Молю тебя, младший брат...

Время пришло - теперь выбирай: Белое, черное, ад или рай, Прочь убежать Или в битву ввязаться смело? Страшно, когда стоишь у черты, А за чертою такой же как ты, Только с огнем в глазах, - Его выбор сделан.

Жизнь – клавиши рояля, на котором играет… Кто? Нет, определенно, не Бог. Да и не Дьявол тоже. Играю я. Пытаюсь. Черная клавиша, белая… Клац – звук, клац – другой, клац – слух пронзает жалкая пародия битловского «Jude». Просто мелодия, просто ее голос в памяти, просто лицо перед глазами. Просто чувства в не зоны доступа, просто не опознаны, просто их нет. А без них все воспоминания – просто воспоминания. Теперь всё просто. Есть черное и есть белое. Есть демон и… был когда-то человек. Есть черта. Красная такая полоса клинком поперек ладони. Боль? Боли нет. Теперь совсем нет. Как и этих… чувств. Мой выбор стороны очевиден. Ясен, как день, точен, как счет за виски. Я демон. О да, я демон! И это моя награда, мой рай, моя несбыточная сбывшаяся мечта! И умоется кровью тот, кто рискнет на нее посягнуть. Он отправиться в пекло, в недра ада, куда я сам лично его затолкаю, запинаю, растерзаю на части и зашвырну по кускам. Сэм. А ведь я дал ему шанс. Я ушел, растворился, исчез с радаров, методично путал следы, прятался… бежал. Я знал, чего он захочет и что попытается сделать, едва узнает. Я знал, что не позволю. Не позволю любой мысленной ценой. Потому что это мой рай. Мой бермудский треугольник. То место, пространство-время, то состояние, тот самый режим «похер на всё». Теперь только секс-бухло-рок-н-ролл. Чистоганом. Без чувств, без ответственности, без задних мыслей, благополучно улетевших в ту дыру от клинка в моей груди. Ту дыру, которой давно нет. Вместе с которой от меня наконец отцепилось все то, чего я так мечтал лишиться. О чем грезил в бреду и молился в кулак беззвучным шепотом несуществующему Богу. О том, чтобы чувства исчезли к хренам и чтобы нашлось в гребаной Вселенной действенное обезболивающее. «Похуин» как вариант. Мама умерла – было больно. Расти универсальным солдатом – было больно. Смотреть в спину уходящему брату – было больно. Отец умер – было больно. Брат умер первый раз – было больно. В аду было… чуть больнее. Брат променял меня на демона – больно. Смерть друзей одного за другим, с последующим распределением в рай или в ад – больно. Терять брата в… какой-то там раз – «больно», возведенное в какую-то там степень. Врать брату – больно. Слышать в лицо: «Нет. Я бы не спас», – больно. Метка, горящая невидимым огнем, – больно. Выхаркивать легкие от того, что метка хочет крови, – больно. Умереть побежденным – больно. Проснуться демоном, быть демоном, чувствовать, как демон, видеть, как демон, слышать, как демон – не больно. Так, как теперь, мне совсем НЕ больно! Впервые за все время. Так скажи же мне теперь, братец мой ненаглядный, что преступного в этом моем желании?! В том, чтобы каждую секунду не загибаться от невыносимой боли и не мечтать утром каждого гребаного дня гребаной жизни попробовать на вкус пистолетное дуло!? Что неправильного в ЭТОМ моем желании, а!? Разве защищаться от боли – не естественная потребность!? Разве это не врожденный рефлекс всего живого!? Святая вода – нехилая доза забытого чувства прямо в лицо – таков, стало быть, твой ответ? Браслеты врезаются в запястья, бряцает неожиданно тяжелая цепь… О, я, кажется, понял! Это ты так мстишь. За то, что когда-то давно я также приковал тебя. Ты молил: «Не надо!» - а я все равно засунул в тебя ту душу. Теоретически, не я – Смерть, но я был рядом, я смотрел и не остановил. Все потому, что ты был опасен! Ты был со мной рядом, и я должен был принять меры! А я ушел, Сэм! На тебе не лежала тень, я не путался под ногами, я бежал без оглядки в противоположную от тебя сторону! Все затем, чтобы ты оставил мне шанс. Чтобы все осталось, как есть. Потому что я так хочу! Но вот я попался. Сука, Кроули! Найду – кишки замотаю вокруг шеи! И-так,.. мы вернулись к