Клетка для мотылька

Самолет взмыл вверх. Мое сердце учащенно забилось, когда он только начал движение по взлетной полосе, но не перестало отбивать странный, волнительный ритм, даже когда И Фань взял меня за руку. Все было похоже на сон. Мне на мгновение показалось, что вот-вот наступит утро и я проснусь в своей кровати или квартире Тао, лежа на диване, но за толстым стеклом иллюминатора сгущались сумерки, почти превратившиеся в ночь и поглотившие Пекин, рядом со мной был не мой друг, а возлюбленный, которого мне даже в мыслях было волнительно называть так, а напротив, в разложенном кресле, свернувшись уютным клубочком, спал Гун. Но все равно это все мне казалось ненастоящим. — О чем задумалась? — я перевела взгляд с Гуна на мужчину рядом, который устало смотрел на меня, все еще держа мою руку в своей ладони. — Тебя что-то терзает почти с нашего прилета в Пекин. Что случилось? — Ничего. — Наби, ты не умеешь врать. Тем более мне. — И Фань второй рукой аккуратно дотронулся до моей ключицы и проследил слегка подергивающуюся жилку на шее, завел руку назад и положил ее на затылок, запутавшись пальцами в моих волосах. — Когда ты нервничаешь, у тебя вот здесь начинается тик, ты не смотришь в глаза, если хочешь что-то утаить, и много молчишь. Давай же, говори, что тебя волнует? — Это глупости, не обращай внимания. Правда, ничего серьезного. — Это связано с твоими родителями? Если ты переживаешь о том, как они отреагируют на известия о нашей свадьбе, то можешь быть спокойна, потому как я давно послал Мин Хи с письмом, в котором ясно указал на свои намерения в отношении тебя. — Я хотела возмутиться, ведь мне ничего не было известно об этом, но мне не дали, приложив палец к моим губам. Я, кажется, покраснела, потому что поймала взгляд Сын Хена, который многозначительно изогнул бровь и быстро переключил внимание на свой телефон, где проходил какую-то игру, судя по еле слышным звукам. — Если же это из-за долга твоего отца и его самочувствия, то эта проблема тоже решена. За ним присматривают лучшие врачи, дом выкуплен, так что все в порядке. — Как ты узнал? — Я в курсе всего, что мне нужно. Особенно, если это каким-либо образом касается тебя. Не волнуйся, никто не узнает об этом инциденте, даже если усиленно будут рыть землю носом. Я притихла, вглядываясь в спокойные глаза напротив. И Фань буквально излучал умиротворение, уверенность и силу, отчего мне становилось не по себе. Его рука все еще лежала на моем затылке, и пальцы, будто неосознанно перебирающие пряди волос, лишь сильнее путали сонное сознание. Это было похоже на очередную в нашей жизни ночь откровений, поэтому я, решив воспользоваться случаем, все же задала вопрос, волнующий меня. — Ты знал, что Со Ен встречалась со мной? Знал, что она уезжает? И Фань молчал. Кажется, он молчал дольше нужного, отвернувшись и смотря, как мирно посапывает его сын, словно давал понять, что, конечно, он все знал, как он мог не знать, но мне нужно было услышать это именно от него. — Сын Хен мне рассказал все, позвонив. Об ее отъезде я был уведомлен заранее, потому что об этом позаботился брат. Не пойми неправильно, просто она слишком много знает. О ней наверняка известно и нашим врагам, а значит, это угроза для семьи. — Защита свидетелей? — я усмехнулась, убирая его руку со своей шеи. — Можно сказать и так. Откровенно говоря, я не был в восторге от подобной идеи, но Джи Ен становится параноиком, когда дело касается семьи. С ним, правда, проще согласиться, чем спорить. — Ну, понятно. — Стой… Наби? — И Фань замер на секунду, потом вновь посмотрел на меня и усмехнулся. — Ты ревнуешь? Не может быть… — Ничего я не ревную. Пф! — повысив тон и скрестив руки на груди, я потревожила спящего Гуна и только тогда поняла, что выгляжу достаточно глупо и противоречу своим же словам. — Сын Хен, присмотри за ним, — наследный принц поднялся с места, кивнув на сына и перехватив меня