After the end

Девушка нервно выбивает пальцами дробь по рулю фургона, внимательно следя за постовым, проверяющим документы у водителя Форда, стоящего впереди. Шлагбаум поднимается и опускается, пропуская автомобили, с промежутками в пять минут, не более. Но чем ближе ее черед, тем медленнее тянется время. От волнения и промозглого ветра немного трясет, но она не закрывает окна, чтобы не упустить возможность улавливать тихие переговоры полицейских и слышать сигналы тревоги по рации, если придется. Слава Богу, их нет, пока все спокойно! Капля помощи свыше или хотя бы чуть-чуть везения сейчас не помешают. Вечер только начался, но резкое похолодание ощущается, будто солнца днем не было и вовсе. Темнота постепенно сменяет сумерки, пряча неосвещенные дома вдали, сгущая серые низкие облака над городом. Из всех высоких фонарей на обочинах, призванных освещать путь, лишь несколько работают достаточно исправно. Самый удобный выезд из города - по широкой магистрали через туннель, который расчистили и освободили от хлама, железа, кусков бетона и ржавых машин без колес со свалки еще до того, как последние преступники, бунтовщики и прочие возмутители порядка, терроризирующие жителей, были обезоружены и переданы под стражу. Форд получает дозволение покинуть город и неторопливо двигается по темнеющей пустой дороге по ту сторону шлагбаума. Девушка растирает замерзшие ладони и отпускает тормоз. Остановившись рядом с полицейским, протягивает документы в окно и с равнодушным видом смотрит прямо перед собой, хотя внутри все клокочет - несколько метров разделяют ее от свободы и долгожданного вздоха облегчения. - Джейн Мёрси, - читает вслух офицер полиции имя на водительских правах и зачем-то сверяет точность водяных знаков под светом ручного фонарика. Видимо, установка начальства - старательно и детально проверить каждого, кто решил глотнуть свежего загородного воздуха за пределами этого неблагополучного места. "Всех впускать, никого не выпускать" - усмехается про себя девушка, но ей совсем не весело. Тревога, последние пару часов вызывавшая лишь легкую головную боль, теперь растекается по всему телу и замирает свинцовой тяжестью в груди. В боковое зеркало светят фары стоящей позади машины. Слышится приглушенная тяжелая музыка. Радио до сих пор не работает, иначе Джейн настроилась бы на любую трансляцию новостей, вслушиваясь в каждое слово. Она знает о происходящем в городе сейчас лишь то, что увидела собственными глазами. Работы по уборке мусора с тротуаров и проезжей части, вывоз брошенного автотранспорта и общее облагораживание территорий, чтобы скрыть с глаз долой следы и последствия недавних событий, ведутся здесь и днем и ночью. Горожане небольшими группами, сменяя друг друга, добровольно выходят на улицы, наводят порядок, возвращают своему городу былой вид. Трудясь слаженно и дружно на благо общественности и своих собственных семей, эти люди сплотились на фоне общей радости избавления от еще недавно грозящей катастрофы. И впервые за долгие месяцы сквозь завывание зимнего ветра и хруст осыпающейся каменной крошки со стен после взрывов, слышится смех. Сначала тихий, нерешительный и редкий, а затем поддержанный сотнями других счастливых голосов. Смех облегчения, смех сквозь слезы радости. Но, так или иначе, всеобщее ликование пропитывает воздух, а торжество справедливости и победа света над тьмой воцаряется в сердцах миллионов спасенных людей. Доблестная полиция или храбрый рыцарь в маске заслужили хвалу, почет и бескрайнюю благодарность - не в этом суть. Как неважно и то, какую цену заплатил город. Все потери меркнут в сравнении с конечным результатом: с возможностью, как и прежде, обнимать своих близких и видеть их улыбку, и даже улыбку надоедливого соседа или вредного начальника, которых раньше терпеть не мог; возможностью взглянуть на свою жизнь иначе и, наконец, оценить ее значение. - Это великий город. И он выживет... - подсказывает память девушке слова, услышанные несколько месяцев назад по радиоприемнику. Когда все станции внезапно забарахлили и синхронно переключились на единственный сигнал, транслирующийся из