Astia vala femundis

Amantes amentes

Влюбленные безумные

Жарко. Пекло полуденное солнце, превращая воздух в густую, тягучую массу, раскаляя каменные стены трущоб, заставляя обливаться потом в три ручья и жаждать влаги, как будто уже третьи сутки бродишь по пустыне. Фенрис шел по узкой улочке, продвигаясь в сторону порта. За ним плелся ворчащий Годор, то и дело спотыкаясь об корзины и деревянные ящики торговцев. Эльф знал, что здоровяк не любит прогулок в дневное время, тем более в такую жару, но сегодня имелся повод, ради которого стоило потерпеть. Летом Сегерон отдыхал с полудня почти до самого вечера, лавки торговцев не работали, в домах закрывали ставни, натягивая темные полотна ткани и скрывая часть улицы от палящих лучей солнца. Фенрису совсем не нравилось ощущение липкости на спине, пот крупными каплями стекал по спине, впитываясь в пояс штанов, хотелось снять рубашку, но так он рисковал обгореть. Мать влепила ему затрещину позавчера, когда они с Годором тренировались в нырянии, прыгая с утеса в море. Его плечи облезли, и Варанья, хихикая весь вечер, снимала с лопаток эльфа лоскутки кожи, под недовольное ворчание матери. — Так ты целовался с ней? Вы уже переспали? — то ли от скуки, то ли из чистого любопытства спросил Годор. — Отвали, громила… — Значит, не переспали, — Фенрис услышал, как его друг хмыкнул и тихонько добавил, — слабак. В это же мгновение эльф припер его локтем к каменной стене. — Пусти, придурок! — Возьми свои слова назад! — А вот и нет! — А вот и возьми! — Фенрис сильнее надавил на горло, отчего Годор хрипло закашлялся, и заколотил по его руке кулаками. Это было странное ощущение, появляющееся, когда он злился. Сила приливала к мышцам, давала чуть больше, чем он имел, каждый раз, чтобы победить. Внезапная сосредоточенность, позволяла заметить малейшую промашку соперника, именно поэтому он и победил Годора, чей вес, наверное, вдвое превышал его собственный. Какое-то время назад окрестные дети задирали его, звали остроухим, как и большинство эльфов в их поселении, но после драки с Годором внезапно прекратили, и большинство теперь побаивалось даже приближаться. Фенрис и сам испугался нахлынувшего в тот момент безумия, судя по рассказам здоровяка, он плевался кровью, поднявшись с земли и кинувшись на него с кулаками, после того, как Годор со всей силой умудрился перебросить его через спину. — Пусти, — хрипло выдохнул Годор, бессильно опустив руки. Фенрис послушал, заглушая жуткий звон у себя в голове. Теперь это случалось с ним каждый раз, стоило только рассердиться. — Совсем псих? — разозлено бросил здоровяк, потирая шею. Они дружили с самого детства, несмотря на многочисленные стычки. Их матери работали над выделкой ткани для магистра, хотя в их небольшом поселении никто точно не знал, как выглядит хозяин. О нем шептались, ходили жуткие слухи, но кто такой этот Данариус доподлинно никому не было известно. Рабы просто выполняли требуемую работу, не рискуя показываться на глаза многочисленным надзирателям. Иногда их называли кровавыми жнецами, потому что, приходя, эти мужчины забирали с собой эльфов, которых потом больше никто не видел. Мама молилась в такие дни, долго и упрямо, стоя на коленях перед маленьким алтарем в их общей спальне. Фенрис уже знал о магии крови и догадывался, зачем приходят эти надзиратели. В последние несколько месяцев к нему и Годору тоже начали приглядываться. Правда, то были какие-то другие люди, больше походившие на солдат имперской армии. Они внимательно ощупывали мышцы Фенриса, просили показать волосы и зубы, отжаться от земли, сколько сможет. Потом давали в руки деревянные мечи, просили изобразить схватку с Годором. Приходилось выполнять эти нелепые указания, потому что оба мальчика видели, что вместе с солдатами приходил маг, всегда готовый задействовать заклинания в случае неповиновения. Очень неприятные и болезненные. Мама теперь молилась ночами пуще прежнего, думая, что Фенрис не слышит, но он не спал, как и его маленькая сестра. Они делили на троих маленькую комнатку в бараке, в котором помимо них жило еще около двадцати семей. Большинство работало на большом предприятии, поставлявшем хлопковые и льняные материалы для имперского двора. Его мама плела потрясающей красоты полотна, до поздней ночи проводя время за специальным станком. Хозяйство вела Варанья, маленькая, но уже вполне самостоятельная и ответственная девочка. Годор был своего рода боевым товарищем эльфа, несмотря на их разницу в весе, физической силой они обладали почти равной, до последнего инцидента, в котором Фенрису удалось отвоевать сердце Кайи. А может, нет? Ведь все ограничилось слюнявыми, неумелыми поцелуями на чердаке. Фенрис не знал, что делать дальше. В конце концов, ему едва стукнуло четырнадцать, и внимание к противоположному полу только начало тревожить буйную голову. — Ты думаешь, он и вправду такой, как рассказывают? — спросил Годор, нарушив паузу. В порту было людно, многие в этот день знали, кого ожидает Данариус. На Сегероне готовились Состязания. Большая игра, в которой обещали присутствие легендарных бойцов из Минратоуса. Фенрис, как и любой другой мальчишка-раб, мечтал хотя бы одним глазком посмотреть на того, кто собственными руками и мечом пробил себе дорогу на волю. Легендарный воин, мастерски владеющий несколькими видами оружия, раб, которого по слухам освободила толпа, едва он разделался с целой сотней бойцов, а потом с разъяренными львами и демонами. Что из этого правда, а что нет, эльф не знал. Для него Непобедимый был героем, идолом, которым он надеялся когда-нибудь стать и освободить себя и своих друзей. Фенрис не задумывался, почему Непобедимому не хотелось покидать Состязания. Он не знал, какие политические игры вершились, благодаря одному его имени. Для эльфа он был кумиром. Стоя на дощатом пирсе, они изо всех сил всматривались в огромный корабль, причаливший к берегу, пытаясь отыскать там своего героя. Годор перехватил где-то пару сочных персиков, им удалось утолить жажду и перекусить, ожидая, пока завершится разгрузка корабля и подготовка делегации. Данариуса не было видно, Фенрис услышал, что магистр ждет прибывших гостей в своем летнем дворце. Эльф прорвался сквозь толпу насколько мог близко, едва не врезавшись в спину имперскому солдату. С корабля спустили широкий трап, по которому двинулась длинная процессия из стражи, каких-то рабов, слуг и магов в одеяниях Минратоуского круга… Все это казалось невероятным. На Сегероне подобных состязаний не проводили уже долгое время, ввиду заочного военного положения на острове. Фенрис и Годор никогда не видели ничего подобного, только слушали истории из уст стариков и солдат по ночам у костров. Лицезреть нечто подобное своими глазами… Фенрис не мог желать ничего другого. Когда он увидел его, захватило дух. Несмотря на душащую жару, по спине пробежали мурашки, а в горле мгновенно пересохло. Воин поднял руку, и толпа одобрительно загудела. Непобедимый. Его загорелый торс был усеян множеством мелких шрамов, самый заметный расчерчивал грудную клетку надвое. Плечи покрывали витиеватые линии татуировок, череп был гладко выбрит, на блестящей от пота макушке красовалась та самая руна, про которую так много говорили. Якобы, сам архонт приложил руку к ее созданию, наделив воина невероятными силами. Фенрис почувствовал, как толпа начала напирать сзади, желая быть ближе к своему герою, прикоснуться, потрогать невиданное доселе чудо. Имперские солдаты принялись теснить всех