Время взрослеть

Вещей оказалось не так много. Стопка одежды, пара особо зачитанных книг, кое-какое барахло. Больше всего места занимали инструменты, но даже с ними.. За неполные восемнадцать лет всего этого могло оказаться больше. Ан нет, чемодан не заполнен почти на треть. А о его обладателе можно так сказать - "заполнен"? Тимпельбах - деревушка, отмеченная лишь на самых подробных картах. Улочки, знакомые с детства, однажды оказались неожиданно узкими. Томасу - подумать только! - тесно здесь. Не физически. Все еще узкий в плечах, но уже не такой высокий по сравнению с тем же вдруг резко вытянувшимся Оскаром, он по-прежнему легко может проскользнуть во многие места, недоступные взрослым. В узкую расщелину между камнями у кладбища, где когда-то в детстве прятал "клад" - цветные стекла от бутылок и красиво запутавшийся моток проволоки. На чердак старого дома на окраине, где половицы такие старые, что, кажется, вот-вот провалятся под ногами. А ведь они были там с Марианной. И, хоть, кажется, уже и не дети оба, лучше всего к обозначению их деятельности подходит слово "играли". Долго-долго, порой до полуночи. Играли и... Нет, он так и не смог ее поцеловать. И, будем откровенны, винит себя за это. За столько дней, проведенных вместе - так и не смог. Даже его братишка целовался с Шарлоттой, хоть по-детски, неловко, наивно, но целовался все-таки. А Томас не смог. Не потому, что Марианна ему не нравилась. Нравилась. И нравится. Просто, она... Взрослая. Хоть и ровесница. Но, все-таки, куда взрослее. Тогда, во время так называемого "тимпельбахского кризиса", именно она взяла на себя инициативу и ответственность. Томас от ответственности отказался. И тогда это казалось правильным и логичным, и ничуть не беспокоило. А теперь, запоздало, стало еще одной каплей к тяжелым раздумьям. Потому что он - мужчина. Он вырастет, как вырос из старого бордового комбинезона, и станет мужчиной. Он должен вырасти и из этого неумения. Он должен будет нести ответственность и за себя, и за любимую женщину. Наверное, Марианна посмеялась бы над этим. "Любимая женщина". "Мужчина, надо же", - думает он, иногда, дергая себя за нестриженые волосы, "личинка мужчины, не больше". И все-таки не подстригает. Дядя написал письмо в город - Томас будет учиться в столице. Он мог бы остаться здесь, помощником, но ему самому этого мало. Путь от подмастерья до мастера труден, а для того, чтобы стать мастером, нужно учиться у многих. Не у одного. Томас будет работать. Серьезно... Нет. "Самостоятельно". Верное слово, или, по крайней мере, чуть более подходящее. Он станет самостоятельным, куда более, чем сейчас, потому что сейчас все-таки не всерьез, потому что здесь его все знают, и он знает всех. И ему тесно здесь. Пора переходить на новый уровень. Он не скажет Марианне. Он просто поставит ее перед фактом. Он уже написал ей письмо, и перед тем, как сесть в поезд, попросит дядю отдать его ей. Так, кажется ему, будет честно и правильно. Письмо получилось сухое, сжатое, скомканное. Так мол, и так, я уезжаю, я буду тебе писать, ты не волнуйся, жди. Почему-то ему кажется, что она не стала бы ждать. Если бы Марианна знала обо всем, что творится сейчас в его светлой головушке, она бы рассмеялась, взлохматила ему волосы, и сказала, какой он, все-таки, идиот. Но он непреклонен в своем решении. Второй раз в жизни.