Проект: Полиморф. Созданный монстр

      На борту «Стремительного».       Несколько месяцев спустя.              «Игнорировать», — ответил, казалось бы, недавно Лаккомо своему оператору на экстренный вызов от наемника номер 12 и первым мягко прервал связь.       С тех пор прошла уже пара месяцев. Словно пара минут. И Лаккомо все это время готовился к войне.       Не просто к битве на очередной территории по зачистке проблемных регионов. Не к спасательной операции, назначенной сверху федеральским адмиралтейством. Нет. Для вице-короля Тории так началась полномасштабная война за выживание.       С тех пор как флайтонский наемник был пойман с поличным федеральским флотом, в армейских рядах один за другим начали нарастать скандалы. Командир некой «Малышки» стал лишь первым явным звеном в цепи схожих случаев. Охотники за металлоломом, пираты, контрабандисты, идейные диверсанты и борцы за пацифизм — все они вновь всплыли на поверхность стараниями анонимных лиц, за которыми стояли торийцы Лазурного Престола. Череда разбоев лишь едва пошатнула спокойствие нации в узких кругах, даже не взбудоражив общественность. Однако, наравне с заказными действиями теневого бизнеса близнецы Аллиет-Лэ и Лоатт-Лэ начали свою мягкую информационную войну.       Первые вспышки падения акций пищевой промышленности на биржах случились на волне нападений неизвестных активистов на транспортные корабли и космические фермы Федерации. Несколько спланированных ударов, грянувших после перекрестно слитых в Интерсети новостей от инсайдеров породили скандалы на границе Цинтерры с Рокконом. Аналитики Лазурного Престола удачно нашли несколько болевых точек экономики обеих планет, и ударил в их слабые места. В итоге, лишившись нескольких личных крупных орбитальных ферм из-за несоответствий производственных стандартов, Цинтерра запросила увеличенные поставки продуктов с Роккона. В ответ на это независимые эксперты с дочерней колонии обнаружили утечку товара на сторону, вновь обвинили метрополию в неблагонадежности торговых путей и воззвали к ответственности. Цинтерра ответственность сверх меры на себя брать отказалась, сославшись на проблемы в секторе самого Роккона, и чтобы ускорить процесс бюрократических войн аппарат Сената выпустил временный указ об увеличении налогов и поставок с колонии.       В то же время из-за нескольких пойманных флайтонских наемников Цинтерра была вынуждена поднять отдел надзора и оценки промышленности, который начинал сковывать Флайтон тезисами ограничений. А после этого слово за слово, и недовольства, брошенные своими людьми в флайтонских барах и на яхтенных сходках местных мажоров, грозили подорвать устоявшееся спокойствие.       До скандалов и войн было еще далеко. Но первые искры раздора в систему были уже успешно посеяны, и сухостой закостенелой экономики грозил вспыхнуть волной массового негодования. Больше всего времени занимало внедрение своих кадров Федерации и в частные круги авторитетных лиц. Но чем Тория могла действительно похвастаться, так это своей сетью разведки и лично выращенными поколениями верных людей, которые на лицо вовсе не являлись типичными торийцами.       На фоне всего этого Лаккомо и его Тридцать пятая эскадра стали получать от Адмиралтейства ряд бессмысленных и мелких поручений, доходящие порой до грани маразма. Такие, например, как банальный конвой. Или погоня за пиратами. Своими же пиратами зачастую, но знал об этом только сам Лаккомо и несколько его помощников. И пусть даже верхнее начальство сортировало приказы, распределяя задачи и флотилии в соответствии с их рангом и боевыми качествами, все равно конвой даже сверхценного промышленного груза в особо крупном масштабе считался конвоем.       Экипаж на борту «Стремительного» мелко язвил по этому поводу, но задачу свою выполнял исправно. Язвили они так же еще от приписанной необходимости ходить на рейде и патруле в составе цинтеррианских кораблей, составлявших саму эскадру. Пока что во всех случаях «Стремительный» был в состоянии самолично разобраться с любой разбойной группировкой. Но другие корабли являлись для Федерации гарантом исполнения приказов и зачастую выступали на подстраховке.       Правда, после какого-то периода Лаккомо заметил, что в космическом пространстве звездной системы помимо его личных заказных разбоев возросли случаи самовольной деятельности теневой структуры. На фоне массовых атак подняли головы фарейские пираты и контрабандисты, которые были уже не столь легкой добычей. Неожиданное распространение слухов по серому бизнесу Федерации пробудило, казалось, всех искателей легкой наживы. А экономический рост цен на сырье сделал его еще более привлекательным в глазах сторонних торговцев и перекупщиков.       Причина такой вспышки активности для Лаккомо была непонятна, и он приказал своему отделу как можно скорее разобраться в настроениях, которые пошли по теневому рынку. А заодно держать фарейских пиратов под надзором. Потому что всплывшие как стервятники на общий пир бунтари ему были на руку, но они все равно выходили за рамки его контроля. Не говоря о том, что само появление фарейцев в лице неучтенных фигур вносило дестабилизацию в само ОКФ. Жители красной планеты, в отличие от остальных банд, не разменивались на простой грабеж сырья, а затачивали свои силы и боевой потенциал на полноценный перехват военных кораблей флота. Фарейцы были реальной угрозой для флотилий, и все поверженные корабли всегда забирали в качестве трофеев. Без потерь от них уходила разве что Тридцать пятая эскадра и несколько бордианских линкоров.       Адмиралтейство от участившихся потерь уже спешно перегруппировало эскадры, но пропажи среди военных судов продолжались.       А все это было начато братьями из-за каких-то военных полиморфов…       Не узнай Лаккомо тогда о живой машине с памятью солдата Бэкинета Файнза, он бы не заподозрил Цинтерру в аккумулировании военной мощи для начала серьезной и полномасштабной войны. Ни одно мелкое восстание любой планеты не требовало подобных сил подавления. На данный момент по его подсчетам, ни один объединенный флот даже двух миров не выстоял бы против сил остального ОКФ с полиморфами, который служит для поддержания мира в звездной системе.       Да и что такое военный полиморф, как не бесконтрольная эмоциональная бомба, которая может взорваться в любой момент. Или получить приказ со стороны, разблокироваться в стойке и пойти крушить свой корабль-носитель изнутри. Ведь у них нет гарантий, что в полиморфов авторства Цинтерры не вшили подобные протоколы на случай измены какого-нибудь командира. В любой корабль сложно пробиться извне, не наткнувшись на шквал артиллерийских орудий. Но ведь военные полиморфы уже стоят внутри. Они уже вооружены и находятся в близкой доступности от жизненно важных систем корабля.       Цинтерра зашла слишком далеко в разработках и вооружении. Она стала катастрофично сильна и вскоре метрополия станет в единственном последнем шаге от превращения Федерации в какую-нибудь Империю с неоспоримой властью, которая будет удерживаться полиморфами. Ошибка колоний может стоить дорого. Крупнейшие акционеры и монополисты могут затребовать у Сената обеспечения безопасности и подавления всех восстаний. А под это настроение так удобно перекраивать государственный строй. Чтобы не допустить этого Тория сочла необходимым вернуть старый баланс сил, пока метрополия не подавила ее окончательно. Для этого главное лишить Федерацию трех крупнейших опор в лице Борда, Флайтона и Роккона.       