назад. Совершенно случайно, кто-то упал на эльфа и тот, не удержав равновесия, вывалился прямо под ноги к процессии, сходящей с корабля. Фенрис испуганно подскочил, пыль попала в глаза, мешая сориентироваться. Он метнулся в сторону, ожидая плети или чего похуже, но вместо этого встретился глазами с ним. Каффар, он никогда не чувствовал ничего подобного. Во взгляде Непобедимого была какая-то первобытная, яростная сила. Могущество, древнее как мир. Фенрис замер, не в силах ступить и шагу, не разрывая зрительного контакта. — Na via lerno victoria, — произнес воин, положив свою огромную ладонь на плечо эльфа. Через секунду Фенриса уже оттеснили назад стражники, больно толкая в спину и отпуская затрещины. Но в тот миг для него не существовало ничего, кроме лица кумира и фразы, которую он мечтал запомнить на всю свою жизнь. Он всей душой захотел стать таким. Фенрис вздрогнул и проснулся, от размеренного глухого стука. Na via lerno victoria. Только живые знают победу. Фраза билась в висках, назойливо, словно наверстывая упущенное время, которое прошло с тех самых пор. Эльф потер глаза, оглядываясь. Всего пару часов назад, он сидел в кресле, в большом кабинете Хоук, читая книгу. И, судя по всему, крепко задремал. Свеча на столе догорела почти до конца, фитиль плавал в расплавленном воске. Фенрис частенько приходил в имение Амеллов. Всем спутникам Хоук казалось, что эльф делал это ради огромной библиотеки, так как страстно увлекся чтением. Со временем, он перестал таскать и возвращать книги, засиживаясь допоздна. Он знал, что Хоук было одиноко, хоть она отчаянно пыталась скрыть этот факт от посторонних. В какой-то степени библиотека стала радостным поводом проводить рядом с Мариан намного больше времени. Она старалась собирать всех за одним столом, чтобы поужинать, если выпадала возможность спокойно провести вечер, не бегая с очередным заданием. Смеялась, отпускала шутки, кривлялась порой до глупости, но Фенрис понимал, истинную причину такого поведения, и в душе искренне жалел Мариан. Порой она не знала, чем себя занять вечером, бесцельно бродила по комнатам, забредая на кухню, чтобы очередной раз о чем-то посмеяться с Ораной. Как-то раз он пришел, чтобы вернуть очередную прочитанную книгу… Эльфийка встретила его в коридоре, широко распахнув и без того большие глаза. Кажется, она была до смерти напугана и растеряна. Впопыхах схватила его за руку, сбивчиво пытаясь объяснить причину происходящего. Фенрис занервничал, услышав фигурирующие в скомканной речи «Хоук», «накричала» и «погнала прочь». Выяснив, что Мариан находится в умывальне, он, не мешкая, направился туда. Хотя в глубине души даже не думал сомневаться. Хоук ни за что не обидела бы Орану. И действительно, в помещении, где располагалась ванная, он застал магессу за странным занятием. Вернее, он просто представить себе не мог, что когда-нибудь увидит ее со смешным хвостиком на голове, с тряпкой в руках, растрепанную, взвинченную, но увлеченно оттирающую большой медный таз. Он медленно подошел к ней и едва ли не отпрыгнул от взбешенного взгляда, когда она, подняв голову, громко рявкнула: «А ну брысь отсюда!». Осознав, что сказала это не Оране, а Фенрису, Хоук немного стушевалась. Тряпка безвольно повисла в ее руках, она растерялась и вытерла пот со лба незанятой рукой. — Что ты тут делаешь? — удивленно переспросила она. — Орана сказала, ты кричишь на нее… — О создатель, ну конечно же… Ты бы знал, каких усилий мне стоило оторвать ее от уборки! — Ты, кажется, наняла ее на работу. И зачем ты… — Фенрис озадаченно перевел взгляд на тряпку, которая без помощи Хоук увлеченно отмывала таз поменьше. Проследив за его взглядом, Мариан ойкнула и тряпка рухнула, а за ней со звоном стукнулось на пол медное корыто. — Я вчера заметила, что у нее все руки в ссадинах… — виновато пробормотала Хоук, — и знаешь, вообще-то мы всегда делали работу по дому сами. Никогда у меня не было никаких слуг… И всех этих одежд… И вообще такого огромного дома никогда не было. Мне кажется, эти тазы никогда не закончатся. Я не использую и половины из них, чтобы помыться… — она обессилено вздохнула и уселась прямо на пол. В тот день Фенрис молча подошел к ней, взял тряпку из рук и принялся помогать. Эльфийка, кстати, расцветала на глазах. Взяла в свои руки почти все хозяйственные дела имения, за которыми не поспевал Бодан. У нее заметно посвежело лицо, на щеках заиграл румянец, и она немного прибавила в весе, перестав казаться маленьким скелетом в платьице. Хоук что-то такое делала с окружающими, отчего они становились лучше и чуточку светлее. Упрямо, впрочем, это не было неожиданностью для эльфа, но настойчиво, она помогала всем, кому только могла. Фенрис знал обо всех перемещениях Мариан по дому, привык слышать ее шаги, запомнил, с каким звуком открывается та или иная дверь. В поместье было тихо, изредка слышно как тявкнет во сне мабари, или Сэндал уронит какую-нибудь склянку со стола и запричитает под недовольное ворчание Бодана. Эльф замечал, с какой неловкостью Хоук заглядывала в кабинет, где он сидел. Сначала приносила чай и пирожки, которые пекла Орана. Потом приходила забирать посуду. Но через какое-то время, когда ей становилось сложно искать поводы, она упрямо садилась на теплую шкуру перед камином, занимаясь своими делами. Писала что-то в дневнике или также как он, читала какую-нибудь книгу. Фенрис подмечал ее действия, тихо посмеиваясь про себя, и наслаждаясь этим невероятным ощущением комфорта и спокойствия. Ему нравилось быть рядом с ней. Что бы они ни делали. Но время совсем позднее. Он чересчур засиделся и вот: даже умудрился уснуть! Эльф встал, потягивая затекшие от неудобной позы мышцы. Краткая история империи та еще мутотень, раз он умудрился вырубиться за чтением. Снова раздался глухой стук. Он повторялся с одинаковым временным промежутком, эльф прислушался, пытаясь угадать, откуда исходит источник. Он вышел в коридор, тихонько прикрыв за собой дверь. В гостиной перед потухшим камином развалился спящий мабари, смешно подергивая задней лапой. Фенрис улыбнулся, прокрадываясь мимо. Гномов не было, впрочем, как и Ораны, потому что на кухне царила абсолютная тишина. Стук повторился вновь. Три раза, с небольшими паузами. Фенрис остановился и обратил внимание на приглушенный свет, исходящий от лестницы, ведущей в подвал. Любопытство взяло верх, и он начал спускаться по холодным каменным ступеням. Подвал в поместье был достаточно большим, он вмещал несколько комнат, использующихся как склад продовольствия и оружия, а также всяческих сокровищ, которые Хоук раздобыла во время экспедиции на Глубинные тропы. Коридор освещался едва горящим факелом и упирался в приоткрытую дверь, откуда лился свет поярче. Фенрис подошел максимально близко и осторожно заглянул внутрь, сквозь щель в дверном проеме, боясь выдать свое присутствие. В том, что там находилась Хоук, не было сомнения. Однако то, что она делала… Мариан была легко одета, ее торс скрывала рубашка из тонкой ткани, с коротким рукавом, а на ногах красовались кожаные обтягивающие бриджи. Она была босиком, крепко сжимала в руках посох, изворачиваясь и ударяя им по огромному чучелу, вроде тех, что стояли в казармах стражи и предназначались для тренировок. Движения были такими размеренными и точными, что Фенрис невольно залюбовался. Она зажмуривала глаза, нанося очередной удар по мешку с соломой. Затем выгибалась, уклоняясь от невидимого выпада, переносила свой вес на ноги, лавируя между несуществующими мечами