Фотография в бумажнике.

Он достает бумажник из кармана, чтобы расплатиться за апельсиновый сок. Прошло столько лет, а он все еще предпочитает здоровье алкоголизму. Помятый прямоугольник падает на пол. Плавно. Величественно. Приковывая к себе внимание. Стайлз, давно его так никто не называл, узнает его с первого взгляда, хотя и не видел долгие годы. Стайлз не знает, откуда это взялось. Кажется оно было с ним всегда, только спало. А сейчас проснулось и хотело действовать. Но Стайлз был разумным человеком. Он точно знал – так нельзя. Он не может оторвать глаз от её улыбки. Хочет провести рукой по вьющимся шелковистым волосам, хочет обнять и зарыться лицом в шею, хочет поцеловать эти вечно усмехающиеся губы. Но так нельзя. Его сердце кровит. У него жар, но термометр не лезет выше 36,7. Это несправедливо. Она слишком хороша для них! Она слишком хороша и для него самого. Ей подошел бы какой-нибудь интеллектуал-тихий омут. Хитрый, смелый, мудрый. Кто-то вроде её отца. Но даже он не может защитить её от цепких лап любви. Никто не сможет. Поэтому Стайлз обещает себе защищать её в пределах своих возможностей и уж точно сделает намного больше. Стайлз в ужасе смотрит на букет белых роз, которые держит усмехающийся Скот и коробку конфет, созданных специально для свиданий с возлюбленной. Знайте, глупцы, такое следует дарить только в том случае, если с девушкой вы намереваетесь расстаться. Стайлз даже не уверен, что друг потратил время на то, чтобы сходить в цветочный магазинчик, затем в продуктовый, а не просто обменял это все на купон в "Смитс". – Парень, у Элисон аллергия на розы! А эти конфеты?! Дай мне сил, Альфа! Скот, их срок годности кончился в прошлом месяце! Где ты нашел это барахло? Маккол удивленно и немного виновато смотрит на Стайлза этим своим не-все-помнят-такие-ненужные-мелочи-Стайлз взглядом. Стиллински тяжело вздыхает и достает из рюкзака браслет из голубых камешков — довольно простой, с присущим незатейливым вещам очарованием. Аспидные прожилки, оттеняющие голубое сияние, серая кожаная застежка, браслет сделан как-будто специально для Элисон Арджент, с ее потрясающими бледными руками и тонкими запястьями. Самая, что ни на есть обычная, ничем не примечательная безделушка, которую можно найти в любой сувенирной лавке. И никому уж точно не пришло бы в голову беспокоиться о том, как Стайлз вытащил нечто подобное из своего кармана, словно фокусник, превративший медь в золото. Беспокоиться ему, Скотту, совершенно не о чем. Это почти что правда, потому как Стайлз провел больше шести часов, слоняясь по выставке драгоценных камней, в поисках чего-то уникального и приятного. – Вот, подаришь это ей. И забудь уже про конфеты низкого качества, Маккол. Твоя девушка достойна лучшего. – коротко инструктирует Стайлз, впихивая бархатный мешочек с украшением в руки друга. Скотт озадачено переводит взгляд с мешочка на Стиллински. – У Лидии ... Я... В общем, я все равно собирался дарить ей... Другой... Ну... Я был не уверен... Ты же знаешь ее... Она ... Ну, понимаешь? – Стайлз смущенно отводит глаза, теряясь в словах. Скот отрицательно мотает головой. По коридору разносится трель школьного звонка, давая Стайлзу шанс сбежать. Его губы растягиваются в широкой улыбке. – Упс! Я уже опаздываю! Удачи на свидании, Скотти, своди Элисон в "Рим". Мой отец недавно читал отчет санэпидемстанции, там на кухне нет тараканов и все свежее. Стайлз вбегает в класс и садится за парту. Он до боли закусывает губу, пока мистер Харрис рассказывает им о свободных электронах натрия. Это должно закончится. Он не должен был так поступать со своим лучшим другом. Не должен был влюбляться в кареглазую мисс Арджент.

***

Скот Маккол впервые выглядит таким раздавленным и разбитым. Он не спорит со Стайлзом, как обычно, и не просит переключиться с "Тайн Смолвилля" на "Спасти рядового Райана". Стайлз обеспокоен, но не более. Ему стыдно признаться себе, что его губы едва не дернулись, образовывая счастливую улыбку. Он ведет себя абсолютно так же, как вел бы себя, если бы Скота бросил кто-угодно другой. — Забудь, Альфа. Такое порой случается, не стоит так убиваться из-за этого. Никто же не умер. Он включает "Дневники вампира" и Скот интересуется, правда ли Стайлз его настолько ненавидит. Тот заливисто смеется и затыкает внутренний голос, который все твердит: "Ты даже представить не можешь насколько."