Сидя у себя в каюте за рабочим столом, Лаккомо снял полоску мнемовизора с глаз и помассировал немного уставшие от нагрузки виски. За умиротворенной улыбкой Аллиет-Лэ пряталось беспощадное признание собственного страха перед разросшейся, как паутина структурой Цинтерры. В этой начатой войне не могло наступить перемирия между двумя полюсами Федерации. Родные предки порядка тысячи лет назад слишком запустили ситуацию с навязанным соседом и сдались на волю Сенату и закону, приняв лишь формальную подачку в виде разрешения сохранения внутренней монархии. Однако, и Лаккомо и Эйнаор понимали, что такими темпами пройдет еще два-три поколения, и Торию окончательно поглотит сильная и мощная структура Цинтерры. Даже не Федерации, нет. Потому что содружество миров лишь формально играет в равноправие. Но Цинтерра как метрополия не отпустит вожжи контроля и бросит тень самого сильного космического флота с небес на другие земли.       Они подошли к моменту, когда на кон встало право контроля за всей звездной системой. И если не предпринять важный шаг сейчас, то потом будет уже слишком поздно.       Да, Тории нужны союзники. Каждая бывшая планета-колония станет важным звеном и голосом в Сенате против старого режима. Вовремя брошенные слова уже начинают оседать в умах рокконианцев и флайтонцев. Пройдут недели и месяцы, и эти мысли повторно всплывут в их умах, как собственное осознанное решение. А уже эти решения дойдут до сенаторов естественными выдержками, и напомнят, что власть Цинтерры держится за счет безумных средств и монополии на крупнейший флот.       В то время как Тория во главе с двумя монархами безобразно уязвима.       Лаккомо вновь осознал свою взлетевшую ценность, когда начал медленно подтачивать шаткий порядок системы. Не стань его — и все вернется на старые пути, как оттянутые шарики бус на тугой резинке. А не стань следом за ним еще и брата — Тория рискует отправиться в анархичный хаос, который подхватят главы кланов и колонии. Никакая боковая ветвь не спасет Престол, если только у Эйнаора не зреет наследник.       Если…       А ведь он даже не спросил его об этом во время последнего визита во Дворец… Должен был. Обязан был, как брат. Почему он не спросил? Обрадовался мимолетом и расслабился, когда узнал, что супруга в те дни была не в столице. Но он обязан был поинтересоваться…       Из вежливости.       Прохладная мысль о наследнике обожгла разум Лаккомо и тут же растаяла, осев бездушным фактом в цепочке вероятностных событий. Наследник, как проходная личность в истории Тории. Наследник… правильнее сказать — ребенок, который по закону престолонаследования должен родиться обязательно мальчиком. Некая пока безымянная личность мужского пола, которая получит по наследству всё, что они успеют с братом построить за свою жизнь.       Коварная нотка человечности прокралась в мысли, напоминая, что речь идет не просто о последующем за ним с братом безликом гражданине, которому предназначается Престол, но о племяннике. Который, между прочим, тоже его родная кровь. Который будет похож на брата. Возможно, как две капли воды. Который, как и близнецы когда-нибудь пройдет по Их стопам. Будет обучен Их Учителем. Его тоже будут любить Их дворцовые дъерки. И как они сами, этот наследник пройдет ритуал выбора духа. А при коронации получит из рук Учителя чашу и выпьет воду Их Истока, чтобы скрепить себя узами с Престолом. И только после того, как обжигающая вода изменит его суть и окрасит глаза в редчайший фиолетовый цвет, народ примет нового Лоатт-Лэ, и он займет место брата, одев на себя наследственный церемонный наряд и Его корону.       Это будет племянник… Почти такой же родной, как мог бы быть сын.       Но не сын.       Словно ледяная бритва рассекла все глобальные мысли, обжигая давно заглушенные чувства. Лаккомо прикрыл глаза, сосредоточенно опустил пальцы на мнемовизор и попытался вновь сконцентрироваться на работе.       Что кроме личного отказа мешало ему обзавестись потомком? Что кроме личного выбора мешало ему пойти на поводу той же тетушки Мейалин и жениться хотя бы даже на второй кузине просто ради размножения. Наверное, только жесткая принципиальность, глупость и личный ограниченный взгляд на ситуацию.       Но даже с его отношением к династическим бракам, что ему мешало, к примеру, забрать того же потомка на «Стремительный» и воспитывать под личным контролем?       Он мог бы так воспитать… сына.       Лаккомо нахмурился и сглотнул в пересохшем горле.       Уже пару месяцев он заставлял себя вернуться к покою и забыть то странное видение, которое посетило его на Тории в последнюю ночь перед отлетом. Иногда на несколько дней он выбивал себя в работу, не давая перерыва жадным до простого тепла мозгам. Но бывали случаи, когда он элементарно не мог заснуть, прокручивая в воспоминаниях образы, которым не было объяснения.       После них у Лаккомо разбилась последняя надежда на собственную беспринципную расчётливость и обзаведение супругой ради наследника. Он уже не мог с холодным сердцем согласиться на свадьбу и просто, отложив эмоции, выполнить свой мужской биологический долг для продолжения рода. После того сна или видений подобный подход к особи женского пола казался просто кощунственным. А отдаться душой и сердцем в чьи-то женские руки кроме тех, что он видел, казалось…       Изменой? Предательством? Выдачей себя в аренду?       Лаккомо не мог определиться. Хотя здравый долг как наследника династии требовал от него хотя бы быстрой официальной свадьбы, а потом одного бесхитростного траха ради консуммации и наследника.       С долгом перед древнейшим родом Лаккомо примиряло только то, что эту обязанность за них обоих выполнил брат. Которому он, к слову, даже не высказал за это благодарности.       Правда, за такое обычно не благодарят… И рад он за брата вовсе не был.       Подобный душевный раздрай напоминал о себе уже второй месяц, но отвлекаясь от него, Лаккомо становился только продуктивнее. Так и сейчас, желая выбить острые мысли, Аллиет-Лэ предельно аккуратно надел на виски свой мнемовизор и открыл глаза. Несуществующее эхо детского смеха в коридорах огромного корабля растаяло с первыми символами бортового интерфейса.       «Эо, — мысленно устало обратился к корабельному искину Лаккомо. — Разверни виртуальную среду. Сектор динамической Сети».       Откинувшись на спинку кресла, к которому Аллиет-Лэ уже мог прирасти за долгие годы, мужчина дождался полной прорисовки блоков и плавно погрузился в виртуальный сон. Никогда не отвечающий немой искин выполнял запросы беспрекословно, и сейчас действительно подхватил разум своего хозяина через мнемодатчики, утягивая в подобие неглубокого сна.       Лаккомо с блаженством почувствовал, как тело лишается тяжести, а резкие и болезненные эмоции отходят на второстепенный план. Здесь, в виртуальной среде, он лишь один на один с работой. И сотни даже тысячи мелких новостей могли лучше всего отвлечь его от коварных эгоистичных видений.       