и посох будто вырастал из ее руки, становясь ее продолжением, нанося точный удар в голову чучела. Он не сразу сообразил, зачем она закрывала глаза. В свете пламени блеснули мокрые щеки, и Фенрис понял, что Хоук плакала… Била и плакала, словно сражаясь с невидимым врагом. Эльф замер, не осмеливаясь войти в помещение, не зная толком, что должен сказать. Да и должен ли? Обычно она использовала в бою заклинания, в свойственной ей манере, отдавая предпочтения хаосу и разрушению различных стихий. Ухмыляясь при этом на бесконечное ворчание Варрика и Изабеллы. Была азартна, в пределах разумного и даже позволяла себе бить молниями и огненными шарами насквозь через Фенриса, когда он, сияя лириумом, скашивал противника впереди. Она плакала беззвучно, он слышал только ее размеренное дыхание, однако по щекам крупными каплями катились слезы, она зажмуривалась и смаргивала их, чтобы не мешали. Отросшие волосы были собраны в аккуратный короткий хвост, и она лишь изредка прерывалась, чтобы вытереть пот со лба тыльной стороной ладони. Фенрис наблюдал за ней, затаившись, словно хищник на охоте. Страх, что она может заметить его, перемежался с любопытством и каким-то извращенным любованием. Ему нравилось наблюдать за ее движениями. Видеть, как вспотела шея и ключицы, а пот скатывается в ложбинку между грудей. Наблюдать, с какой поразительной грацией изгибается ее тело, и как рассчитано точно Хоук наносит удары посохом, который вовсе не предназначен для такого стиля боя. Эльф наблюдал еще некоторое время, пока Мариан не заметила его, замерев в неловкой позе. — Ты держишь его на манер копья, — констатировал Фенрис, заходя в помещение. — А ты подглядываешь слишком долго, чтобы это было случайностью, — Мариан прислонила посох к стене и продолжила разминаться. Фенрис проигнорировал колкость, усаживаясь на деревянную лавку напротив. — Время позднее, тебе разве не хочется спать? — Я не знаю, который час… Извини, похоже у меня бессонница. Все перемешалось в последние дни. Хоук села на пол, продолжая делать растяжку, наклоняя корпус вперед и дотягиваясь руками до мысков. Фенрис заворожено смотрел на нее, не зная, что сказать. Теперь еще и бессонница. Мариан действительно плохо выглядела в последнее время. Какой же ты идиот, Фенрис. Думал, ей станет легче от того, что ты вечерами просиживаешь штаны в ее кабинете за очередной книгой? Ты обещал быть рядом с ней, но это ничуть не помогает! Можно ведь было что-нибудь придумать, заняться каким-нибудь совместным делом, пойти погулять, развеяться? Вместо этого ты таскался с ней на многочисленные задания, зачищал пещеры работорговцев, решал вопросы с тал-васготами на побережье… Каффар, Фенрис только сейчас понял, что Мариан вообще не отдыхала, с того самого дня, как они сидели на крыше его поместья. Изматывалась, так же как и он в свое время. Чтобы не думать, чтобы без сил падать в кровать и не вспоминать о прошедшем дне. Вообще ни о чем не вспоминать. — Мне приснился сон… — задумчиво начал он. — Про что? — Мариан закончила с разминкой и начала вытирать с тела пот небольшим полотенцем. — Про Сегерон… Фенрис вдруг подумал, что они так ни разу и не говорили о его воспоминаниях с тех пор, как он сбежал из ее спальни. В какой-то момент ему показалось, что лишний раз говорить о причине его ухода в то утро – слишком плохая идея. Но сейчас… Он был готов поделиться с ней своими мыслями. В конце концов, вспоминалась его собственная жизнь до ритуала. Пусть это происходило медленно и слишком сумбурно, но эльфу хотелось, чтобы она знала, каким он был в прошлом. Фенрис надеялся, что это, по крайней мере, отвлечет ее от дурных мыслей. Рассказывая, он даже не заметил, как Мариан уселась напротив него на полу, скрестив ноги и положив подбородок на руки. — Эти люди, которые приходили и проверяли вас, зачем они это делали? — поинтересовалась она, когда он замолк. — Через несколько месяцев они же нас и забрали. — Куда? — В отряд, для проведения состязаний. Как оказалось, они искали не только полезные для экспериментов Данариуса тела. Магистр уважал хорошие бои, и нас посчитали ценными экземплярами, начав тренировать. — Ты принимал участие в состязаниях? — Хоук удивленно вскинула брови. — Не помню. Наверное, да, — неуверенно ответил эльф. — Ты не помнишь, потому что твои воспоминания… - она на секунду замялась, - возвращаются внезапно? — Иногда мне снятся очень подробные сны… А еще это происходит просто так, наяву, не хуже удара молнии. Один момент, и ты вдруг помнишь какое-то событие. Или лица людей и разные имена. Хоук погрустнела, задумавшись о чем-то. — Как ты себя чувствуешь? Избивать по ночам чучело явно не признак хорошего настроения, — попытался улыбнуться Фенрис. — Недавно меня пригласили на бал, представляешь? Отказываться было чересчур неловко, ведь я слишком злоупотребляла этим последнее время, — Мариан почесала переносицу, — пришлось идти. И даже надеть платье, — при этих словах она помрачнела еще больше. Фенрис, не сдержавшись, хмыкнул. — Вот-вот, то же самое подумала и я, танцуя с каким-то тщедушным старичком. Он говорил мне про свои земельные наделы, где-то в Орлее, а я все время наступала ему на ноги, во время танца. — Старичок оказался терпеливым? — ухмыльнулся Фенрис, живо представив себе эту картину. — Нет, в конечном счете, я рассыпалась в извинениях, а он сказал, что во время войны ему ранило обе ноги, потом лекарь сделал что-то не так, и он по сей день не чувствует конечностей! Фенрис рассмеялся, и губы Хоук растянулись в ответной улыбке. — Но ты же не поэтому теперь избиваешь чучело по ночам, — заметил он. — Да, ты прав, — Хоук изменилась в лице. — И вообще, где ты научилась всему этому? У тебя хорошая гибкость, да и с посохом ты обращаешься не хуже любого воина… — Сочту за комплимент. Мой папа тренировал Карвера, а я много наблюдала, и, в конечном счете, отец не выдержал, начав заниматься со мной. Мы же являлись беглыми отступниками, если ты забыл. Поэтому посох был для меня и копьем, и мечом… А кулаками в то время приходилось пользоваться чаще, чем заклинаниями, — она вздохнула, глядя через Фенриса насквозь, словно погружаясь в воспоминания. — Скучаешь по отцу? — спросил эльф. — Очень… — Мариан прерывисто вздохнула, — Скажи, почему мы больше всего на свете скучаем по людям только когда их уже нет с нами? Фенрис понятия не имел, что ей ответить. Своего отца он никогда не видел, в воспоминаниях являлась только сестра и мама. Иногда были друзья из далекого детства, Годор, их немногочисленные знакомые из соседних поселков. Все остальное окутывал густой туман, в котором, как ни старайся, ничего нельзя было разглядеть. — Мне грустно, что я не могу соотнести себя прошлого с настоящим, — вслух сказал он и осекся. — Словно это не ты? Словно то было тысячу лет назад и с кем-то другим? — продолжила Хоук, заставив покрыться мурашками спину эльфа. — Тебе тоже знакомо это ощущение? — Бывает… Но знаешь что? Я верю, что у тебя все получится. И вспомнить свое прошлое и научиться жить с этим. — Порой это кажется невозможным. — Ну, знаешь ли. Невозможным кажется, что ты сбежал от тевинтерского магистра, выжив после нечеловеческого в своей жестокости ритуала, прошел пешком пол-Тедаса и все еще всячески оказываешь сопротивление! Фенрис потер лицо руками. В словах Мариан было много правды, конечно, он не раз об этом думал. И это уже не казалось удивительным или невозможным. Просто минуло столько времени, с тех пор, как он осел в Киркволле, что события прошлого для