Романтика нашего века

      Мне было лет пять, когда в квартиру над нами переехала молодая семья. Они показались нам милыми, хоть и выглядели странно. Красивая девушка, которая всегда одевалась ярко, нестандартно, порой вычурно и безумно любила красить волосы и вообще все неординарное, и парень, сошедший будто с киноафиши, имевший шикарную улыбку и ямочки на щеках. Эта парочка была вежлива, в первую же неделю перезнакомившись со всеми соседями, и только бабушки на лавочках, как это обычно и бывает, укоряли их за то что они вообще жили в этом доме, хотя и эта проблема была решена небольшим палисадником, разбитым для тех самых бабусек девушкой.       Эта парочка не сильно нарушила привычный колорит жизни, хоть и вызывала неподдельный интерес у окружающих. Спустя какое-то время, пообжившись, они начали возвращаться домой с вечеринок в третьем часу ночи и безудержно "двигать мебель", как объясняла маленькой мне, не знающей ни о сексе, ни о близости мужчин и женщин, мама. Но и это все соседи списывали на "безудержную юность", так что жили мы вполне спокойно.       Так, незаметно для всех, прошло шесть лет. Мне было одиннадцать, одноклассники стали сыпать сальные и пошлые шуточки, а одноклассницы считать себя независимыми подростками. Многие из них пытались сбежать из дома, носить рваную одежду и вообще косить под старших сестер и братьев. Для меня такой "сестрой" стала соседка сверху.       Однажды я заметила что она каждый день курит на лестничной площадке примерно в девять часов и начала подглядывать за ней в дверной глазок, а потом и вовсе старалась пойти выкидывать мусор в мусоропровод примерно в это время, что бы хоть как то пересечься с ней. Мне казалась что она единственная кто не поменялся ни как, кроме наверное цвета волос, который стал менее ярким, за эти шесть лет. Я уже начала замечать морщинки в уголках глаз мамы и небольшую лысину папы и, почему-то, считала это чем то вроде знака моей расцветающей юности. Как бы там ни было, однажды Рита, а именно так звали соседку сверху, заговорила со мной. Мне было неловко, я чувствовала себя крайне неуверенно, но всеми фибрами души тянулась к этой девушке, и, мне казалось, что тогда она поняла это...       Эти короткие, буквально пятиминутные беседы по вечерам стали привычкой, доброй традицией. Рита каждый день была разной: уставшей, бодрой, веселой, грустной и, изредка, выпившей. Каждый раз она по новому открывала мир для меня и я впитывала эту ее атмосферу жизни как губка. Она рассказывала про свою работу - только через два месяца общения я узнала что она работала стриптизершей в клубе-, про своего парня Стаса, про проблемы в семье и про то что Стас давно сделал ей предложение и она давно носит на пальце подаренное заветное колечко и только родители парня не дают своего согласия на этот брак. Я жалела ее и в тоже время хотела что бы и в моих глазах горел этот огонь жизни, какой я видела в тот момент у Риты. Она всегда была учтива и добра ко мне, обсуждала мои проблемы. Иной раз, в приступе непонятного мне романтизма она цитировала мне стихи, отрывки рассказов, любимые фразы из книг. А однажды к ним заявилась мать Стаса. Эта дама, напомнившая мне тогда Фрекен Бок из "Карлсона", в своей дорогой шубе выглядела в нашем неблагополучном райончике очень уж нелепо. Они долго ссорились с Ритой, летела посуда и отборная ругань. Дама не скупилась на слова, называя Риту и и шлюхой, и потаскухой, и шалавой. "Твоё место на трассе!" - взревела она, и в этот момент вернулся Стас и смог выдворить женщину из своей квартиры. В какой-то момент мне даже стало ее немного жаль, но обида за Риту всё ещё горела во мне.       