Аллиет-Лэ шагнул в дорисованное темное чернильное пространство, и множество мелких значков привычно развернулись вокруг него, открывая доступ к сохраненным ячейкам, которые он мониторил вот уже долгое время. Вот на периферии зрения маякнул сигнал о новой записи на скандальном канале, где работали его засланные люди. Пачка непрочитанных заметок некого цинтеррианского эколога напоминала о своем наличии. Здесь же висели выдержки экономических новостей с бирж и специально выведенные графики роста стоимости грузоперевозок. В виртуальном пространстве, которое Лаккомо собирал на протяжении последних пары месяцев, было всё, что ему нужно, включая даже динамику цен на туристические перелеты. Почти каждое окно с данными — это итог работы множества верных людей Лазурного Престола, которые трудились на разведку и аналитику, внедрившись на определенные посты.       Тогда в самом начале работы Лаккомо оказалось мало простого экрана и статичного стенда, и он запросил искин корабля переделать мнемовизор на визуализатор виртуальной среды. Эо справился за минуту, и Лаккомо быстро познал удобство такой работы, а также еще одно случайное неучтенное свойство, которое могло бы стоить ему жизни. А именно — полная секретность. Потому что никто кроме самого Лаккомо не мог получить доступ к этой среде и этой единой отобранной базе виртуального пространства. А все потому что мнемовизор был лишь проводником в ту среду, которая существовала только в «Стремительном» и только для него одного.       Лаккомо перебирал виртуальные окна, просматривая, что-то прочитывая и мигом отбрасывая за ненадобностью. Важные элементы мозаики складывались в архив, дополняя паутину событий, и Аллиет-Лэ мог визуально оценивать, где система нуждается в новом воздействии. Он даже начал привыкать к этой виртуальной среде, как к игровому полю. Приятные чернильно-фиолетовые сгустки поддерживали иероглифы обозначений, а сетка и нумерация окон дополняла образ до некогда любимой у него с братом игры. Осталось добавить лишь фигуры на боевом поле для полного сходства. Все как обычно. Древо, Вождь с флагом, горсть Лучников, Юмии и две Лодки. А сам как тот Охотник, который может ходить во все клетки, но вынужден прикрывать Древо и своего Вождя.       Генерал Сан-Вейв просматривал сообщения, выбирая свой следующий ход, как вдруг его посетило какое-то странное чувство похожести. Как будто он уже делал нечто подобное ранее. Стоял в чернильном пространстве, верша судьбы народов одним движением пальца по глифам. И вместе с этим чувство пришел отголосок своих ощущений незаменимости и важности. Как будто никто кроме него не может стоять на этом посту. Никто кроме него не в состоянии видеть правильный следующий ход. Словно его участие, его работа и его вмешательство — это гарант успеха.       Лаккомо стало не по себе от этого ощущение, и он с прискорбием понял, что сейчас ситуация не далека от подобного. Принимаемые им решения всегда успешны. Выбранные им воздействия на информационную сеть — всегда приносят резонанс. Он интуитивно чувствует, когда нужно ждать, а когда, не глядя, отправить аналитиков в работу. О чем говорить… он даже своим людям подсказывал, когда нужно вовремя сыграть на бирже.       Интуиция? Логика?       Вот только что будет с их с Эйнаором планом, если он, Лаккомо, в какой-то момент выйдет из игры? Значит ли это, что весь аппарат Лазурного Престола не справится с задачей? Или просто план растянется на долгие годы? Все потому что сотни аналитиков не видят всего полотна событий так, как видит его он?       А ведь изредка, завершая работу с данными, Лаккомо чувствовал, как у него дико начинала раскалываться голова. И в последние недели он зачастил с вызовом врача из-за мигреней. Лариваан не понимал причины головных болей, но выдать блистер с таблетками впрок отказался. Он потребовал командира вызывать его лично, чтобы фиксировать каждый случай мигрени.       Лаккомо тяжело вздохнул, перелистывая виртуальные окна. С головной болью он смириться мог. А с тем, что их труд развалится в случае его невмешательства — нет. По всему выходило, что если сейчас отпустить тяжи контроля за информационной войной, то система вернется к прежнему балансу.       Личные собранные графики подтверждали, что, да, так оно и есть. Колебания системы не выходят за рамки нормы, и даже исторические хроники минувших лет хранят информацию о более серьезных волнениях, которые захватывали Федерацию. Лаккомо перелистывал старые записи, услужливо выделенные искином «Стремительного» по одному мысленному запросу. Вот была «полиарконовая лихорадка», из-за которой экономика Федерации едва не сложилась сама в себя от непомерного спроса, который не могло удовлетворить предложение. Космическая промышленность встряла и едва не обанкротилась. Корабли требовали ремонта за счет материала. Новый материал можно было добыть только на новых планетах. На новые планеты надо было долететь. Но на чем, если кораблям не хватало на ремонт, а на Фарее начались первые восстания рабочих?       Или вот другой пример, стоивший Цинтерре огромной бездонной дыры в казне. А именно попытка создать еще одну дочернюю колонию. Бесконечные средства вкладывались в проект, но по какой-то случайности вспышка эпидемии на Тагроне перебила всех колонистов. Планету закрыли, решив даже не стерилизовать, и объявили проект провальным, так и не вернув инвесторам компенсации.       Были еще случаи восстаний от Флайтона и Роккона с целью снизить налоги за счет пересмотра статуса самообеспеченности планет. Но эти восстания вскоре лопнули как мыльный пузырь после череды ответных санкций и штрафов со стороны метрополии, не желавшей признать их независимость. В тот раз колонии резко обеднели, а население вынужденно терпело пару десятков лет на пособиях.       Волны экономических колебаний и народных недовольств были всегда, но каждое завершалось, так и не сломав всю систему. Чего только стоило Федерации открытие нейролитовых месторождений еще до появления Полиморфов, как таковых! Энергетическая промышленность терпела бедствие во время роста тогда еще молодой и перспективной частной компании, которая обосновалась в одном астероидном поясе. Скромное горнорудное предприятие удачно продало свои акции одной молодой исследовательской компании, вместе с правом собственности на разработку определенных астероидов. А та успела вовремя оформить патент на обработку добываемых кристаллов. Так появилась компания «Амина», ныне крупнейший монополист на рынке энергопрома и жестких носителей информации. За пятьдесят лет она составила равную конкуренцию всей микроэлектронной промышленности, а еще через сто полностью убила магнитные и оптические носители информации.       И даже тогда звездная система выжила.       Что уж говорить о восстаниях клонов или о трудовом бунте модификантов, которые подавили в зачатке, просто сменив их направление деятельности и разгромив бунтарскую идеологию модным движением и открытием дополнительных миллионов рабочих мест.       Лаккомо потер переносицу через визор, как всегда теряясь в потоке размышлений, когда ему поступала сложная задача. Все его мелкие скандалы, которые он взвинчивает между планетами — это бессовестно малый вброс, от которого Цинтерра просто утрется. По всему выходило, что ему нужно нечто большее, чем частные стычки между компаниями.       