него будто стерлись. — А еще, что немаловажно… ты научился читать, — заметила Хоук. — Не без твоей помощи, — улыбнулся Фенрис. Они помолчали некоторое время, Хоук снова начала смотреть в никуда. Это выглядело странно и сильно беспокоило эльфа. Ему отчаянно хотелось сказать ей какие-то теплые слова и ободрить. Он корил себя за то, что в таких ситуациях на него находил ступор, и он не мог выдавить из себя ничего, что хотя бы отдаленно напоминало бы поддержку. На них многое свалилось в последние месяцы, город бурлил, недовольство выплескивалось на поверхность и большую часть проблем приходилось расхлебывать ей. — Слушай… Тебе не кажется, что в последнее время все как-то… не так… — Хоук перевела взгляд на него. — Что ты имеешь в виду? — Эти просьбы наместника и киркволлских аристократов… Мать Петрис… Кунари… Назревает что-то нехорошее и мне это совсем не нравится. Я устала. Мне так хотелось сделать лучше для семьи, а теперь… У меня нет семьи! Карвер изредка шлет письма, но я даже не знаю, куда ему написать в ответ, он никогда не сообщает точного адреса. По ночам все труднее заснуть, в голове вертятся одни дела… — Хоук тяжело вздохнула и поднялась, — поэтому я вышибаю солому из этого чучела. Вымещаю на нем все накопившееся. Надеюсь, что так станет легче? — Но не становится, не так ли? Фенрис знал, о чем говорит. Он ведь делал то же самое. Иногда дрожь пробирала, до чего они с Хоук похожи. Ему было жаль, что он не может выразить словами все то, о чем думает. — Ты прав, ни демона не помогает, — вяло улыбнулась Мариан. — Давай потанцуем? — спросил вдруг Фенрис, вставая с лавки. Меж бровей Хоук пролегла морщинка, и она непонимающе уставилась на эльфа. — Не все же тебе вымещать злость на соломенном чучеле, — улыбнулся он, принимая боевую стойку, — а ты подумала, что я тебя на бал позову? Мариан рассмеялась, догадавшись, что он имеет в виду. — Фенрис, я же не умею как ты…— смутилась она. — А я поддамся, ты просто бей. И Хоук ударила. Сначала неуверенно, будто вообще никогда в жизни никого не била. Затем сосредоточилась, вспомнив о чем-то. Удар стал тверже, но Фенрис отводил все ее выпады. Ему нравились ее глаза. Карие, а в свете факела почти черные, непроницаемые. Они манили и пугали его одновременно. Вся Хоук была такой. Противоречивой и непонятной поначалу. Но с момента их первого знакомства он видел многие стороны ее характера и с каждым разом находил что-то новое. Это все больше нравилось и затягивало, как в водоворот: изучать ее, слушать, смотреть, как она двигается. А в эту секунду, уже на полном серьезе пытаясь заехать ему по морде. Фенрис улыбнулся, дразня ее, и Хоук зарычала в ответ. Еще одна сторона ее характера. Он ворчал, что она упрямая, даже сравнивал с бронто. Но больше всех ему нравилась в ней именно эта черта. Этим они были похожи. — Ты… мне… поддаешься… — сквозь зубы процедила Хоук, в очередной раз проскальзывая с ударом мимо него. — Ничего я не поддаюсь, ты просто плохо стараешься! Хоук развернулась и со всей силой ударила, целясь в лицо. Фенрис перехватил ее запястье и придержал за талию, чтобы она не упала. Почувствовав на себе разгоряченную кожу девушки, он нервно сглотнул. В ноздри ударил ее запах, вперемешку с потом. Это выбило из колеи, и эльф пропустил мгновение, когда Мариан вывернулась и успела задеть его. — Попался! — радостно выкрикнула она, пытаясь отдышаться. Фенрис улыбнулся, в тайне радуясь, что она не заметила, чем было вызвано его замешательство. — Ну все, я труп! — Мариан подняла руки, сдаваясь, — пора спать, спасибо тебе, в этот раз будет легче уснуть. Они поднялись по лестнице из подвала и неловко замерли в холле. Фенрис все не решался сказать, как ему хочется, чтобы она почаще смеялась. Не знал, как прозвучат его слова после всего, что произошло… Хоук неуверенно переминалась с ноги на ногу и тоже молчала. Эта неловкость преследовала их с того самого дня, когда он ушел из ее спальни. Фенрис часто думал об этом, и когда вспоминал, как все произошло, ненавидел себя. Он ничего не смыслил в отношениях. Ни капли. В книгах все было так просто, а на деле, он терялся как блаженный идиот, стоило Хоук сказать лишь слово. — Я, пожалуй, пойду… — начал он, отступая к двери. Интересно, ему когда-нибудь выпадет шанс склеить то, что было начато и в миг разбито? Как и всю его жизнь, расколотую пополам. Он не снимал красную ленту вокруг запястья, в безмолвном намеке, надеясь, что она спросит об этом однажды. Но Мариан ничего не говорила по этому поводу. — Фенрис… Эльф замер, успев легонько толкнуть входную дверь. — Ты можешь приходить сюда без стука. Каждый день, — Мариан заправила выбившуюся прядь волос за ухо и улыбнулась, — когда захочешь. Она сказала это искренне. Даже слишком. Нежность переполнила до краев, ему захотелось броситься к ней, стиснуть в объятиях, взять ее лицо в ладони, поцеловать… — Краткая история империи не такая уж и краткая на самом деле, — ответил он вместо этого, - завтра приду. И улыбнулся, выходя в ночную прохладу. Не оглядывайся. Только не оглядывайся, иначе не сможешь уйти. Пусть она отдыхает, радуйся, что тебе удалось поднять ей настроение хотя бы на каплю. Счастливый ты идиот! Фенрис улыбался. Шел быстро, не глядя по сторонам, ведь знал путь до своего дома наизусть. В какой-то момент он решил остудить пыл и прогуляться еще, ведь ночью было приятно. Хотя бы потому, что казавшиеся вечными, промозглые зимние месяцы закончились. Наступала весна и каждая ночь была теплее предыдущей. Эльф не заметил, как ноги привели его к церкви. Интересно, святоша уже спит? Что-то слишком часто брат церкви становился его личным проповедником. Но что поделать, Фенрису нравилось задавать вопросы, и слушать, что говорил этот экс-принц Старкхевена. В его компании, правда, приходилось выпивать одному, что было не очень комфортно, но ради интересных бесед он был готов стерпеть это неудобство. Похоже, Себастьян единственный догадывался о том, что происходило между Фенрисом и Мариан. Хотя эльф и не посвящал его во все свои мысли, легко было заметить фирменную снисходительную улыбку брата церкви, обращенную в их сторону, когда они в очередной раз спорили. Слишком часто, пожалуй. Эльф жалел о некоторых словах, неосторожно брошенных в ее адрес. Но он ничего не мог с собой поделать, спустя столько времени, что она поощряла его прямоту, он не мог высказываться как-то иначе. Хотя сегодня им снова удалось поговорить откровенно. Фенрису очень хотелось, чтобы такие разговоры случались между ними чаще. Венехедис, ему всегда было мало Хоук. Мало ее внимания, ее улыбок, жестов и случайных прикосновений. Он боялся и желал их одновременно. Шутить, находясь рядом, вызывая этот до демонов приятный задорный смех, особенно в присутствии Андерса: Фенрис не смог бы сдержаться ни за что на свете, поэтому не упускал ни единой возможности. Себастьян сочувствовал целителю, насколько это было возможно, учитывая одержимость. Всему виной Мариан, естественно. Жутко раздражало ее доверие к этому типу, и то, как она пыталась защищать и оправдывать его. — И тебе не спится, как я смотрю, — Себастьян приветственно кивнул, убирая закладку в книгу. Фенрис зашел в церковь через хозяйственное помещение, застав Себастьяна в общем зале для служителей. Иногда здесь же он натыкался на сестру Петрис, которая улыбалась ему натянутой змеиной улыбкой. — Что на этот раз? Вы снова поспорили? — Пожалуй, сегодня нам удалось уладить разногласия. В какой-то степени… — Фенрис замялся, не собираясь