Роман в письмах

«Наш бой уже давно перенесся за пределы площади. Перед тем, как меня забросило за огражденный периметр, я увидел, как погибали люди. Мои люди, их люди. Везде смерть. Я не хотел этого. Но я виноват. Странно, но мое тело до сих пор чувствует боль. Но времени почти нет. Надо двигаться быстрее. Еще быстрее». «Он должен был переломать себе все кости, но встает. Как? Зачем? Неужели, Амон хочет чувствовать боль? Вся его одежда в крови. Маска дала трещину, когда я попала в нее ледяным осколком, а волосы опалены огненным хлыстом. Что это? Черт, он все-таки успел меня задеть. Ну почему я не могу быть жёстче. Черт!». Девушка сжала кровоточащую рану на боку. Амон сражался двумя изогнутыми кинжалами. Одежда мужчины была сильно потрепана, кое-где почернела от огня, где-то разодрана осколками. Но он продолжал сражаться и нападать с ловкостью молодой пантеры, почувствовавшей желанную добычу. Девушке становилось все труднее уворачиваться и отбивать его удары. Казалось, с каждой минутой он становится сильнее. Когда Амон вновь побежал, лавируя, ей навстречу, девушка перед самой атакой перенесла вес с одной ноги на другую и хотела отпрыгнуть, но уставшие ноги не послушались ее, и хоть она и увернулась от удара, но потом упала на землю. А упасть перед врагом и категорически не успевать подняться – это стопроцентный проигрыш. Мужчина, заметив ее оплошность, резко развернулся и, схватив запястья Корры одной рукой, второй прикрыл ей рот, зная, что магам огня и воздуха не всегда нужны конечности, для покорения стихии. Ее же ноги он зафиксировал коленями. В глазах у девушки, как ни странно не было страха, только бесконечная усталость и немного разочарования. -Ну, давай. Чего ты ждешь-то? – спросила Корра, когда Амон медленно убрал руку с ее рта. -Никогда не сдавайся – это должно быть твоим первым правилом, Корра. Девушка прищурилась: -Так беспечно с твоей стороны, Амон, делиться с врагом своей мудростью, - и она, на миг зажмурившись, вывернулась из захвата, достала из сапога стилет и потом… Потом все происходило, как в замедленной съемке: вот Амон ударяется спиной об землю и с него слетает маска, открывая почти исчезнувшее лицо и горящие золотом глаза, вот она заносит руку для удара, но уже хочет остановиться в нескольких сантиметрах от его тела, вот Амон хватает ее за руку и заканчивает удар. У Корры удивленно расширяются зрачки, непонятно от чего больше: от его неожиданного движения, или же от «лица». Мужчина весь сжался, и выдохнул проклятье сквозь зубы. Точнее, его голос звучал, словно сквозь зубы, а лица не было. Хотя нет, еще были видны очертания губ и носа, ресниц и скул. Амон выполз из-под девушки и прислонился к дереву. Он тяжело дышал, глаза подернулись дымкой. Мужчина стянул с себя перчатки и вытащил стилет из груди. Даже с его помощью она не смогла убить сразу – попала намного правее сердца. Но, тем не менее, удар был смертельным. Начиная с раны, кожа Амона стала возвращать обычный бежевый цвет. Но лицо Амона заставило Корру перестать разглядывать это превращение, тем более, она понимала, что это плохо. Очень плохо. Мужчина улыбался. Уголки еле заметных губ были приподняты вверх. Девушка видела что кожа его шеи тоже возвращает себе цвет. А потом он неожиданно заговорил: -Я был так рад, когда ты согласилась. Но это было… так глупо. Наивно. Не сосчитать уже, сколько мне лет, а я веду себя, как влюбленный подросток. – Амон закашлялся, а потом протянул руку к нагрудному карману и достал оттуда ожерелье. – Возьми. Его руки чуть дрожали, поэтому она быстро схватила и ожерелье и готовую упасть ладонь. -Это тело такое слабое. Да и вы, люди, слишком хрупкие, даже чтобы любить. Даже чтобы вас любили. Нет, - он чуть сжал ее руку, - не спрашивай сейчас ничего. Там же, в нагрудном кармане… листок. Все ответы написаны в нем. Его губы тоже вернули обычный цвет. Осталось еще немного. Девушка уже не знала, что делать. На глазах стояли неожиданные для нее слезы. Его взгляд становился совсем невидящим, но он что-то бормотал, Корра услышала только: «Желание… обещали…». И тут кто-то подтолкнул ее к Амону, а в голове осталась только одна единственная мысль: целуй. И она поцеловала. Нежно, мягко, пытаясь передать всю ту бурю непонятных эмоций, что были сейчас у нее в сердце. А Амон усмехнулся через легкий поцелуй. Потом Корру окликнули, и а когда она развернулась обратно, лицо Амона восстановилось полностью. Письмо Амона «Наверное, тебе было бы интересно узнать, какие тайны хранила в себе личность с именем Амон, так я раскрою тебе все тайны. Во-первых, про духа который дал мне силы отбирать магию. Его не существует, ибо я сам дух. Можно сказать, дух равенства. Во-вторых, как я попал в ваш мир? Что ж… Ты, скорее всего, не знаешь, что духи первыми узнают про появление Аватара. Так вот… Можно сказать, я влюбился, но… скорее, это была некая заинтересованность. Я заключил договор с духами, чьи имена не могу указать здесь, и они дали мне человеческое тело и восемнадцать лет, по прошествии этого срока, оболочка начала исчезать. Их целью было уничтожить всех магов, моей – быть ближе к тебе. Вот и все. Как-то все получается приторно сладко и наивно, но уже ничего не изменить. И, наконец, в-третьих, зачем я подарил тебе ожерелье. Я сделал это без какого-то секретного замысла, просто хотел сделать предложение, на которое ты, к моему удивлению, согласилась. В тот момент, я, наверное, впервые за все свое существование был по-настоящему счастлив. А потом и безутешен. Слишком высоко ты вознесла меня своим ответом, и слишком резко меня заставила упасть Лин Бей Фонг. Но если ты захочешь, я обязательно вернусь, чтобы сделать все по традиции племени Воды.

Амон».

С войны прошло уже несколько месяцев. Город отстраивали заново. Все люди и маги признали Корру настоящим Аватаром, да сама девушка повзрослела. А от детства у нее осталась способность верить в невозможное. Корра мирно спала, свернувшись в клубочек, но ее разбудил странный стук, совершенно не похожий на человеческий. Она проснулась и увидела за окном маленького почтового сокола. И в записке, написанной красными чернилами, было лишь два слова: «Я вернулся». Прекрасный конец этой истории и начало новой, но уже совсем другой.