Ему нужно нечто такое, что затронет настроение общественности. Ни одно давление на колонии путем повышения налогов и усиления контроля не даст нужной взрывной агрессии. В его попечении не одна планета с древним докосмическим строем и запряженным в повозки зверьем. Люди звездной системы в отличие от фермерских планет не начнут восстание, если у них выйдет из строя сельхохозяйственная платформа. Найдутся другие на замену, торговые баржи сменят маршрут и по магистрали пойдет спасительное снабжение.       Это всё не то…       Цинтерра извернётся, но выкрутится. И главная фабрика полиморфов продолжит существовать, как ни в чем не бывало и вскоре заменит своими машинами весь флот.       Если они с братом хотят действительно ослабить Цинтерру, то добиться этого можно только войной. Никакими экономическими и политическими играми. Только открытое противостояние, на которое рискнут остальные три крупные опорные планеты. А значит Борд, Роккон и Флайтон должны объединиться под некой общей идеей, которая заставит их потребовать независимость.       Очевидные вещи пересыпались в голове, как песок в хрустальных часах. Раз за разом одно и то же. Лаккомо прогреб волосы пальцами и устало открыл глаза, выходя из виртуальности. Чутье подсказывало, что надо ждать правильного момента. Логика противилась интуиции, говоря, что так глобальные планы не строятся. У Аллиет-Лэ кончались варианты, как можно поймать свой «счастливый шанс», усмотрев в потоке новостей важные оговорки.       Разве что…       Нет, так не поступают. Это глупо.       Лаккомо попытался отбросить шальную мысль.       Но, с другой стороны, что если это сработает? Что если смена обстановки вообще поможет ему освежить взгляд и даже отвлечься от навязчивых мыслей?       Правительственные деятели и генералитет его уровня однозначно бы не оценили такой подход, но чем больше Лаккомо прикидывал свои шансы, тем больше он убеждался, что его ничто не останавливает. А именно, его ничто не останавливает от банальных визитов на интересующие его планеты с целью… подумать.       Лаккомо тонко улыбнулся впервые за несколько дней. Чувствуя, что он засиделся и погряз в рутине, Аллиет-Лэ уже предвкушал запахи новых миров. Потому что ни одни кадры из новостных лент не дают понимания мира. И ни одни блоги не раскрывают менталитет народа так, как личное общение.       Да, это должно помочь. Особенно сейчас, когда он еще стоит на распутье.       Сигнальный отсчет призывно замаячил в углу визора, прокрадываясь тревожным будильником в сознание. До всплытия «Стремительного» на очередную точку назначения осталось пятнадцать минут.       Самое время сворачивать работу, развлекающую его в перегонах, и отправляться на мостик.       Лаккомо отключил визор и не спеша отложил его во встроенный сейф стола. После чего поднялся, дежурно привел себя в порядок перед зеркалом, поправляя китель и приглаживая волосы ладонями до недостижимого идеала. Напоследок как всегда его взгляд метнулся к починенным деревянным ветряным колокольцам, которые вновь заняли свое место в углу под потолком комнаты.       Однако, вопреки частным случаям, сейчас они едва заметно, не создавая звуков, колыхались.              — Расчётное время всплытия — шестьдесят секунд, — бодро отчитался пилот, покусывая в зубах пластиковую одноразовую ложечку, оставшуюся после размешивания напитка.       — Корабли сопровождения уже на позиции и ожидают флагман, — прилежно добавила девушка-связист, сверившись с полученными расчётами и сигналами пинговки.       — Орудийные системы в норме, готовы к работе, — буднично отчитался наводчик, поерзав в кресле и усаживаясь поудобнее, а не вразвалочку.       — Щиты подняты. Заряд полный.       Посыпались остальные быстрые стандартные отчеты от экипажа.       — Калибровка энегоцентрали стабильна.       — Отклонения станции погрузки не более 0,4 единицы Лаванно.       — Расчётное время всплытия объекта для сопровождения — десять минут.       Лаккомо, облокотившись на один подлокотник, сидел на возвышении своего командирского кресла в центре мостика и подпирал подбородок рукой, равнодушно и с какой-то легкой иронией глядя на огромный экран, пока еще показывающий размазанные всполохи подпространства.       — И даже никаких проблем… — прокомментировал он тихо, ни к кому конкретно не обращаясь.       Старпом Калэхэйн смерил его слегка укоризненным взглядом, но промолчал. Рутинная позорная работа по сопровождению федеральских кораблей не нравилась даже ему. Что уж говорить про командира, которому в процессе этих часов было откровенно скучно. То ли дело военные учения или реальное применение сил. Но сопровождение… Калэхэйн сам едва не плевался ядом на подобные задания. А когда начинал брюзжать на весь ОКФ то и вовсе чувствовал себя как последний старикан, отчего бесился еще больше.       Секундомер отсчитывал последние циклы до всплытия «Стремительного», но экипаж сейчас даже не пытался изображать собранность и боевую готовность. Все понимали, что присутствие флагмана на позиции требуется только формально. Для подстраховки. Помимо него в звездное пространство близ космической станции погрузки прибудет и все его обязательное сопровождение, которое в отличие от «Стремительного» ползло сюда своим ходом около суток. Против трех часов торийского корабля. Такую разницу во времени Лаккомо всегда смело использовал в свою пользу. А уж последние месяцы и подавно.       Вот и сейчас после суток стоянки на дробной глубине, где их не могли обнаружить стандартные передатчики, экипаж вновь расслабился и рассчитывал, что их работа пройдет быстро и без умственных затрат. Потому что там, где появлялся торийский флагман, как правило, все проходило четко и без эксцессов.       — Время до всплытия — двадцать секунд. Всем приготовиться, — палочка в зубах Кролэ взметнулась вверх к щеке, когда молодой мужчина поддался вперед к консоли.       Однако, после стольких лет Лаккомо научился не пренебрегать даже мимолетными знаками и своей интуицией.       — Кролэ, всплытие до одной трети от стандарта, — не убирая пальцев со щеки, внес изменение Лаккомо. — Лаина, готовь пакет сигнала для кораблей сопровождения о нашем прибытии. Пусть не беспокоятся, что мы опоздали на сходку.       Пилот и оператор переглянулись и подобрались в креслах с нарастающим энтузиазмом. Тут же вспыхнули мимолетные невысказанные вопросы, но экипаж здраво затаился. Пока было рано радоваться какой-то работе.       Минули расчётные секунды, и весь корабль словно умылся приятной озоновой свежестью. В последний миг на считанные циклы все замерло, казалось, даже не дыша и без единой пульсации сердца. А потом, когда «Стремительный» преодолел глубинные барьеры фазировки и всплыл почти на уровень обычного космоса, жизнь вновь вернулась на борт, встряхивая и согревая экипаж приятным чувством облегчения после замирания. Осталась только легкая ватность в ушах, словно корабль до сих пор находился под толщей воды. Подобные ощущения напоминали людям, что до родного уровня не хваталось еще нескольких единиц погружения и физический выход в открытый космос для них пока еще закрыт.       