раскрывать подробностей. — Рад за вас. Послушай, я вот о чем хотел с тобой поговорить, — Себастьян встал из-за стола, — мне все меньше нравится общение Мариан с Андерсом. Кажется, она вот-вот вляпается в неприятности. Тебе что-нибудь известно о сэре Отто Алрике? Фенрис мотнул головой, направляясь за ним в церковный дворик. Это место стало уже привычным для их многочисленных бесед. — Эльтина рассказывала, как этот храмовник пытался достучаться до рыцаря-командора и Верховной жрицы с посланием, призывающим к усмирению всех магов Вольной марки, — Себастьян нахмурился, — такие методы как ты понимаешь, ни к чему хорошему не приведут. Удавалось сдерживать его энтузиазм какое-то время, но мотивы остались неизменны: он считает опасными абсолютно всех магов. Со временем, до нас стали доходить слухи, что по его наводке участились облавы на отступников в Нижнем городе и Клоаке. — К чему ты клонишь? Ему известно про Хоук? — встревожено спросил Фенрис. — Ему? Спроси лучше, кому неизвестно. Мариан нажила себе репутацию… Скажем так: ее не трогают, пока у нее есть покровитель в лице наместника. Но ситуация день ото дня не лучше. Влияние Думара многие в городе начали ставить под сомнение. Ходят всякие слухи… — Себастьян сел на ступени, сцепив руки в замок. — Что за слухи? — Фенрису не нравилось, во что выливается их разговор. Что если за Мариан завтра придут? Что они будут делать? — Андерс собирает мятежных магов в Клоаке. Он неплохо знаком с тамошними катакомбами и сообществами, которые помогают беглецам из Круга. У него уже целая сеть осведомителей. Ты знаешь об этом, ведь Мариан не раз помогала ему выводить отступников из города. Фенрис скривился. Это было едва ли не главной причиной их ссор в последнее время. Он с трудом мог убедить ее в опасности того, чем она начала заниматься. Хоук ведь была упрямой. В том числе и когда не нужно. — Мариан приходила сюда вчера, говорила про Алрика с Эльтиной. И как-то обмолвилась мне, что Андерс собирается оказать сопротивление храмовнику. Ее это сильно беспокоило. Так вот в чем заключалась одна из причин ее плохого настроения! Фенрис в бессилии сжал кулаки. Конечно, он мог надеяться, что она доверяет ему. Но когда появлялся Андерс… Проклятый слащавый блондин, Фенрис так ненавидел его, что сводило скулы… Хоук слушала его!!! Фаста васс, она не просто слушала, она участвовала в его планах! — Мариан не глупая девушка, но порой до безрассудства храбрая. И готова помочь всем своим друзьям, — Себастьян достал из кармана монету и начал перекатывать ее между пальцами, — нужно проследить, чтобы с ней ничего не случилось. Она сказала, что это произойдет сегодня ночью. У них встреча в Клоаке, я знаю, где это. Фенрис стиснул зубы. Хотелось выть. Только что, она выпроводила его из дома, под предлогом усталости, а сама унеслась в лапы одержимому? И это святоша назвал безрассудством? Да это глупость, это может стать непоправимой ошибкой, если их поймают! Плевать, что сделают с Андерсом, да он сам убьет его быстрее, чем этот сумасшедший храмовник попытается хоть кого-нибудь усмирить. Но Хоук… Они выдвинулись в путь немедленно. Себастьян успокоил Фенриса тем, что сам собирался его искать, чтобы успеть предотвратить неизбежную стычку. Эльф молил богов, чтобы Хоук догадалась взять с собой хоть кого-нибудь. А когда увидел в темноте переулка ее силуэт, мантию Андерса и ни одной живой души рядом, выругался так, что Себастьян сделал ему замечание. — Ты видишь здесь людей? Варрика? Изабеллу? Да хотя бы эту ведьму Мерриль! Каффар, она никому не сказала, куда собирается… — Фенрис прислонился плечом к стене, наблюдая, как Андерс возится с люком, ведущим в катакомбы под клоакой. — Пойдем за ними. По возможности тихо, если справятся сами, в чем я, конечно же, сомневаюсь, сделаем вид, что ничего не знали, и нас вообще не было там. Фенрис не мог обещать, что после этой вылазки Андерс еще хоть раз увидит небо Киркволла. Захотелось придушить этого идиота и бросить умирать в ближайшей яме с отходами жизнедеятельности жителей Нижнего города. Хоук, кто он такой, чтобы ты так верила ему… В голову полезли ненужные, сбивчивые и горячие мысли. Они плавились в висках, Фенрис без конца представлял, как его руки душат крепкую шею отступника, а из горла выходит хриплый свист. Затем, картинка сменялась, он видел Мариан, смеющуюся над очередной шуткой одержимого в Висельнике. Фенрис помнил, как в тот день Андерс вроде бы нечаянно положил руку ей на плечо. Эльф почувствовал, как лириум начал жечь кисти. — Спокойно, мы так выдадим свое присутствие, — шепотом осадил его Себастьян, — ты помочь собираешься или как? Фенрис проглотил ком, почувствовав, как в горле все пересохло. Мариан сражалась со свойственным только ей неистовством. Фенрис заворожено наблюдал, как точно она убивала. Торговцы лириумом, встретившиеся им на пути вообще не представили для нее никакой сложности. Лезвие, венчавшие окончание посоха работало в ближнем бою, если кто-то успевал подойти к ней на расстояние вытянутой руки, а лед и пламя обрывали жизнь в мгновение. В бою она была другой. В ней просыпалась глубинная ярость, отзываясь мерцанием заклинаний на ее посохе. Казалось, в сумраке пещеры она вся сияла, освещая путь вперед, сквозь любые преграды. Он бесчисленное количество раз видел, как она побеждала в безвыходных сражениях, как находила решение всем конфликтам, как мирила врагов, в одночасье делая из них союзников, или на худой конец, собутыльников. Фенрис восхищался ею, и вместе с тем, не видел себе места рядом. Ее ждало большое будущее, которое она строила для себя, сама того не замечая. Эльфа лишь согревала мысль о том, что он знал - Мариан не бесчувственное оружие. Он видел ее слабости, поддерживал, как мог, проклиная себя за отсутствие опыта и неловкость. Что он мог дать ей? Что мог ей дать беглый раб, с расколотой жизнью? Она сражалась плечом к плечу с Андерсом, которого он ненавидел в данную секунду едва ли не больше, чем Данариуса. Хоук верила ему, и Фенрис злился, потому что не сомневался: у нее найдутся слова, чтобы оправдать отступника. И эльф даже согласится с ней! Он не мог иначе, после того, как обещал сам себе, что будет рядом и никогда не бросит. Какова цена его обещаниям? — Стой! — Себастьян остановил его, придержав за плечо, — она справится! Их окружили гигантские пауки, ноги Мариан запутались в паутине, но она подняла вокруг себя огненную стену, сквозь которую до нее не могли добраться твари. Одна из них все-таки успела задеть плечо, и Фенрис буквально ощутил этот ядовитый ожог на себе. — С ней целитель, он не допустит, чтобы такая мелочь погубила ее! — Себастьян не вмешивался, но все же держал стрелу на тетиве, готовый в любой момент вступить в бой. — Куда ведет этот туннель? — спросил Фенрис. — От самой клоаки до Казематов, я полагаю. Маги бегут оттуда. Фенрис тихо выругался. Кто может ожидать их в конце пути? Зачем это безрассудство? Два мага шли в распростертые объятия храмовников, лишь потому, что один из них оказался достаточно глуп, веря в идеи справедливости и свободы? Вонь клоаки уже не ощущалась так сильно, их путь продолжался по лестницам, через брошенные шахты и покинутые складские помещения. Фенрис услышал лириум задолго до того, как в помещении впереди раздались голоса. — Нет, пожалуйста, я же ничего плохого не сделала! — послышался приглушенный женский всхлип. — Это ложь. Что мы делаем с магами, которые лгут? Фенриса пробрала дрожь. Это был Алрик, несомненно. В комнате впереди находилось