Часть 1
21 октября 2014 г. в 14:27
Огромные, старые часы отсчитывают время: тик-так, тик-так, осталось тридцать минут, тик-так, тик-так, осталось двадцать девять минут. Феликс, лежащий на широкой кровати, сжимал в ослабевших руках край снежно-белого одеяла и смотрел на циферблат часов, висевших на стене. Глаза у него были пустые и безжизненные, а бледные, искусанные губы едва шевелились, считая.
– Двадцать пять минут осталось, – тихо сообщил Феликс через несколько минут затянувшегося молчания.
Толис, сидевший рядом с кроватью на старой и шаткой табуретке, сжал книгу в руках и закусил губу, чтобы не проронить ни звука. Что ещё можно было произнести в эту секунду?
– Теперь двадцать четыре, – Лукашевич бросил короткий взгляд в сторону часов и закашлял. И с каждым его словом Лауринайтису становилось всё хуже и хуже, будто бы именно он был болен и угасал с каждым мгновеньем.
Вдруг лежащий Феликс приподнялся и посмотрел в глаза своему другу. Толис, уж было собирающийся сказать что-то по этому поводу, так и не смог проронить ни слова, когда встретился с взглядом, некогда бывшим пустым и отрешенным, но теперь горевшим огнем. Знакомым пламенем, медленно затухающим, но еще пылающим зеленым светом.
– Я хочу посмотреть, – знакомый нагловатый образ Лукашевича постепенно возвращался к своему обладателю, и эта фраза прозвучала как раньше. – Толек, тебе, что, трудно исполнить мою просьбу?
– Что же именно ты хочешь? – легкая полуулыбка коснулась губ Толиса, Феликс, все тот же знакомый Феликс, такой, каким и был раньше.
А Лукашевич не ответил, но обернулся в сторону огромного незанавешенного окна.
Октябрьское небо скрывалось за тяжелым свинцом дождевых туч, слегка накрапывал дождь, ударяясь небольшими каплями о подоконник, глухо завывал пронизывающий ветер, слышимый даже сквозь пластиковое окно. Что же смогло сейчас привлечь Феликса во всем этом?
Толис задумался на секунду, но все же помог своему другу встать и дойти до стула, более нового, стоящего невдалеке. Лукашевич осторожно уселся на него и, сложив руки на подоконнике, начал вглядываться в светло-серое небо.
– Я слышу, как огромные, старые часы отсчитывают мои последние мгновенья, – произнес через некоторое время Феликс, повернув голову, и улыбнулся, пусть и через силу, но искренне и по-доброму, так, как улыбался, кажется, очень давно. – Я хотел бы остаться с тобой именно в эту секунду.
Лауринайтис всё понял и обнял его, осторожно, стараясь не причинить лишней боли.
… А через несколько минут, когда крепкая хватка рук Лукашевича ослабла, Толис расцепил их и вгляделся в умиротворенное лицо своего друга.
– Кончилась тридцатая минута, – Лауринайтис слегка улыбнулся и погладил Феликса по голове.