города, отрезанного от внешнего мира прихотью террористов. Сигнал с чистейшим звуком, который передал каждый скрип тяжелого дыхания говорившего, каждую интонацию его низкого голоса, заставляющего содрогаться от страха и одновременно полностью ему верить. - У вас есть с собой багаж, мисс? - спрашивает полицейский и тщательно изучает документы, глядя то на девушку, то на фотографию в правах. Джейн отвлекается от мыслей и пару мгновений непонимающе смотрит на мужчину с уставшим лицом, раскрасневшимся от холода, и глубокими морщинами между бровей от чрезмерной суровости. Позади, будто нескончаемый, ряд автомобилей, набитых встревоженными людьми, почувствовавшими вкус свободы, и, так же как и она, имея личные мотивы или иную необходимость, стремившимися покинуть город. И этот полицейский задерживает всех, задавая ненужные вопросы, светя фонариком в салон и придирчиво осматривая кузов. - Нет, нет, - отвечает девушка как можно спокойнее и слабо улыбается, - я живу за городом и сейчас еду домой. Мужчина задумывается, продолжая водить включенным фонариком в районе ее лица. Это ужасно раздражает и нервирует, как и его затянутый осмотр. - Вот как, - не унимается придирчивый страж порядка, - а что же вас занесло сюда в такое нелегкое для города время? Джейн скрипит зубами, злясь на него за необходимость объяснять лишнее, за вынужденную потерю времени и за его монотонный голос, действующий на нервы. - Мой брат - доктор, - произносит она и быстро складывает в уме, что бы сказать дальше, - из-за нехватки медперсонала в больницах, он добровольно предложил свою помощь. Утром я отвезла его в центральный госпиталь. И мне понадобилась большая часть дня, чтобы хотя бы попытаться вернуться домой, стоя в жутких пробках и на контрольно-пропускных пунктах, - укоризненно заканчивает девушка. - Откройте задние двери фургона, - недовольно говорит офицер, совершенно точно уловив возмущение в ее замечании, и отходит в сторону. "Что?" - чуть не срывается вслух, но она вовремя прикусывает язык. Шумно вдыхая и выдыхая через нос, сверля взглядом клаксон со значком Шевроле, пытается найти выход из этой ситуации, с каждой минутой становящейся все более напряженной. "Какого черта все это происходит со мной? Авантюристка, твою мать!" - ругает себя девушка, дергая ремень безопасности дрожащими пальцами, который никак не хочет отстегиваться. "Нет, это все Джозеф. Он втравил меня в это сумасшествие. Если выберусь отсюда живой, обязательно убью его!.. Черт, что же делать?!" Ремень выпрыгивает с резким щелчком и ударяет металлической частью в стекло, напоминая хмурому полицейскому, что хозяйка фургона все еще не вышла из машины. Он нетерпеливо складывает руки на поясе, демонстративно проведя ладонью по кобуре с оружием. Девушка еще раз обреченно вздыхает и тихонько выползает на твердую землю, высушенную от мокрого снега выхлопными газами и теплом работающих двигателей бесконечного потока автомобилей. Оставляет открытой дверь, хотя шанса сбежать уже не представится. И улыбается своей самой очаровательной улыбкой. Ей очень хочется надеяться, что очарования хватит, чтобы этот "добрый" человек отпустил ее немедля. - Мне нужно осмотреть грузовой отсек вашего фургона, мисс. Поторопитесь. Безучастный тон голоса рушит последнюю надежду. Всё. Тянуть дольше бесполезно. В голове ни единой мысли, чем отвлечь офицера. Все слова застревают в горле от страха. Сердце прилипает к позвоночнику и прерывисто стучит, заставляя вздрагивать тело. Водители и пассажиры соседних машин уже громко возмущаются в открытые окна, презрительно понося и этот надоевший затор на обычно свободной дороге, и полицию, относящуюся к своей работе то безалаберно, то чересчур дотошно, и бедную замерзшую девушку с печатью всех земных несчастий на лице, теребящую края своей парки, и друг друга от усталости, злости и бессилия. Джейн останавливается рядом с офицером, невольно косясь в сторону все еще выясняющей отношения яростной парочки водителей, и вставляет ключ в замок. Задерживает дыхание, провернув на полный оборот. И открывает одну из задних дверей, впуская внутрь тусклый свет фонаря у самого края дороги.