еще около десяти храмовником, но среди них песнь лириума звучала не так. Фенрис отличал друг от друга оттенки этой музыки, ведь его тело издавало схожие вибрации. Другие храмовники не так сильны и испорчены. А вот в теле Алрика лириум просто кричал. Возможно, в этом и заключалось его безумие. Фенрис знал, как это вещество воздействует на тела людей, постепенно вызывая привыкание и уничтожая их разум. Голос Алрика звучал твердо, но песнь пела о другом. Встреть они его чуть позже, он не представил бы для них никакой опасности, но сейчас… Его тело все еще оставалось крепко, не смотря на то, что разум держался из последних сил. Демон его знает, что он мог предпринять. — Я хотела повидать маму! Ей даже не сказали, куда меня забирают! Девушка маг. Фенрис почувствовал ее силу, совсем слабую: она боялась, в ужасе съеживалась внутри хозяйки, затрепетав перед храмовником. Себастьян выглянул из-за угла и махнул рукой. — Они вошли! Фенрис продвинулся вслед за братом церкви, заметив, что молит про себя Создателя, чтобы с Мариан ничего не случилось. Он предполагал, какую реакцию может вызвать группа храмовников у Андерса. И не ошибся. Тень задрожала вокруг, даже Себастьян почувствовал это, вжав голову в плечи, поежившись, как от неприятного сквозняка. — Будь наготове, — прошептал он. — Нет, нет, здесь они в своем праве, нельзя… — почти бессильно зашептал Андерс. — Если он потеряет над собой контроль у нас станет на одного демона больше, — сквозь зубы процедил Фенрис, перехватывая меч поудобнее. — Значит, ты признаешь, что пыталась сбежать? Ты ведь знаешь, что бывает с маленькими магессами, которые нарушают правила? Знаешь, верно? Голос Алрика обездвиживал. Отчасти виной тому было большое количество выпитого лириума и его способности. Фенрис испугался, не повлияет ли это на Хоук. Из-за угла он увидел только лысую голову храмовника и молоденькую девушку, отступающую к стене. В ее глазах стояли слезы, она поднимала руки, прикрываясь, словно ожидая, что Алрик может ударить ее. Мариан и Андерса еще не заметили, они держались в тени за дверным проемом. Рука Хоук источала холод, она была готова атаковать в любую секунду. — Нет, пожалуйста, нет! Не усмиряйте меня! Я сделаю все, что вы захотите! — юная девушка упала на колени. — Это точно, как усмирят тебя, так и будешь делать все, что я захочу, — насмешливым, почти похотливым голосом ответил храмовник. Фенрис почувствовал ярость в груди. То, с какой надменностью звучали слова Алрика, говорило лишь о том, что для него не впервой совершать подобные вещи с людьми. Сколько девушек-магов в казематах уже выполняли его прихоти? Если этот человек, один из главных, что же происходит в круге? Хоук говорила об этом, столько раз спорила с ним, а он не верил! Не верил, пока своими ушами не услышал слова из уст этого человека! Теперь он отчасти понял, почему она согласилась на эту безумную авантюру. Алрик должен умереть. Иного он и не заслуживает. И словно в подтверждение мыслям эльфа, раздался громкий возглас Хоук. — Руки прочь от нее! Следом за ней, Андерс сделал шаг и в ту же секунду Фенрис почувствовал, как лириум начал жечь тело, реагируя на истончающуюся завесу. Целитель сорвался с цепи, уступая свое тело духу. — НЕГОДЯИ… НИКОГДА БОЛЬШЕ ВЫ НЕ ТРОНЕТЕ МАГА! — стены сотряс раскатистый бас, принадлежавший Справедливости. Алрик успел обернуться и вытащить меч из ножен, за ним в комнату один за другим начали вбегать остальные храмовники. — Глупцы, я почуял вас еще издалека! — захохотал он, направляя руку в сторону Мариан. С кончиков пальцев сорвалась сфера света, Хоук вскрикнула, отпрыгивая в сторону, но было поздно. — Святая кара! — закричал Себастьян, выпуская стрелы в лучников на лестнице, — Фенрис, вытаскивай ее оттуда! Это опустошит ее изнутри! Эльф сорвался с места, заметив, что на него уже бегут трое. Их проклятые доспехи такие тяжелые! Он выставил вперед меч, сшибая мужчин с ног. Ему нужно дотянуться до Хоук! В эту секунду для него исчезло все вокруг, комната словно погрузилась во тьму, он видел лишь синеватую дымку, за многочисленными тенями, которые препятствовали на пути к Хоук. А она была там, и задыхалась… Каффар, он почти чувствовал, как ее дыхание перехватило, будто в грудь вставили раскаленную кочергу, а на горле сомкнули стальной обруч… Справедливость успешно вступил в схватку с Алриком, Себастьян прикрывал эльфа, пока тот проталкивался сквозь толпу окруживших их храмовников. Хоук стояла на коленях, удерживая посох обеими руками и опустив голову. Фенрису совершенно не нравилось, что он не чувствовал никакой магии вокруг нее. Сфера света или святая кара, выпущенная Алриком, давно рассеялась, и Хоук была жива, но… Он знал, что будет, если мага в одночасье лишат его силы. Все равно, что из воина вышибут дух, приложив хорошенько об стену. Однако когда пройдет шок, воин успеет восстановить дыхание, а вот маг… Хоук подняла голову и уставилась на Фенриса невидящим взглядом, когда он подхватил ее подмышки и поставил на ноги. — Дышать можешь? Дыши глубже! Сосредоточься на дыхании! — закричал он ей. Храмовник внезапно оказался слева, и Фенрис едва успел подставить меч под удар, вкладывая в руку силу лириума. Линии клейм на коже засветились, закованный в броню рыцарь не справился с натиском и его отбросило назад. Мариан все еще не могла прийти в себя. Она в ступоре оглядывалась по сторонам, словно оказалась здесь сию же секунду, не зная как. Тем не менее, слова Фенриса подействовали. Она дышала. Прерывисто и со свистом, каждый вдох давался как испытание. — Давай же, приходи в себя, — молил Фенрис, поддерживая ее и отводя в сторону от сражения. — Фенрис, — успела произнести она, и дыхание снова перехватило. — Не говори сейчас! Повторяй за мной, ты придешь в себя, давай, вдох! — он увидел, как вздымается ее грудь под мантией, — а теперь, медленно, выдох! Не сбивайся, повторяй! Хоук послушалась. Схватила его за руку, больно сжав, и начала дышать. — Вот так, молодец, все будет хорошо, ты сейчас не чувствуешь внутри себя магической силы, это пройдет, не паникуй! Фенрис не верил собственным ушам. Он говорил это магу. Он спасает ей жизнь. Эльф видел подобные заклинания на Сегероне. Данариус часто пользовался возможностью вышибить мага из строя, в буквальном смысле этого слова. Методы разные, но суть одна. Хоук сейчас действительно с трудом понимала, что с ней происходило. Не будь эльфа рядом, она просто задохнулась бы. — Фенрис, я не справлюсь! — закричал Себастьян, — у них подкрепление! Эльф бросил встревоженный взгляд на Хоук. — Фенрис, давай же!!! Глаза Мариан округлились от ужаса. Она разомкнула пальцы, отпустив руку Фенриса, сфокусировавшись, наконец, на окружавшем их сражении. — Посиди здесь, ты скоро придешь в себя, — он постарался сказать это как мог спокойно, даже нежно. Что было дико в данной ситуации, ведь их могли убить. Хоук и Андерса скрутят и отведут в Казематы. Алрик пополнит ряды усмиренных, заставив Хоук служить ему, выполняя любые прихоти. — Прекрати думать об этом! — рявкнул Фенрис вслух, отбрасывая от Себастьяна двоих, чтобы тот успел отскочить и прицелиться. — Сзади! — закричал Фенрис, успевая заметить солдата за спиной старкхевенского принца. Плечо пронзила острая боль. Лезвие меча вошло в плоть, как нож в масло. Фенрис скривился, посылая свое тело на противника. Храмовник не ожидал такой реакции, его ноги подкосились и эльф навалился сверху, приставив его же собственный меч к горлу. — Пощади, — прохрипел тот, но Фенрис