за руку, утягивая за собой, — нам нужно поговорить. И Фань уверенно вел меня по салону самолета, направляясь к двум замершим на месте стюардессам. Они застыли в тот момент, когда одна из них увидела нас и траекторию нашего движения, а потом, быстро поклонившись, спешно вышли из своего маленького убежища, где, кажется, готовили чай для нас. Я заметила, что наследный принц кивнул им, наверное, поэтому они решили освободить нам проход, однако я не знала, куда меня ведут, а зашторенный от посторонних глаз проход уверенным рывком руки И Фаня вовсе сбил с толку, ведь он проделал то же самое и с другой стороны. Мы остались как бы наедине, но за тонкой материей были люди и я знала, они, скорее всего, могли нас услышать. Вот только мужчина, подошедший ко мне ближе и протянувший руки, чтобы обхватить ими мое лицо, не произнес ни слова. Это не требовалось. Я все прочитала в его глазах, когда отшатнулась и уперлась бедрами в столик (посуда на нем раздраженно звякнула), а мне только и оставалось, что упереться в него руками и наблюдать, как во взгляде И Фаня тонет свет ламп. — И Фань, — я смогла прошептать, не решаясь повысить голос, и последние слоги были поглощены поцелуем… Я не знала, что именно хотел этим показать принц, но мое сердце просто боялось биться. Оно трепетало подобно запутавшемуся мотыльку в паутине и сильнее вязло в своей ловушке, стоило глазам напротив открыться и еще раз прожечь туманной чернотой. И Фань целовал меня нежно и неистово одновременно, заставляя забыться в ощущениях, при этом легко касался моих губ, проводя языком по ним, проникая внутрь и тут же отстраняясь, смотря внимательно на меня, будто пытался прочитать мои спутанные мысли. В конце концов, его рука скользнула по моей и поймала ладонь, он пальцами прошелся по моим и переплел их, приподнимая подрагивающую кисть. Целуя каждый палец, он застыл, приложившись губами к моему кольцу, прикрыв глаза и дыша так, словно воздуха не хватало. — Ты должна запомнить, что ни одна женщина, кроме тебя, не имеет власти над моим сердцем. Вся моя жизнь принадлежит тебе и сыну, и никто, повторяю, никто не изменит этого. — Людские сердца слишком изменчивы. Все, что когда-то было дорого, обесценивается, и ты не можешь гарантировать, что подобное никогда не произойдет. — Наби, ты слишком глубоко пустила корни в моем сердце, — И Фань притянул мою ладонь к своей груди и уложил, прижимая ее так, что я ощутила его сердцебиение. — Так оно бьется только из-за тебя, только когда ты рядом, только когда я знаю, что ты в безопасности. В очередной раз мне показалось, что я какая-то маленькая, неопытная школьница, впервые в жизни влюбившаяся в недосягаемого героя явно не своего романа. И Фань поражал меня глубиной своих слов, и мне ничего не оставалось, кроме как постараться прислушаться и понять его, вот только сердце, сорвавшееся в бесноватом танце, раньше разума решило безоговорочно верить всему, что говорит мой принц. Особенно я была с ним, сердцем, солидарна, когда требовательный поцелуй снова расцвел на моих губах. *** — Здесь красиво, — я повернулась к держащему меня за руку И Фаню и улыбнулась. — Плохо помню эти места, — мужчина перевел взгляд на окно, — меня забрали, когда я был маленьким, а получил разрешение навещать маму лишь лет семь назад. Она впервые увидит Гуна. Мальчуган, проснувшийся, когда мы спускались с трапа самолета, вновь уснул, стоило только оказаться на руках отца, и вот теперь спокойно посапывал в его объятиях. — Это, должно быть, тяжело. — И Фань непонимающе глянул на меня. — Ну, находиться далеко от родителей, мамы. — Я не помню, — принц пожал плечами. — Мне кажется, что все это произошло тысячу лет назад, да и недостатка во внимании у меня не было. Отец всегда благосклонно относился ко мне, матушка приняла меня, воспитывала и считает родным сыном. В этом, пожалуй, мне повезло, скорее всего, из-за того, что все надежды всегда