В тот день Рита не вышла покурить ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. Я долго не могла уснуть, мне хотелось утешить Риту, помочь ей. В двенадцать я услышала как кто-то вышел на лестничную площадку. В одной ночнушке я бросилась к двери. На площадке, скорчившись от холода на маленькой табуретке, сидела Рита. Я как можно тише, что бы не разбудить родителей выскочила на площадку. Рита подняла голову и я с минуту смотрела в ее карие глаза полные слез. Даже сейчас, с растрепанными красно-бурыми волосами и раскрасневшаяся от слез, она казалась мне красивой, сильной. Она разревелась и я долго успокаивала ее. По квартирам мы разошлись только к часу ночи...       Пролетело ещё четыре года. Мне пятнадцать и все выводы, которые я делала в одиннадцать, кажутся мне безумно глупыми и детскими, но я по прежнему люблю свою "сестру сверху" Риту и мы продолжаем встречаться на лестничной клетке. Правда теперь эти встречи более редки. Она работает секретаршей и приходит поздно, а я занялась танцами и возвращаюсь домой поздно. Но минимум раз в неделю мы пересекаемся и болтаем. Рита изменилась, выкрасила волосы в светло-русый и стала носить более строгую одежду, хотя всё так же таскалась со Стасом по вечеринкам и спорила с его матерью давая ей достойный отпор.       Этой осенью мне исполнилось шестнадцать и, первый раз в жизни, у меня было желание уйти из дома. Я была уверенна: никто кроме Риты, моего лучика света и надежды, меня не понимает. Родители думали только о моих оценках, проводили со мной мало времени. Нет, конечно всего этого было предостаточно, но тогда мне казалось что всего слишком мало, недостаточно для крепкой семьи. В тот момент совпало так, что Рита отравилась, и отравилась очень серьезно, пролежав в больнице около трех недель. Просто некому было вставить мне мозг на место, заставить подумать, как обычно делала Рита.       И вот, в одну среду, я вышла из дома, якобы в школу, подождала когда уйдут родители, и вернулась в квартиру, собирать вещи. Ближе к обеду, я перекусила и вышла из квартиры, не оставив ни записки, ни подсказки где меня искать, так как сама не очень понимала что делаю. Уже у парадной меня неожиданно поймал Стас. Он всегда был добр ко всем, часто играл с детьми на площадке, но я не ожидала что он решит узнать куда я направилась. Я хотела соврать, но он посмотрел на меня так, что ложь застряла глубоко в горле и я выдала всю правду, тут же разрыдавшись сама не понимаю от чего. Стас на секунду задумался, а потом повел меня к себе в квартиру, пить чай.       Этот день я провела у него на кухне болтая с ним обо всём. Я поняла, почему Рита так любила его. Ради меня, казалось бы левого для него человека, он позвонил на работу и отпросился. Как оказалось, он приехал домой на обед, а "нарвался" на меня. Он рассказал мне о том как сам сбегал из дому, о том что ни к чему хорошему это не привело и много смешных историй. А еще Стас говорил о Рите, о том как любит ее, о том как решил жить с любимой девушкой наперекор матери, которая Риту просто ненавидела. Особенно мне приятно стало когда он сказал что Рита часто говорит обо мне ему.       Перед приходом родителем я вернулась в квартиру и разложила все вещи на места, решив не говорить об отцу и маме, но тот день со Стасом, наполненный тусклым светом осеннего солнца проходящим сквозь занавески и чаем с медом, стал чем то сокровенным для меня.       Позднее, когда выписали Риту и прошло где то пол месяца, ребята стали звать меня в гости. Они были чудесными, я проводила с ними времени больше, чем со сверстниками. Тогда я первый раз увидела страсть и любовь. Стас не смущался меня и спокойно мог ущипнуть Риту за грудь, шлепнуть по попке или же откровенно поцеловать. Первые разы я ещё стеснялась этого, но потом привыкла, поняла: это странная проявление чувств, настоящая любовь этих двоих. Та любовь, что заставляет Риту говорить о Стасе с блаженной улыбкой, та любовь что заставляет Стаса так страстно целовать Риту, та любовь из-за которой ночами скрепит их кровать.       