началу. Я снова здесь. Ты здесь – лохматый замыленый погоней зверь, стоишь и смотришь на меня, как удав на кролика. Как удав, которому внезапно жалко кролика! Какой же все это бред! Веревки, вымоченные в святой воде, жгут кожу, дьявольская ловушка зажимает в невидимые тиски, мешает свободно дышать. Больно. Но эта боль физическая – она страшна мне не более, чем слону дробина. Той, другой и опасной боли… пока нет. Пока нет, но Сэма я знаю хорошо, пожалуй, слишком хорошо. Я знаю, что он пойдет до конца. Конечно, умолять я не стану. Я, черт возьми, демон, мне незнакомо само понятие мольбы. Да и толку? Это его лишь заведет. Попробуем иначе. Я говорю ему, что исцеление мне даром не нужно, что я не хочу. Говорю откровенно, без прекрас, что мне нравиться тот, кто я есть. И это почти равноценно мольбе. Не действует. Он игнорирует. Подходит, плескает чертовой водой в лицо и всаживает мне первый дозняк, удивительно ловко орудуя левой. В первые мгновения все, что мне ведомо – это ненависть и судорожная жажда освободиться любым мыслим способом, чтобы схватить его за горло, вглядеться в глаза, а в следующий миг впиться зубами в глотку и вырвать к чертям! Затем наступает… это. Оно… Черт знает что. Оно пускает разряды страха вдоль позвоночника и дикую боль по всему телу. Боль, по-прежнему физическую, но… другую, опасную, страшную, которая выгибает все тело, заставляет натянутые веревки впиваться в запястья. Ты говоришь, ненавидишь демонов? Сюрприз так сюрприз, Сэмми! Но они существуют, их много и они недосягаемы. Факт их существования где-то там тебе не изменить! Ты и не пытаешься! Так почему тебе просто не отпустить меня? Я стану недосягаем, обещаю! Ну что, в самом деле, сенсационно ужасного в том, что я сделал, будучи черноглазым!? Избил парня, который лапал девчонку? Прирезал парочку засланных казачков? Устроил мордобой в стрип-баре? Или побыл Майком Тайсаном, отделав того идиота, который даже не потрудился узнать обо мне чуть подробнее, прежде чем пытаться убить? Ааа… быть может, я порешил этого придурка Лестера, которого ты научил, как по дешевке слить душу демону? Конечно же, об этом я молчать не стал. Я сказал. Красочно описал, добавил свое мнение, всадил очередную стрелу в его совесть, глубоко внутри лелея надежду, что ему надоест, и если он не отступит совсем, то хотя бы уйдет. Даст мне время. Язык мой – враг мой! Игла вонзается глубоко в шею. И эта боль уже другая. Не та, к которой я успел притерпеться: эта накатывает внезапно, застилает сознание, вырывает из глотки позорный крик и хрипы, а отступает медленно, отползает неохотно, оставляя после себя зыбкий туман страха. Первобытного, звериного ужаса перед тем фактом, что, продлись это дольше, – все рухнет. Стена развеется пылью, дамба даст течь – и наружу хлынет совсем иная боль. И хуже всего то, что ты, пожалуй, не мстишь за возвращенную когда-то душу. Ты взаправду втемяшил себе, что меня нужно исправить, что Дин где-то там только и мечтает о том, чтобы младший братишка поспешил закончить экзекуцию. Нет! Выкуси, сучонок, и подавись! В порядке ли я? Как у тебя только духу хватает об этом спросить!? Моя кровь кипит, как смола, прожигает вены, забивает мозг – мне по кайфу. Прекрасно! Докатились! Брат пытает брата! В этот момент, как раз после пощечины наотмашь со стойким звоном в ушах, вместе с огнем по венам растекается паника. Потому что я загнан, потому что в ловушке, потому что некуда бежать, потому что связан по рукам и ногам, потому что… больно. Больно от того, что он не понимает и даже не пытается меня понять. Больно от того, что ради него я жизнь положил, а он вот так… благодарит. Больно от того, что моя мама погибла из-за этого мелкого выродка. Больно от осознания, что каждый миг своего прошлого я жил ради него, получая взамен лишь плевки и пинки. Больно от того, что в жизни я выбрал несуществующую цель. Больно от того, что верил не в того и восхвалял не те, чужие, бессмысленные идеалы. Доза. Очередная. Кровь