Зомби. Равновесие

(середина нулевых) Они думают, что это хороший способ умереть: очень быстрый, очень чистый. Кровь льется в канаву, мимо ботинок Тагучи. Если бы она их испачкала, он бы не возражал. Они стоят неподвижно. - Не встанет, - Уэда думает пнуть отрубленную голову. - Никогда не знаешь наверняка, - поднимает голову за волосы Мару. - Она же не подмигивает? – уточняет Тагучи. - Нет. Каме вытаскивает пластиковый пакет. - Заверни ее и пойдем. У нас мало времени. Голову кладут в пакет, а потом оборачивают тряпками. Если кто-нибудь залезет в их вещи… Голова не вызовет вопросов. В отличие от «проклятия погибшего мира» – пластика. Пакет Каме дал Китаяма. Впихнул ему в руку, маленький, ничего не весящий сверток. Перед замком, где они пожали друг другу руки по старой моде. У Каменаши не было шанса отказаться от подарка, незаметно уронить его на землю, в грязь. В тот момент он в первый раз почувствовал ненависть к Китаяме. Пакет оказался полезным. Кисумаи ничем не лучше Кат-тун. Их больше, семеро вместо четверых. Но они менее аккуратные, менее энергичные, менее выносливые, меньше способные на чистую магию, на работу не с мечом, но со стихиями. Каменаши знает (даже если никогда этого не признает), Каттун не лучше Кисумаев. Их только четверо, два человека потеряны, узоры не завершены. Они хуже владеют мечом, полагаются на магию – даже в обычном бою. Но Каме до сих пор не может смириться с этим решением Коичи. - Пора. Я заменю стражу. Вот так, без предупреждения, даже без «спасибо». Их выгнали, выкинули на дорогу, оставили на милость судьбе, навыкам и обетам. Охранять и защищать, пока их не освободит смерть или высшая власть. - Я думаю… - Тагучи идет впереди, улыбается на ходу. – Кто-нибудь освободит. У них нет для нас работы. - Зомби? – предлагает Уэда. - Зомби, это не работа, - Тагучи слишком подчеркивает «не». Мару оборачивается назад, рука на мече, смотрит на тело, оставленное на дороге. Оно все еще лежит. Пока еще. – Зомби всегда были. Они же не зло или что-нибудь такое. Каме пожимает плечами. Зомби – зло. Он хочет свободы. Впереди появляется замок. Даже издалека они видят, что он в плохом состоянии. Чем ближе они подходят, тем более обветшалым он выглядит. - Внутрь не пойду. - «Свободен», «после смерти свободен»? Это последний, почти последний замок на их пути. Последний, о котором они ничего не знают, так что, возможно, он принесет надежду. Есть незначительный шанс, что их примут. Или убьют. Древний камень падает с ближайшей стены. Им, как обычно, «везет»: хозяин мертвецки пьян. Как ходячий мертвец. И ходит он только к ближайшей бутылке. - О, феи… Каме отходит в сторону. Одновременно он испытывает и отвращение, и любопытство. Замок почти разрушен, хозяин не в себе, они не видели ни одного стражника. Они вообще не видели охраны. Но замок все еще стоит, и его хозяин жив. И это здесь, в стране, где каждый второй убьет или будет убит, пойдет на все ради такого замка. - Неплохой замок, - говорит Мару. – Теоретически. Расположен хорошо, над долиной. Много выпивки, значит, богатые крестьяне. И никаких зомби, на мили и мили окрест. Каме кивает. Им пришлось похоронить голову, несколько дней назад, в заброшенном саду. Она начала разлагаться. У замка есть даже библиотека. - Мы можем остаться, - предлагает Тагучи. – Нам придется уйти, только если он скажет, что мы должны. - Для этого он должен быть… более трезвым, - Уэда обводит взглядом остальных. Очевидно, сначала они обсудили это с Тагучи. Опробовали теорию. – Если мы живем здесь, а вокруг нет других самураев, то мы стражники. Не какие-то… бездомные ронины. - Он называет нас феями, – возражает Каме. – Девушками. Не то что он хочет уйти. В любом случае, не сейчас. - Девы-воительницы, - Уэда улыбается, как слабоумный младенец (это, примерно, соответствует истине). – Девы-воительницы из неприступного замка. Стражники столь хорошие, что их хозяину не нужно быть трезвым. Стражники столь могущественные, что ни один зомби не пересечет границ их земли. - Девы-воительницы, - кивает Мару. Каме демонстративно сдается. Хорошая штука, все-таки, демократия.