Я окончила одиннадцатый класс и уехала учиться в Москву. Я периодически писала Рите, звонила Стасу, а на каникулах и вовсе приезжала к родителям и ребятам в гости. В Москве я встретила Влада и наша любовь была такая же бескрайняя и страстная как у Риты и Стаса. Мы поженились и Рита была моей свидетельницей. А ещё через год у Риты обнаружили рак легких. Не знаю от чего, но потом наши пути разошлись. Я вспоминала о ребятах, но всегда не могла написать. По разным причинам, но мне всегда было жутко стыдно за это.       Зимой умерла моя мать. Отец не выдержал этого. Его сердце было очень слабым и скончался через пару дней после нее. Я вернулась в свой маленький городок и похоронить родителей... Прошло пол месяца, Влад всерьез предлагал переехать навсегда жить в мою старую квартиру, а я была не уверена, что хочу этого.       Однажды, бесцельно шатаясь по городу, знакомым улочкам и дворам, я оказалась у двери квартиры Стаса и Риты. Что-то затрепетало у меня в груди, я постучала.       Он открыл дверь и замер в шоке. Стас явно не ожидал меня увидеть, да и признал то не сразу. А вот мне узнать его было в разы тяжелее: заросшее лицо, спутанные длинные волосы, майка-алкашка, протертые штаны. Он выглядел страшно, казалось он стал за это время стариком, а круги под его глазами были просто ужасающими. Я не хотела знать что случилось, лишь прошла в его квартиру и сморщилась от едкого запаха гнили и алкоголя. Отправив Стаса в ванную, я принялась за оборку, надеясь на то, что я все таки ошиблась в своих выводах...       Квартира была небольшая, поэтому с уборкой я справилась быстро, единственное изменение, которое произошло за эти годы, было в стене на кухне. Точнее не в самой стене, а в рамках с огромным количеством портретов Риты, висевших там теперь. Тут были ее детские фотографии, фотографии в больнице, фотографии улыбающейся и грустящий Риты. Была даже фотография меня в обнимку с Ритой на этой самой кухне.       Я спустилась в свою квартиру, сказала Владу что бы не ждал меня, прихватила бутылку водки и пошла обратно к Стасу. Он сидел на кухне и смотрел на фотографии. Я взяла ножницы и подстригла, как умела, лохмы Стаса, затем села за столом на против него и срывающимся голосом спросила: -Как давно?.. -Два месяца назад... - так же тихо ответили мне. Он открыл водку и разлил по отмытым мною стопкам. -Два месяца... Приедь я всего на два месяца раньше! - слезы стали душить меня, истерика, что я так долго сдерживала побеждала меня, заливая меня, мою душу тоннами жгучего горя. Стас промолчал и опрокинул в себя стопку водки. Я последовала его примеру. Напиток обжег горло, подобно тому самому горю. Мы просидели глядя в глаза друг другу ещё минут с десять, а потом он заговорил тихо, вкрадчиво: -В последний день, мне разрешили принести с собой в палату гитару, я пел ей. А она улыбалась и плакала. Я не видел ее улыбки, но знал, она улыбается. Я пел ей "мой рок-н-ролл", "Пой мне ещё" и твою любимую песню... "Кто-то хитрый и большой " кажется? - я кивнула. - Она тоже любила ее. Спасибо тебе. Он грустно улыбнулся, положил мне руку на плечо. -Она умерла на рассвете. Это был первый рассвет, что я встречал без неё. И тут заплакал он. Стас, который всегда улыбался, был моим маяком, сейчас рыдал в захлеб.       Всю эту ночь мы пили, пели, танцевали и я вспомнила Риту, какой видела ее первый раз: зелёные вперемешку с красными лохмы, рваная кофта, джинсы продранные на коленях, массивные ботинки и улыбка, которая делала всё вокруг ярче и лучше. Никто не виноват, так бывает, но эта история... Она стала для меня историей чистой, прекрасной, благословенной любви, намешанной с духом времени вызова жизни и безумной страстью к жизни.       Спасибо, Рита.