***

Весна приносит Стайлзу хорошие вести. Пару раз он с Арджент ходит в кино, в качестве бонуса — их поставили в пару для творческого проекта по физике. – Я никогда бы не подумала, что с тобой может быть так весело. – признается ему Элисон. Они только что вышли из "Мира мистера Кайши" — тайского ресторана, отец гарантировал полную безопасность от кишечных палочек. Они заплатили пополам — Элисон настояла. У Стайлза на мокрой футболке пятно от очень острого соуса, волосы влажные, потому что когда он попытался запить тот пожар у себя во рту, то уронил стакан. Затем еще один. И еще. А в итоге скрылся в туалете, где сунул голову под кран, полоская рот. На глазах Элисон выступили слезы, она утирала их, а затем опять хохотала и все начиналось с начала. И хоть сейчас Стайлз выглядел очень глупо и в мокрой рубашке на ветру очень холодно, он чувствовал себя бесконечно счастливым. – Почему мы не общались, когда я и Скот встречались? – вдруг спросила черноглазая нимфа. Стайлз растерялся. Когда Скот был рядом, он чувствовал себя виновным. [клятво]Преступником. И конечно он не мог смотреть спокойно на их переглядывания и мечтательные улыбки. – Я бы не выдержал концентрации романтики в воздухе. – попытался шутить он. – Я был бы третьим лишним.

***

Стайлз сломал запястье, когда пытался пробиться через стену в приступе ярости. Айзек Лейхи счастливо лыбися в сторону Элисон, а Скот, в свою очередь, заметил, что от них так и несет подавленным томлением. Стиллински взвыл и посоветовал Макколу позвать Киру на свидание. Под ногтями зудит гнев. Стайлз понимает, так дальше продолжаться не может. Айзек Лейхи выглядит слишком довольным рядом с Элисон. Элисон светиться своим привычным сиянием милой улыбки, но в её глазах проблескивают лучики потерянного солнца. По дороге домой Стайлз заходит в медпункт, где ему снимают гипс с запястья. Сегодня боксерская груша отца будет вытащена из подвала.

***

Стайлз чувствует отвращение к себе. То, через что он прошел... Он не может себя простить. Проще умереть, чем позволить древнему духу навредить твоим друзьям. Он помнит, что творил, но не понимает, как это может быть правдой. Он точно не поступил бы так. Ногицуне хохочет в ответ на жалкое сопротивление и нашептывает в ухо все те сладостные и стыдные вещи, которые он, Стайлз, мог бы сделать, если бы поддался ему. Не весь тот кошмар про власть над миром, богатство и величие, слишком просто для многогранного пленника собственного тела, нет. "Представь, все е ё сияние — только для тебя". Хитрый лис, заметивший слабину во внутренней обороне. Удерживаться все трудней. Стайлз находит снотворное отца в кухонном шкафчике. Одна таблетка. Две. Одиннадцать. Он не знает, какое количество принесет верный результат, потому принимает все. Демон внутри сжигает горло и царапается меж его ребер. Глаза слезятся,тошнота накатывает с периодами жуткого здравомыслия. Голова раскалывается от играющего барабанного оркестра в ушах. Стайлз хочет подняться со стула, но вместо этого ослабленные ноги подгибаются и он падает, стягивая за собой скатерть со стола. Будто что-то еще способно его спасти. Он слышит дверной щелчок и теряет сознание.

***

– Я так ни разу ее и не поцеловал. Стайлз смотрит на черную плиту, под которой покоится прекрасное тело Элисон. Рядом с ним нет ни души, чтобы разделить эту ношу. Он ничего не помнит. Ни-че-го. Только знает — чтобы не произошло той ночью, именно он виноват в её смерти. Скот говорит, Элисон перед смертью призналась, что всегда любила лишь его, Скота Маккола, того, кто показал ей Л. Первую и последнюю.

"о, моя Эллисон, милая Эллисон — нежность и чистота."

– Он тебя не заслуживал! – рычит Стайлз, стискивал кулаки, сдерживаясь. – Никто не заслуживал тебя. Стайлз Стиллински не позволит себе плакать. Теперь он сильный. Он не превратиться в бледную копию себя, как Айзек. И он не станет искать утешения в другой подружке, как Скот. Он просто будет жить дальше. Один. Не открывая своего сердца. Никому. По-настоящему —никогда боле. Никогда. Никогда-никогда. Никогда-никогда-никогда-никогданикогданикогда. ни. ко. гда. Стайлз спрашивает себя, хватит ли ему сил навсегда вытащить злосчастный снимок из бумажника. Даже не полноценное фото, а так — вырезка из группового снимка. Она тут такая счастливая, какой только может быть влюбленная семнадцатилетняя нимфа. Хватит ли тебе сил, Стайлз? Сейчас или завтра? Даже теперь, когда все забыли о твоей школьной кличке. Даже тогда, когда все забудут о н е й.