уже надавил на лезвие. В лицо брызнула кровь, эльф подскочил на ноги, оглядываясь туда, где он оставил Мариан. Хоук не было. — Каффар! — закричал эльф. Храмовники появлялись словно из ниоткуда. Он уже не видел Андерса, однако почувствовал, как оборвалась песнь лириума. Значит, Алрик мертв. Осталось немного. Себастьян расправился с новоприбывшими лучниками, Фенрис успел замахнуться, расчищая себе путь, и открывшись в тот самый момент, когда навстречу ему выросла фигура храмовника с кинжалами. Проклятье, слишком быстро! Узкий проход не представлял возможности для маневра. Ледяная стрела, сверкнувшая в полумраке, свалила храмовника с кинжалами навзничь. Откуда? Андерс был на лестнице, ему не удалось бы так направить заклинание! Фенрис быстро оглянулся и увидел Хоук. Девушка крепко стояла на ногах, удерживая посох параллельно полу. Откуда у нее взялись силы, чтобы двигаться? Фенрис не успел подумать о большем, даже не сообразил – больше испугался или обрадовался? Ведь оставалось еще несколько солдат. Хоук сплюнула и послала огненный шар прямо в толпу. Магическое пламя быстро охватило металл доспеха. Четыре стрелы, пущенные из лука Себастьяна, завершили схватку. Эльф перевел дух, уперев меч в землю. Плечо жгло, но это мелочь, по сравнению с тем, что должна была чувствовать Мариан. Он едва успел увидеть вспышку голубого сияния, как вдруг стены вновь сотряс голос духа. — ОНИ УМРУТ! Я ВСЕХ ХРАМОВНИКОВ ПЕРЕРЕЖУ ЗА ТАКИЕ ЗВЕРСТВА! Эльф почувствовал толчок, Мариан пробежала мимо, прямо на одержимого! — Все кончено, Андерс! Они все мертвы! Фенрис ринулся следом, но рука Себастьяна вцепилась прямо в раненое плечо. Эльф взвыл от боли. — Стой! Она справится! — КАЖДЫЙ, КАЖДЫЙ УЗНАЕТ, ЧТО ТАКОЕ ПРАВЕДНЫЙ ГНЕВ! Завеса вокруг вибрировала, Фенрису казалось, он слышал за голосом духа сотни других, они вопили в унисон, сотрясая стены помещения, в котором они находились. — Уйди от меня, демон! — в ужасе закричала молодая магесса, закрывая лицо руками. — Я НЕ ДЕМОН! ТЫ ОДНА ИЗ НИХ, РАЗ ЗОВЕШЬ МЕНЯ ТАК? — Справедливость задал этот вопрос, с подозрением направив на девушку посох. В этот момент Фенрису показалось, что все кончено. Он был готов вцепиться в глотку одержимому и выпотрошить его, но знал, что не успеет, их разделяло четыре или пять шагов. Проклятье! А затем он услышал этот голос. Спокойный, обволакивающий - голос, которым могла говорить только Хоук. — Андерс, эта девочка - магесса. Мы только что спасли ее от усмирения! — ОНА С НИМИ, ОНИ ПОВЛИЯЛИ НА НЕЕ, Я ЭТО ЧУВСТВУЮ! — закричал Справедливость. — Она то, ради чего ты сражаешься, Андерс! Не надо на нее нападать! — непреклонно отвечала Хоук. В ее голосе слышалась такая непоколебимая уверенность, что Фенрис не удивился, увидев, как Андерс вернул себе контроль над телом, а от Справедливости не осталось и следа. Только Хоук было под силу заставить духа уйти одними словами. Фенрис заметил, как у нее задрожали ноги, и она крепче ухватила посох, опираясь на него. — Создатель, нет… Я только что.. Я чуть не убил ее… Если бы не ты… — Андерс схватился за голову, — мне нужно выбираться отсюда… — с этими словами он бросился прочь. — Я догоню и убью его, — пробормотал Фенрис. — НИКТО ЗДЕСЬ БОЛЬШЕ НЕ УМРЕТ! — закричала Хоук, в ярости повернувшись к нему. Фенрис опешил. Он чувствовал, как слаба сейчас Мариан, но сила, прозвучавшая в ее словах, не дала двинуться с места. Приложив усилие, он сделал к ней шаг, и она отступила назад. — Создатель, Хоук, давай я помогу тебе! — к девушке подбежал Себастьян. — Там надо пошарить у трупа. Этого… Алрика. Там должны быть бумаги… — Фенрис, слышал?! Давай, мы выведем тебя отсюда, — Себастьян перебросил руку девушки через плечо, помогая идти. Хоук, ты только что испытала на себе опустошающее заклинание храмовника, убила нескольких закованных в броню рыцарей, угомонила духа и собиралась найти какие-то бумаги? Эльф склонился над телом храмовника. От него все еще пахло лириумом. Здесь все пропиталось этим мерзким запахом. Фенрису иногда казалось, что также пахнет и его тело, в пылу сражения, когда он пропускает лириум насквозь через свои вены. Это яд, страшное проклятие. Оно погубило тебя, оно погубит каждого. В кожаной сумке на поясе нашлись свитки и письма, Фенрис подхватил ее, повесив на плечо, и пошел вслед за Себастьяном. Он смотрел Хоук в спину, и отчего-то был уверен, что она чувствует его взгляд. Фенрис надеялся, что она все объяснит, что у нее найдутся слова. Венехедис, он очень на это рассчитывал. Иначе Андерсу конец. Варрик мигом устроил Хоук на своей кровати, подготовив какие-то склянки, по совету Себастьяна. Оба понимали, что звать сюда целителя было слишком плохой идеей. По дороге Хоук стало плохо, видимо, прошел шок, и на нее все-таки навалилось опустошение. Дважды она чуть не потеряла сознание, и демон его знает, какими силами ей удалось держать себя в руках на протяжении всего пути до Висельника. Перед рассветом Варрик достал из шкафа бутылку крепкого виски и разлил всем. Себастьян поморщился, но под тяжелым взглядом гнома, все же смирился. — Тяжелая у вас была ночка, — произнес он, опрокинув свой стакан, — яйца Создателя, если бы она сказала мне, куда собирается… Хоук, что же ты наделала… — Варрик глянул в сторону кровати. — Я догадался, когда она пришла к Эльтине, — хрипло произнес Себастьян, выпив свою порцию виски. — Сколько их было? — Много, несколько успели сбежать, теперь можно лишь гадать, когда они постучатся в ее поместье. Варрик выругался. — Плохо дело… А что эльф? Не успел покалечить блондинчика? – гном с недоверием посмотрел в сторону Фенриса. — Он здорово помог, если бы не оказался рядом с Мариан, когда на нее обрушили святую кару, Создатель знает, что бы случилось… — обеспокоенно произнес брат церкви. — Вот и думай теперь, кто не прав в этом проклятом городе… — Ублюдков везде хватает, — вставил Фенрис, и гном хмыкнул в ответ. Спустя пару часов, Себастьян отправился в церковь, поговорить с Эльтиной и узнать, известно ли ей о других храмовниках, которые выступали на стороне Алрика. Решили, что Хоук пока останется в Висельнике, на случай, если сторонники всеобщего усмирения решат отыскать ее. Утром заявилась обеспокоенная Изабелла, а следом и Мерриль. Больше всех Фенрису и Варрику досталось от Авелин. Капитан Стражи устроила разнос, но, в конце концов, успокоилась, обещая скорректировать маршруты стражи и сообщать обо всех подозрительных случаях в округе. Фенрис ждал, не придет ли Андерс, но в глубине души понимал, что одержимый в кои-то веки испугался себя самого и вряд ли осмелится показываться на глаза Мариан. Хоук очнулась в обед. Первым делом сказав, что умирает с голоду. Фенрис почти успокоился, ведь наличие аппетита свидетельствовало о ее нормальном самочувствии. Она рассказала остальным о произошедшем, умолчав лишь о причинах, которые побудили ее послушать Андерса. Фенрис не стал уточнять, решив, что спросит об этом, если удастся поговорить с ней наедине. На следующий день Хоук уже ходила по комнате Варрика, досаждая гному вопросами и гневаясь, когда тот в очередной раз отвечал отказом на ее просьбу прогуляться. — Знаю я, куда ты собралась, даже не думай об этом. В твоем положении в городе можно показываться, только если ты научишься становиться невидимой. — Но мне нужно пойти к Андерсу и показать ему эти бумаги! — Хоук откинула мокрую прядь волос со лба. Изабелла и Мерриль помогли Мариан принять ванну, Фенрис принес ее вещи, убедив Орану и Бодана, что с ней все в порядке. Мабари