возлагались на Джи Ена. Я же, как часть семьи, просто был рядом и под присмотром. Хотя я думаю, будь все во времена Чосон, отношение было бы ко мне совершенно иным, ведь я незаконнорожденный, претендующий на власть… — Все равно. Это тяжело. Я бы не смогла так. Знать, что твоя родная мама где-то далеко и не иметь возможности ее увидеть. Почему ее не привезли с тобой? И Фань молчал, смотря в темноту ночного города. Отблески фонарей утопали в его манящих глазах, ветерок из приоткрытого окна теребил и путал волосы принца, а потом молодой человек снова устало посмотрел на меня. — Скажи, Наби, ты бы долго смогла пробыть рядом с любимым человеком, не имея возможности быть ближе к нему, чем на расстоянии пяти метров? Не смогла бы. Вообще. Если бы мне сказали, что я не могу приближаться к И Фаню, но должна быть рядом, я бы выбрала тот же вариант, что и его мать. Быть на расстоянии, тогда, возможно, боль расставания не будет столь острой, а со временем и вовсе превратится в отголосок, почти неощутимый, но ноющий в непогоду. — Вот и я думаю, что ответ очевиден. — Мужчина глянул в сторону и разомкнул наши ладони, перехватывая сына. — Приехали. Гуанчжоу встретил нас чистым ночным небом и гулом большого города, а улица, на которой мы остановились, — приятным запахом ночных фиалок и безмятежностью. Так пахло во дворе моего дома в Ансоне, и на секунду мне показалось, что сейчас вот-вот из калитки выйдет моя мама и бросится обнимать непутевую дочь. Но дом за высокой стеной встречал нас тишиной, только еле уловимое движение воздуха трогало верхушки каких-то кустов, виднеющихся над надежной преградой во двор. — А твоя мама знает, что ты приедешь? — Нет, — И Фань задирал голову, пытаясь что-то рассмотреть, а потом запустил руку в карман брюк и достал оттуда почти новый ключ, — я не говорил о нашем скором визите, но она будет рада. Гун зашевелился от нашего диалога и звуков закрывающихся дверей, огляделся, сонно потер глаза и потянул ручки ко мне: — Нуна, где это мы? Он так мило щурился из-за света фонарей и озирался, что я не удержалась и поцеловала его в щеку: — Мы приехали к твоей бабушке. — Но бабушка дома. — У тебя есть еще одна бабушка, только это наш маленький секрет, хорошо, сынок? — И Фань шагнул к нам и заглянул в глаза Гуну, отойдя только тогда, когда тот кивнул. — У нас есть всего пара дней, а потом придется вернуться в Сеул. Наследный принц, находящийся под пристальным взглядом Сын Хена, немного повозился со старым замком калитки и все же смог отпереть ее. Наша небольшая компания шагнула в практически осязаемый аромат фиалок, и мне вновь показалось, что я дома. Гун любопытно осматривался, ерзая и просясь, чтобы я его опустила на землю, и я подчинилась, взяв его за руку, когда в окошке у двери загорелся свет. — Кто здесь? — испуганный женский голос казался слишком глухим и принадлежащим древней старушке из-за закрытой двери. — Что вам нужно? У меня нет денег, мне нечего дать, уходите. — Мама, это я, Цзяхэнь. — Цзяхэнь? — Дверь неуверенно скрипнула, полоска света рассекла темноту и упала к моим ногам. — Сынок? Это действительно ты? — Да, мама. Я приехал со своей невестой и сыном. Мама, Гун в этот раз со мной. Насколько я была сентиментальна, настолько во мне когда-то замерли все эмоции, однако, ввязавшись во всю эту любовь снова, я опять испытывала забытые чувства. И вот сейчас я, сжимая ладонь Гуна, старалась не заплакать от представшей перед нами картины: мама И Фаня резко отворила дверь и бросилась его обнимать, взяв лицо сына в свои ладони и целуя его щеки, нос, глаза. Она что-то говорила на китайском, будто причитая, а принц отвечал ей, прижимая к себе хрупкую женщину. Это была одна из самых запоминающихся ночей в моей жизни, наверное, еще потому, что родная мама И Фаня, не принца, не общественного деятеля, а просто Ву И Фаня, Цзяхэня, обняла следом и меня со словами: «Добро пожаловать, доченька».