в венах превращается в жидкую лаву. Течет, разгоняемая безжалостным сердцем, загоняет огонь в каждую клетку. Я стискиваю зубы, чтобы не кричать, закрываю глаза, часто дышу раскаленным воздухом, сжигающим ко всем четям легкие. Пытаюсь смеяться сквозь хрипы, когда наконец он уходит, хлопая дверью. Времени мало и сил не так уж много. Попытка – пытка, но это неважно, потому что другого шанса у меня не будет. Внутри все меняется, я чувствую. Дамба из черного дыма ходит ходуном, вступая в резонанс с огненной самбой в венах. Страх за неминуемый исход этой безумной пляски сильнее боли от сломанных наручниками костей, сильнее пут, что держат меня в кругу стальными тросами, тянут назад, пронзая иглами все тело… Больно, адски больно, но я терплю, глотая крики. Полудемон-получеловек, вышедший из пентаграммы, и это значит худшее. Совсем близко черта невозврата, пора поворачивать назад. Либо так, либо план Б. В зависимости от того, как ляжет моя карта и насколько Сэму хватит его профессиональной удачи. Тесак? Слишком просто. Вот молоток – креативно. Да и многофункционально. И хоть вены горят, силы все еще достаточно, чтобы высадить к хренам дверь с нескольких точных ударов. Это обнадеживает. Воодушевленный, я снова пытаюсь объяснить, что мне нравиться демоническая зараза, взаправду нравится нынешнее положение вещей. Я щедро дарю ему еще один шанс. Демона во мне с лихвой хватит, чтобы убить его, смеясь. И сожаления не будет, и боли не будет. И вины тоже. Ни сразу, ни когда-либо потом, потому что их давно нет, потому что они вне зоны доступа, потому что я нашел свое обезболивающее. Которое он, сука, отбирает, вырывает, выжигает, мечтая окунуть меня в агонию с головой. А после держать, давить, топить до последнего вздоха… Замах, удар… промах. Щенок с отдавленной лапой на удивление прыток. Обидно, досадно и… ладно. Да что ж такое в самом деле! Я уже сказал тебе, что брата не вернуть, что я демон, тварь, на которую ты охотился всю свою сознательную жизнь. Одно движение рукой… Всего одно чертово движение, чтобы реализовать план Б, – и все закончится. Наилучшим образом. Нет? Какой сюрприз! Свобода близка, как никогда. Сила струиться по венам, усмиряя бушующий огонь. Я делаю шаг вперед, но… все в одночасье катиться к чертям. Такова, видать, моя удача! Я ведь хренов Винчестер! Рвусь из оков, но сил не хватает, словно их что-то высасывает. Один рывок, другой… Страх. Его новая, стойкая модификация накрывает меня с головой. Осознание безвыходности, западни, предательства. Пожалуй, самое время помолиться. Если не Богу, то хотя бы брату. Он совсем рядом, он услышит, он должен… Вместо слов мольбы из глубин груди рвется крик, звериный рык отчаяния и страха. Я не хочу назад, как ты не понимаешь!? Я не хочу возвращаться к той боли! Я устал и сыт ею по горло! Дьявольская ловушка, наручники, веревки – все по новой. Только теперь еще и ангел. Его присутствие, как снотворное, ослабляет, подавляет, не оставляет шанса затаиться или спрятаться, подмывает дамбу… А раскаленная кровь бьется о нее, накатывает с каждым разом все выше, вот-вот грозя перехлынуть через край. Трещины расползаются, одна за другой, огонь заполняет каждую щель, разъедает, разрушает, уничтожает. Грань все ближе, страх неизбежного все очевиднее… Молю тебя, младший брат, остановись! Пощади! Я бы сказал это, провыл, захлебываясь потом, прошептал одними губами, если бы силы остались. Понимаешь? Серьезно, что ли?! Этого я и хотел, идиот ты с крыльями! Всего-то оставить все как есть. Жить так. С дырой в груди, зато без боли! Без той боли, над океаном которой теперь стою, загнанный на край пропасти родным братом… Ну вот и все, собственно. Черная дамба сгорает в огне, обращается пеплом, и все, что я успеваю – это в последний раз поднять глаза на предателя. На брата, который так ничего и не понял. Не понял ты, Сэмми, что смыслом всей игры изначально было лишь одно: спрятаться от боли. И я проиграл. Снова. Боль победила.