естественно увязался за ними, и теперь в номере Висельника стало совсем тесно. — Варрик! В этих бумагах доказательство того, что просьбы Алрика были отклонены! Эльтина и Мередит выступили против! Он должен поговорить с владычицей церкви! Она убедит его прекратить сходить с ума! Изабелла спустилась в Нижний зал, прихватив с собой Мерриль, Фенрис молча поедал рагу Корфа, наблюдая за беседой. Они так и не перебросились с Мариан даже парой фраз. Она словно игнорировала его присутствие. Эльф предполагал, что ее обида вызвана его желанием прибить Андерса. Но он не считал себя виноватым, одержимый в этот раз действительно был не прав, подставив ее под удар! У Фенриса была веская причина оборвать ему жизнь. Хоук перевела взгляд на эльфа и в ее глазах прочиталась мольба о помощи. — Я не стану провожать тебя к одержимому, — спокойно ответил он. Мариан в бессилии швырнула кружку в стену. — Эй, полегче, Хоук, я плачу за посуду, — Варрик нахмурился. — Да пошли вы все в задницу! — рявкнула Хоук и выскочила в коридор. — Фенрис… — устало вздохнул Варрик. Эльф молча встал и направился за ней. Интересно, а она в курсе, что он ночевал возле двери в ее комнату, в страхе, что кому-нибудь придет в голову искать ее здесь? Он знал, что упрямство Мариан не ведает границ. Никто ее не остановит, если она убедит себя в том, что задумка принесет помощь. — Хоук! — Фенрис нагнал ее в коридоре. — Только попробуй остановить меня… — процедила она, развернувшись в его сторону. Венехедис, Хоук, ты такая красивая… Даже сейчас, когда твои глаза почти черные на фоне бледной кожи, а мокрые пряди облепили лицо. Губы поджаты, и тело такое напряженное. Мне хочется подойти ближе, и унять твое негодование, заткнув рот поцелуем… Фенрис замер в шаге от нее. Он растерялся от собственных неожиданных мыслей, но постарался держать себя в руках. Все это время он думал о том, что произошло. Каково же ей пришлось: столькое вынести, при этом оставаясь доброй и искренней. Она всегда до последнего пыталась помочь окружающим, не прося ничего взамен. Эльф видел пачки писем, которые приносил на ее стол в поместье Бодан. Некоторые она читала с улыбкой, показывая Фенрису. Письма благодарности, пропитанные чужими страданиями и слезами. От других она хмурилась, озвучивая вслух ту или иную просьбу. Но Хоук никогда ни перед чем не отступала. А он обещал защищать ее. Быть рядом. Помогать… Так чего же он ждет? Фенрис положил руку ей на плечо. Девушка попыталась вырваться, но тело плохо слушалось. Глаза яростно сверкнули в полумраке коридора. Эльф почувствовал ее тепло, и запах, который моментально задурманил ум. Он вовсе не собирался делать это прямо здесь, но… Каффар, это же была Хоук! Он резко притянул ее к себе, крепко обняв и начал гладить по спине. Откуда эта нежность? Почему ему только что хотелось вдавить ее в стену, а вместо этого он едва касается ее худенькой спины ладонями? — Я помогу тебе, в любом твоем начинании, только не ходи больше без меня, прошу тебя… — прошептал он, и Хоук обмякла в его объятиях. В голове забили колокола, лириум бушевал, но подсознание нашептывало такое простое и понятное «я хочу тебя», что тело невольно начинало вибрировать от каждого легкого прикосновения ее тонких пальцев. Хоук начала настойчиво требовать, прижималась к нему, жарко задышала в шею. Наверное, это выглядело со стороны так пошло, но ему не было до этого дела сейчас. Обуяло абсолютное безразличие к происходящему вокруг. Восхитительное безумие. Сводило с ума о того, как она терлась об него. Через секунду Хоук обхватила шею эльфа руками, запрыгивая на него. Он удержал ее за бедра, толкнув вперед, прямо на дверь, которая так удачно оказалась рядом. В голове промелькнула мысль, а одни ли они оказались в темной комнате? В Висельнике могло случиться все, что угодно. Этот номер трактира не был исключением. Хоук прервала поцелуй, и оба задержали дыхание, прислушиваясь. Прямо как стыдливые подростки, ожидающие, что их застукают! А ведь этому предшествовало их явное желание поубивать друг друга? Почему с Хоук всегда так? Огонь в груди, сумасшедшая пляска лириума в теле, которую он едва может контролировать. И все же… Боль в клеймах уступает желанию, оно распаляет настолько, что в голове не остается места ни одной мысли, только ощущения. Привет, Фенрис, до свидания, Фенрис… Что ты такое рядом с ней? Почему сейчас ты можешь думать только о том, какая у нее нежная кожа, и как мучительно останавливать самого себя, чтобы не причинить ей боль? Вашидан, как он мог не желать всего этого?! Ее губы, глаза, волосы, голос, хриплое дыхание… Ему казалось, он сейчас сойдет с ума. Он снимал с нее одежду, прерывая поцелуи и продвигаясь в сторону кровати. Там, кажется, было какое-то пушистое покрывало, Фенрис яростно стащил его на пол, толкая Хоук на матрас, а она потянула его за собой, вцепившись так крепко, будто падала. Они оба падали в неизвестность. Ничего не говорили друг другу, все происходило так стремительно, что не было сил анализировать. Зачем? Чтобы потом над ними посмеивался гном, развлекая собственное воображение? Чтобы видеть косые взгляды Андерса и вечную ухмылку Изабеллы? Плевать! Пламя! Он хочет ее сейчас! Пускай они не будут разговаривать об этом, словно ничего и не было, словно только что она не кусала его за шею, а он не сжимал ее задницу до синяков. Пусть сейчас она будет с ним. Это до невозможного необходимо. И вроде бы им обоим. Разберутся, обязательно разберутся, потом… Фенрис услышал ее тихий стон, и перекатился на кровать рядом, чтобы ей не было тяжело. Кажется, они закончили? Через пару минут молчания, Хоук встала и начала собирать свою одежду… Зажгла в темноте голубоватый огонек, глубоко вдохнула, а он лишь смотрел на контуры ее плеч и причудливо пляшущие в магическом сиянии тени. Где они вообще? Он чуть не забыл, как они оказались в коридоре. Какая интересная попытка снять стресс только что случилась, подумал он и усмехнулся. Мариан услышала, но расценила это по-своему. — Кто-то идет по коридору. — Прекрасно, подай мне штаны, пожалуйста, — пробормотал Фенрис, погружая лицо в ладони, словно пытаясь отогнать от себя непонятный морок. В голове зашумело. Штаны услужливо приземлились на голову. Затем громко хлопнула дверь. «И на том спасибо», — подумал он, медленно сел на кровати и принялся одеваться. Самое время анализировать, Фенрис, ты же так это любишь. Вы переспали. Прекрасно. То есть переспали прекрасно, и Фенрис чувствовал себя… Потрясающе, но… Он знал, что это ни к чему не приведет. Надеялся лишь, что их отношения не изменятся, ведь он обещал себе больше не убегать и не прятаться. А что делать после такого? Почему это произошло? Он ведь не заставлял ее? Вроде бы. Как бы поточнее выразиться? У вас не было отношений. По крайней мере, тех, о которых ты читал в многочисленных романах. Его разум заговорил голосом Себастьяна. Фенрис тряхнул головой, отгоняя навязчивое желание копаться в причинах произошедшего только что безумия. Он просто был рядом с ней. И, кажется, Хоук вовсе не была против? Фаста васс, а что ему делать теперь? Однако, не смотря на случившееся, он вдруг осознал, что абсолютно, ни капли не жалеет. Может быть, вышло не так романтично, и вообще, разве такое бывает у нормальных людей? Фенрис вышел в коридор и уловил краем уха возмущенный голос Хоук. Она вернулась в комнату Варрика. Отлично Фенрис. А тебе надо выпить. И заткнуть собственные мысли куда подальше. Спускаясь по лестнице, он не мог перестать улыбаться.