На экране, тем не менее, услужливо прорисовался космос во всей красе, достроенный данными с радаров и приемников. А ведь еще недавно примерно пять лет назад «Стремительный» не умел погружаться на дробную глубину, но инженеры до сих пор совершенствовали и развивали корабль.       Миллиарды искр отобразились на матовой черноте, среди которых человеческому глазу не разглядеть, где находится станция или даже корабли сопровождения. Все слишком далеко. Все слишком мелко. А матовая графитовая маскировка кораблей скрадывает последние оттенки и вероятные отражения.       Лаина тут же отбила стандартное сообщение кораблям и спустя несколько секунд отрапортовала о полученном ответе. К манере «Стремительного» иногда изображать космическую подлодку уже привыкли, но до сих пор недолюбливали. Федералам просто не нравилось все, за чем они не могли уследить. Про дробную глубину в ОКФ не знали, и чтобы отгородиться от попыток вытащить реальный секрет подобной технологии, Лаккомо приказал наравне с ней модернизировать корабельную броню. К делу подошли с искусством. И теперь каждый раз, когда «Стремительный» находился в скрытии, корабль менял цвет с дерзко белого на матово черный.       Для Федерации пока этого хватило.       Сейчас же Лаккомо решил ждать.       Аллиет-Лэ молчал, сверяясь с выведенными на экран данными по месторасположению кораблей. Дробная глубина позволяла фиксировать внешние гравитационные колебания и с точностью определять, что творится в пространстве обычного космоса.       — Командир, кого мы выслеживаем? — подал голос Калэхейн, поворачиваясь полубоком на своем кресле, стоящем на один ярус ниже.       Лаккомо словно очнулся от своих размышлений, едва приподнял брови в помеси изумления и растерянности и ответил старпому:       — Я пока не знаю.       Старший помощник задумчиво скривил губы, но промолчал. Минуты тикали на таймере, вот-вот предвещая всплытие грузового рейса, который им приписано было сопроводить до военной станции и проконтролировать разгрузку. После ряда инцидентов с перехватами кораблей «на пороге» станций ОКФ уже не доверял стандартным мерам защиты и усиливал надзор за счет военных кораблей.       Экипаж в предвкушении вероятного столкновения с противником немного взбодрился. Одно дело запугивать «своих» наемников, стреляя им под хвост и давая периодически шанс вовремя уйти. А другое— иметь возможность поймать рыбку крупнее. Интуицию Аллиет-Лэ уже не подвергали сомнению, и привыкли, что зачастую командир оказывается прав.       Последние минуты отсчета прошли на мостике в тишине и в нарастающем азарте ожидания. А когда обратный таймер, наконец-то, показал все нули, то никакого пространственного искажения не последовало. Ни гравитационного колебания, ни входящего сигнала, ни вспышки от прибытия рейсового корабля. Ничего.       — Командир, флот сопровождения пытается прозондировать сектор в поисках Борта-27. Запаздывание на полторы минуты, — сказала Лаина, встряхнув головой и смахивая с плеч локоны черного высокого хвоста.       — Это ж вояки. Они точны как наночасы, — не удержался от комментария наводчик Даинес.       Пилот тем временем вытащил палочку из зубов и сунул ее в нагрудный карман, чтобы не мешала.       Лаккомо, пересев ровнее и опустив руку от лица, с прищуром наблюдал за показаниями на приборах и сигналами вещания. Рейсовые корабли ОКФ действительно не опаздывали, а со своей прошлой позиции они ушли в прыжок с точностью до оговоренной секунды.       — Увеличить площадь покрытия радара, — приказал Аллиет-Лэ, понимая, что что-то не так. — Кролэ, глубина две трети. Майно, найди мне потерянный Борт.       Коварное чувство азарта начало неуместно радовать душу вице-короля. Лаккомо попытался воззвать к совести и напомнить себе, что радоваться проблеме на флоте не правильно, но самообман давался тяжело. Охотничий азарт был сильнее.       «Стремительный» погрузился еще ненамного, позволяя оператору на радаре расширить поле слежения. Сложная сеть линий увеличилась на панели, сопровождая колебания цветовыми графиками. Лаккомо и сам продублировал эту сеть себе на панель, всмотревшись в линии, которые могли бы показаться ему подозрительными. Майно, оператор радара, в прошлом отличник Академии на своем факультете и прекрасный художник, быстро скользил взглядом по колеблющейся паутине выстроенных линий, отметая природные волны, звездные пульсации и остаточные следы гравитационных искажений станции. Сектор за сектором, бросая внимательный взгляд на сеть, он проматывал поле дальше. И еще дальше. Выполняя вручную то, что не мог выполнить даже искин корабля.       — Есть! — вдруг подал голос оператор и тут же торопливым жестом «смахнул» картинку со своего монитора на общий обзорный экран. — Скопление мелких гравитационных аномалий в сорока трех тысячах километрах от места назначения! Это должно быть Борт-27.       — Что они там забыли?.. — вырвалось в недоумении у наводчика.       — Передаю флоту сопровождения, чтобы выдвигались навстречу? — мигом спросила Лаина.       Лаккомо нахмурился.       — Нет, пусть ждут на месте и охраняют станцию. Передай, мы идем за Бортом-27 одни, — приказал командир. — Кролэ, выдвигайся к указанному сектору.       — Да как нефиг… — едва слышно под нос высказал пилот, охотно отправляя корабль в движение. На такой глубине преодолеть это расстояние у него займет пару минут.       Но не успел «Стремительный» достигнуть цели, как Лаина всполошилась, едва не подскочив в кресле.       — Командир! Флот сопровождения атакован! Неизвестный противник! — девушка сделала паузу, прислушиваясь к наушникам. — Всплытие в непосредственной близости от базы!       Брови Лаккомо взметнулись вверх.       — Надеюсь, они не требуют поддержки? — с тонким ядовитым оттенком спросил Аллиет-Лэ, напоминая, что флот сопровождения вообще должен быть в состоянии защитить свой флагман. Не говоря уж о себе.       — Нет, командир… — Лаина еще раз прислушалась к хаосу входящих сообщений, и ее лицо вытянулось в растерянности. — Но они звучат очень… ошеломленно.       — Неужели фарейцы наехали! — вновь подал голос наводчик. Пока командир не взывал к субординации, экипаж позволял себе вольности.       Лаккомо воздержался от комментариев и поддался в кресле чуть вперед. До всплытия неподалеку от предполагаемого Борда-27 оставались считанные секунды.       — Фиксирую четыре гравитационных колодца, — отчитался оператор радара. — Один по классу похож на Борт-27.       Аллиет-Лэ сухо кивнул.       — Даинэс, готовься к атаке, — скомандовал командир наводчику, отчего тот радостно подобрался с кровожадной ухмылкой. По нейропанели понеслась цепочка приказов другим удаленным от мостика наводчикам.       — Приготовиться к всплытию… — дал общее вещание на корабль пилот. — Пять… четыре… три… два… один.       Легкое колебание содрогнуло «Стремительный» и экипаж, словно протянуло через прохладную воздушную пелену. На мгновение сбилось дыхание. А потом развернувшаяся на экране картина полностью захватила внимание. Подстраиваясь под взгляд экипажа, искин корабля увеличил картинку в центральной части, отчего едва заметные точки увеличились до видимых кораблей. А уж развернувшееся действо не нуждалось в пояснении.       Роскошный в своей грубости и простоте Борт-27 спешно латал пробоины, чихал редкими вспышками в пробитой броне и с трудом отстреливался от трех мелких кораблей, которым на его жалкие плазменные уколы было насрать.       