ненавидеть. Две ночи без сна - я пряталась ото всех, от всего мира, чтобы они не нашли в моих глазах смятения и следов безутешных рыданий. А Шедар смотрел на меня все тем же добрым и теплым взглядом - и не дай Селестия это тепло растопит ту вечную ледяную тюрьму... Ах, нет, не бывать этому! Ну что мне делать с этой бестолочью? Я прекрасно понимала, что она находится в такой же ситуации, что и я два года назад. Но Даск была простодушнее и благороднее. Прячась от Шедара, я стала каким-то призраком, до которого никому нет дела, но который видит и слышит все, что происходит в доме. И я слышала. Слышала, как плачет по ночам Соната, как она умоляла Шедара не петь вместе с ней. Слышала стон Адажио и скрип кровати, слышала, как негодовал её голос, когда я бросила в её сторону то обидное, но правильное на мой взгляд слово - шлюха. А как еще можно было назвать девушку, которая готова лечь в постель с парнем только ради цели? И все же что-то подсказывало мне, что Адажио сделала это не ради сил. Ну не могла она вот так расточительно разбрасываться своим телом, не в её это принципах. Она кокетлива, но разумна. Наверно, поэтому, её реакция была столь бурной. А когда она объявила, что чувствует магию, я поняла, что желание овладеть этим сладким плодом сил и неограниченной власти уже превозмогло разум нашей рыжеволосой бестии. И я снова почувствовала столь несвойственное мне чувство жалости. Как странно... Мы меняемся, меняется ситуация, мысли, чувства. А ночи все такие же тихие и звезды все такие же яркие...