Взгляд Лаккомо зацепился за чужие крейсеры, которые жалили массивный Борт без труда. Подстраиваясь под мысленную команду искин «Стремительного» еще больше подкрутил оптику и показал нападавших вблизи. Бронированные с носа, укрытые обтекателями и дополнительными магнитными щитами, они перемещались стрейфом, виртуозно используя свои маневровые двигатели. Заходя в слепые зоны, уклоняясь от ракет, выстреливая вспышки, они нарушали всю логику космических сражений. Более того, преодолевали такой уровень перегрузок, из-за резких смен направления, что экипаж внутри этих боевых кораблей должен был иметь стальные жилы.       — Командир? — окликнул его старпом. Экипаж и особенно наводчик ждали приказа.       Стальные жилы…       И тут Лаккомо словно осенило, и он удивленно моргнул.       — Лаина, данные о противнике от кораблей сопровождения, — скомандовал Аллиет-Лэ. — Майно, сравнение телеметрии противника здесь и в секторе базы.       Даинэс продолжал напряженно ждать, положив руки на пульт управления. Стоит сделать даже один выстрел, как фарейские корабли мигом переключатся со своей цели. А уж как они себя поведут дальше — одной звезде известно. Могут напасть в ответ. А могут просто бесследно сбежать.       — Семь кораблей противника, — спустя мгновение отчиталась Лаина, на что Лаккомо вновь удивился. Для фарэйского налета это было много. — Еще три выдвинулись к базе.       — Телеметрия сходная. Класс кораблей нападающих одинаковый, — мигом отозвался Майно.       — Движения и маневренность? — спросил Лаккомо, уже сам выводя на свой экран схему перемещений других противников.       Беглого непрофессионального взгляда на обработанную картинку хватило, чтобы сравнить манеру движений нападающих и их скорость реакции. Одинаково быстрые, предельно маневренные. Двигаются похоже, как будто десятки лет учились в одной Академии.       Взгляд Лаккомо молниеносно метался от одного корабля до другого. Он почти понимал. Почти знал, что нужно искать. Но перестрелка подгоняла, Борт-27 терпел поражение в неравном бою, корабли сопровождения сыпали сообщения по связи, пуская в бой даже свой москитный флот, а решение, казалось, вот оно. Лежит на ладони, пока «Стремительный» не вмешался в бой.       А ведь нападающие даже его не видят. Они не следят за тем, что происходит вокруг. Не пытаются даже его атаковать, хотя обычно другие экипажи пиратов уже бьют тревогу в этот момент и спешат сбежать.       Но так было, когда в кораблях сидели другие экипажи…       Картинка окончательно сложилась у Лаккомо в голове, и с дурацким чувством озарения после смачного обмана, Алилет-Лэ сумрачно уставился на нападавших и качнул головой.       — Отбой атаки, — скомандовал он.       Даинэс с недоумением бросил управление на консоли и тут же перевел орудия в статус активированного предохранителя. Некогда было спорить и задавать вопросы.       Как сам Лаккомо не хотел, но красочную ругань на виртуозную подставу он решил отложить на потом.       — Майно! — вместо этого рявкнул он. — Сканируй окрестности базы! Найди чужой корабль вне поля боя! Еще один. Он должен быть где-то рядом! Корабль под скрытием, ретранслятор, прочий космический мусор, которого здесь не должно быть. Лаина, проверь частоты связи! Ирикейн, возможно корабли нападающих на дистанционном управлении. Найди контрольный источник!       Три бронированных корабля тем временем продолжали клевать несчастный Борт-27. Транспортник держался, но подавать сигнал тревоги и звать на помощь не мог — системы связи ему подстрелили в первую очередь. Правда, и сам Борт не оставлял нападавших невредимыми. С каждым новым залпом корабли теряли свое преимущество. У кого-то начал барахлить маневровый двигатель, заставляя сдавать задом и подставлять покрытое щитом брюхо. Кому-то шквальным огнем подстрелило и поплавило орудие высокотемпературным залпом. Нападавшие выглядели как сильно переделанные бывшие корабли ОКФ, но с передовой орудийной техникой они все же не справлялись.       Но Лаккомо не радовался видимой победе. Экипаж метнулся к работе, и командир не мешал им, не подгонял, хотя в душе все натянулось. Аллиет-Лэ понимал, что главная добыча может вот-вот уйти, если почувствует перевес сил защитников. Особенно нельзя показываться флагману. Почти каждое его столкновение с фарэйцами заканчивалось бегством пиратов. В конце концов, Лаккомо это просто надоело.       — Майно… — не выдержал, наконец, Аллиет-Лэ.       — Я не вижу! — растерянно отозвался оператор. Карта гравитационных и энергетических полей мелькала на его экране уже под командами нейроинтерфейса.       — В эфире чисто. Никаких переговоров, — встревоженно отозвалась Лаина.       Лаккомо метнулся взглядом по всей команде на мостике и в гневе готов был признать очередное поражение с пиратами. Оставался еще вариант, что корабли управляются изнутри кем-то вроде полиморфов, но тогда это уже критичная проблема.       Но вдруг на связь вышел Ирикейн.       — Есть сигнал! — связался со своего рабочего места оператор. — Зашифрованная передача. «Стремительный» не может ее расшифровать, но полагаю, это набор управляющих команд.       — Что мы можем? — активируя связь через монитор, спросил Лаккомо.       — Не дать Борту-27 уничтожить корабли… Мне нужно уловить разные сигналы... Провести триангуляцию…— парень отвечал с короткими паузами так, словно параллельно выполнял все, о чем говорил. — Найти их ретранслятор…       Лаккомо молча выругался, взглянув на атаку транспортного корабля. Не к месту мелькнула мысль, что в Адмиралтействе с него попросят длинные отчеты о бездействии. И флот сопровождения будет в этом деле неудобным свидетелем. Аллиет-Лэ не знал, сколько он может тянуть. Связаться с Бортом-27 он никак не может, у них нет связи. Какой-то удар, диверсия или вирус повредили его прыжковый двигатель, отчего корабль не дотянул до точки.       Чувство бессилия добивало и злило. А так же давила присутствием команда, которая не знала, что делать, вынужденная просто ждать. Прошлый экипаж десяток лет назад был в разы лучше…       — Есть координаты ближайшего ретранслятора! — прозвучали заветные слова по связи. — Передаю на мостик.       В глазах Лаккомо Ирикейн вновь сотворил чудо. Такое же чудо, как некогда вычисленная им частота, на которой сигнал от «Стремительного» должен был доходить до флота на дробной глубине.       Так и сейчас поимка фарейского ретранслятора могла стать очередным чудом и финалом долгой гонки.       — Готовьте дронов! — приказал Лаккомо. — Кроле, сближение с ретранслятором.       Дополнительных пояснений не требовалось. Подобную операцию команда «Стремительного» уже проводила однажды на учениях. С той лишь разницей, что они не находились на глубине. Без лишних отсчетов флагман скользнул в сторону указанных координат, бросая атакованный транспортный корабль. Тем временем команда операторов по информационной безопасности активировала управляемые дроны, и стоило пилоту спустя пару минут подать сигнал о прибытии, как в пространство обычного космоса вылетели несколько устройств. Мелкие роботы, поставленные на работу торийскому флагману, метнулись к ретранслятору, чтобы физически снять с него данные.       Лаккомо ждал, отсчитывая время своего неучастия в бою. Обычно космические столкновения длились не дольше двадцати минут. Потом исход был понятен. Находясь в прямой видимости, противники обычно старались уничтожить друг друга как можно быстрее, добиваясь от своих орудий скорости близкой к скорости света. С ракетами бой обходился сложнее. Учитывалось время долета снаряда, получение сигнала, время на реагирование. Но всегда космические бои зависели от скорости перезарядки прыжкового двигателя. Если потерпевшие могли уйти, они старались бежать, нежели стоять до конца. И если Борт-27 при целом двигателе еще способен будет уйти от атаки примерно через пятнадцать минут, то флот сопровождения просто не имеет права покинуть границы базы.       Аллиет-Лэ резко вздернул голову, вновь глянув на нападавших. Три на корабль, семь на базу… Им ведь и не нужен был даже тот груз! Гребанный транспортник — это последнее, что сейчас интересовало пиратов. Оттого маневренные корабли даже не пытаются размолотить тяжелый грузовоз. И они даже не пытаются сканировать окрестности.       Хуже то, что часть защитных кораблей базы отправилась на помощь Борту-27, бросив станцию с меньшим прикрытием.       Их всех по-тупому развели и разделили!       — Ирикейн? — настойчиво позвал командир.       — Одна минута, и я его найду… — отозвался оператор, вынудив Лаккомо опять просто ждать.       Беда в том, что всплытие такого крупного корабля как «Стремительный» могло спугнуть пиратов. А Аллиет-Лэ со злости намерен был подстрелить кого-то кроме управляемых дронов-кораблей, перепаянных с некогда краденных и списанных тридцать лет назад кораблей ОКФ.       Один управляющий корабль или несколько. Они могут находиться на любом расстоянии в поле прямого доступа до ретранслятора. Зная мощность вещания, можно было выдать задачу Майно на радаре, чтобы он отсканировал сферу определенного радиуса. Но предполагаемых точек кораблей в этой сфере может оказаться слишком много.       — Я нашел его! — внезапно раньше срока огласил Ирикейн. — Радиус, азимут. Проверяйте в указанном квадрате.       Еще одна пачка данных ссыпалась на мостик, и Майно сам без приказа подхватил ее. Заработал радар, экипаж «Стремительного» вновь затаился в ожидании.       — Подтверждаю! — облегченно и даже радостно выдал Майно. — Есть корабль. Класса «фау». Экипаж до сотни человек.       Попались…       — Даинэс, готовь орудия, Кролэ сближение, — с предвкушением скомандовал Лаккомо, вставая с кресла и опираясь на бортик своего подиума.       Экипаж завозился с энтузиазмом, как вдруг по связи вновь раздался голос Ирикейна.       — Командир, кажется они заметили взлом ретранслятора. Сигнал изменился!       Майно тревожно вцепился в волосы, глядя на экран.       — Фиксирую вспышку ядра, — сказал оператор на радаре. — Они готовятся к прыжку. Очень быстро!       Последнее парень воскликнул с тревогой. Лаккомо с силой сжал в пальцах поручень. Он же почти поймал их! Почти подстрелил! И все для того, чтобы они вновь сбежали?!       — Накопление критической энергии пробоя через девять секунд! — воскликнул Майно.       Лаккомо в сердцах хлопнул ладонью по поручню, и решился.       — Даинэс! Давай экспериментальный заряд!       — Но… это еще не испытанная модификация! — на мгновение замерев, не удержался от возгласа наводчик.       — Испытаем, — раздраженно рявкнул Лаккомо, пока Майно отсчитывал последние секунды до исчезновения корабля пиратов с радара. — Огонь!       Удар Даинеса ладонью по панели и запуск накопленного заряда совпал с последней секундой, которую отсчитал Майно. Еще миг ничего не происходило. Где-то в недрах «Стремительного» зрела искра импульса. Сам заряд формировался в невидимую нить, устремляющуюся точно в центр готового пробоя. Чужой корабль погружался в спасительную пелену, разгонял двигатели, готовился, пересчитывая координаты для точки выхода. А потом все это слилось вместе. Прыжок и импульс, нагнавший корабль вслед.       Где-то далеко треснуло пространство, и всплеск настиг «Стремительный», окатив экипаж легкой волной наэлектризованности, отчего люди тихо охнули. Вспышка красочно расцвела на экране, подкрашенная графикой по всем тающим лепесткам.       — Сработало?.. — тихо спросила Лаина, поднимая голову к обзорному экрану и закрывая ладонью красочную визуализацию.       Лаккомо покачал головой и мысленно отдал команду искину корабля сбавить подсветку. Красочная иллюминация тут же потухла, оставив на экране лишь рабочие пометки.       — Майно, мы их остановили? — спросил Лаккомо у оператора.       Тот какое-то время пристально искал корабль по вектору на своих графиках. Секунды ожидания тянулись очень долго.       — Да! — наконец ответил оператор. — Я засек их. Успели прыгнуть почти на триста тысяч километров. Отдаляются по инерции. Двигатели погашены. Ядро не активно.       Даинэс жизнерадостно отсалютовал рукой и тихо присвистнул в знак удачного испытания и точного попадания. В адрес ему тут же посыпались одобрительные поздравления.       Лаккомо расслабленно опустил плечи и мелко улыбнулся, пока никто не обратил внимания. Еще бы экипаж пиратов пережил этот импульс… Но это они узнают, когда догонят корабль. Теперь он уже никуда не денется.       — Даинэс, — призвал командир, тут же прерывая бодрые поздравления экипажа, и молодой мужчина с слегка взъерошенными волосами ожидающе обернулся к его подиуму. — А теперь, прежде чем мы полетим ловить сбитый корабль, сделай одолжение, закончи за флот их работу и перестреляй оставшиеся беспилотники…       

***

      Замок камеры на борту «Стремительного» тихо щелкнул, и монолитная дверь отъехала на пазах в сторону, пропуская Лаккомо внутрь. Командир корабля тоненько улыбался, заложив руки за спину. Кивнув своему подчиненному за спиной, он оставил его в коридоре, после чего дверь за Аллиет-Лэ закрылась, оставив его один на один с пленником.       Напротив двери, сложив руки на краю стола и размеренно барабаня всеми грубыми пальцами по белой металлической поверхности, сидел эталонный фареец. Мрачный, как вымоченный под дождем намшер, с непослушными черными прядями, торчащими даже на бакенбардах, почти бурой кожей с оттенками бордового, на которой едва виднелись статусные полосы татуировок. По меркам Фареи пират выглядел богато. На жилетке отделка воротника из настоящего меха, заклепки из металла на кожаных ремешках. Рукава нательного комбинезона свободно растянуты и закатаны до локтей. Брюки — тоже из дорогого матового материала с кучей карманов и застежек. И в заключении ботинки явно военного образца, снятые с кого-то, трофейные и отреставрированные, еще с магнитной подошвой на случай поломки гравитации на борту.       Лаккомо торжествующе хмыкнул, а потом подошел ближе и легким движением мыска развернул один стул напротив и присел за стол, опершись на него одним локтем. Аллиет-Лэ не считался в своем народе мелкого роста, однако, в сравнении с широкоплечим фарейцем сильно проигрывал тому в габаритах.       Пират не выдержал первый и заговорил.       — Смотрю, камеры здесь больше, чем моя каюта, — хмыкнул фареец. — А еще кормят вкуснее. Мож мне у тебя тут подольше остаться?       Пират с вызовом склонил голову и нахально улыбнулся.       — У меня не круизный лайнер, — не менее нагло улыбнулся ему Лаккомо. — Выкину в космос.       Фареец сухо и прокуренно взоржал.       — ...Но могу застолбить эту камеру за тобой, как гостевой номер, — добавил Лаккомо, дождавшись, пока тот утихнет.       — Прям таки гостевой? — наигранно изумился пират, наклонившись вперед, словно собирался секретничать.       Тяжелый запах курева, нерегулярной гигиены и какой-то кислятины ударил Лаккомо в нос, но он не дрогнул ни единой мышцей лица.       — …Если договоримся, — улыбнувшись уголком губ, ответил Аллиет-Лэ.       — О-о-о! — понимающе протянул пират. — А если я захочу каюту?       Лаккомо сделал вид крайне задумчивый, словно неохотно посчитывает число незанятых люксовых номеров в своем персональном разъездном отеле.       — Только если о-очень хорошо договоримся, — отозвался командир, отчего вызвал у пирата счастливую лыбу до ушей, — …когда я начну тебе доверять.       Довольный оскал чуть потух, но иного фареец от командира легендарного корабля не ожидал.       — И что же вдруг могло понадобиться самому необычному генералу Объединенного Космического Флота Федерации от простого пирата? — хрипло спросил он, взмахнув рукой.       — Конечно же, самое необычное задание, — симметрично отозвался Лаккомо.       — И какое же ты мне дашь задание, генерал Сан-Вэйв? — с иронией продолжил фареец.       — Вице-король Сан-Вэйв, — вздернув указательный палец, поправил Аллиет-Лэ, обозначая свой статус по этому делу.       — Во-о-от даже как… — изумился пират, потирая трехдневую щетину на морщинистом лице. — Кому скажи, что побывал на самом известном корабле в системе — не поверят и зачмырят как брехло. Еще больше не поверят, что я со «Стремительного» вышел живьем.       Лаккомо вежливо улыбнулся, показывая фарейцу свое искреннее недоумение.       — Какой «Стремительный»? — спокойно спросил командир. — Не было никакого флагмана. Тем более такого, где за каждый сбитый пиратский корабль экипаж рисует галочку в коридоре Славы.       Пират задумчиво пожевал губами, понял жирный намек и согласился.       — Действительно, — признался он, подыгрывая. — Как я мог обознаться? Не было никакого белого корабля.       Захват пиратов не производился. Операция, по доставке фарейского командира выглядела для мужиков необычно и паскудно. Мало того, что их корабль подбили на первых секундах прыжка в гипер, так у них напрочь обесточилось управляющее ядро. Фарейский экипаж успел перематериться и почти найти виноватого, когда вдруг их корабль поймали гравитационным захватом, притормозили инерцию полета, после чего связались по дублирующему аналоговому передатчику и уведомили, что им нужен командир для частных переговоров. Фарейский экипаж не имел особого выбора. Электроника, связанная с прыжковым ядром полностью обесточена. Зарядиться можно только выкинув старое ядро и заменив его новым. Итого лететь нельзя, прыгать не выйдет, атаковать уже нечем, потому что все беспилотники расщепило на звездную пыль, и все, что командир мог, это согласиться на переговоры. Он ждал, что группа захвата возьмет его корабль на абордаж, однако, с той стороны потребовали командира на выход. А точнее — в скафандр и в космос. Предусмотрительные захватчики отказались тащить свои задницы на пиратский борт, зато в один залп могли пробить их корабль с погашеными щитами насквозь даже любой болванкой потяжелее. В то время как фарейцы пересчитали на калькуляторах свои шансы и вычислили, что без энергоядра, которое тоже обесточилось, их кислород закончится быстрее, чем радиосигнал со словами «Нам кранты» дойдет до ближайшего передатчика.       Выбора у пиратов не осталось, и командир решился на идиотское предложение, облачился в скафандр и улетел через шлюз договариваться о спасении своих бесценных душ. Только, когда он выбрался в космос и соизволил оглянуться по сторонам, то заметил не конкурентов из кланов, не распиаренный цинтеррианский флот, а дерзкое торийское достоинство, которое, ко всему прочему, предстало в издевательско-черном камуфляже.       А потом направленный гравитационный захват сделал свое дело, и отсканированного до последнего зуба человека втянуло в небольшой шлюз. Откуда его приняли вооруженные желтолицые и затащили в камеру на временное содержание. Видать пока Величество писало отчеты о прошедшем бое, командира фарейцев успели накормить и напоить. А так же потянуть драгоценное для экипажа время, видимо для скорейшей сговорчивости. Потому что если без кислородогенератора они протянут несколько суток, то обесточенный сливной узел в толчке создаст у экипажа моральную травму, не совместимую с адекватной работой.       — Так что ж от меня нужно вице-королю? — спросил пират, перевалив голову к другому плечу.       — Все то же, что вы делали раньше. И немного больше, — ответил Лаккомо, откидываясь на спинку стула.       Идея договориться и купить себе фарейского пирата пришла Лаккомо сразу, как только он узнал, что экипаж выжил. Аллиет-Лэ решил, что это знак судьбы, и ему просто вручили фарейцев на блюде. А от знаков отказываться не стоит. Чем он будет бестолку тратить месяцы на попытку нанять кого-то на самой планете пиратов, лучше он сторгуется с теми, кто ему уже обязан своей жизнью.       В конце концов, пристрелить их он всегда успеет.       — А что мы получим взамен? — с прищуром спросил фареец. — Ой, только давай без этой старой пленки, типа «свободу, жизнь и девок на золотом берегу».       Лаккомо продолжал вежливо улыбаться, чувствуя, что тип еще не закончил свою речь.       — Ну, серьезно, Величество. Ты ж умный мужик, — развел руками фареец. — Понимаешь, что наш полет — это постоянный риск. Если не ты пристрелишь, то кто-то другой. Потом пацаны дома на хвост упадут, если почуят крупную добычу. Каждый день как вызов. А сдохнуть от звездной легенды и получить галочку на Славной стене вроде как даже почетно.       Аллиет-Лэ мелко прищурился и чуть прикусил губу. Пристально глядя на пирата и слушая его оговорки, он решил убедиться, насколько редкий экземпляр ему достался.       — А сам-то ты что хочешь? Для себя. Лично, — спросил Лаккомо и потом лениво взмахнул рукой. — Только давай без типичных слов о славе и почете. Потому что для того и для другого должен быть кто-то, кто об этом узнает. Деньги? Понимаю. Но кроме ремонта, обновы и пива вам на Фарее их не на что тратить. Да и то… запчасти всегда только пользованные. Обновление никогда не идет вровень с флотским. А пиво такое, что больше пары кружек за раз не выпить. Да и разливают его почти на каждом углу, как газировку для тонуса. Так что ты хочешь на самом деле?       Пират прищурился, словно готовый к мелкому заговору. Какая-то ироничная быстрая мысль промелькнула в его взгляде, что не могло Лаккомо не радовать. Само то, что фареец охотно шел на переговоры и торги, а не плевался угрозами и глупо сыпал ненавистью, вызывало желание продолжать беседу. Аллиет-Лэ ожидал услышать какую-нибудь блажь или трудновыполнимое дело, которое он может даже выполнить со скуки, но мужчина внезапно спросил нечто иное.       — А, правда говорят, что торийцы умеют мысли читать? — с прищуром поинтересовался он.       Лаккомо вздернул бровь, но решил поддержать игру.       — Не все, — хитро ответил вице-король.       — А ты можешь? — все так же испытующе спросил пират. — Можешь узнать, о чем я сейчас мечтаю?       Аллиет-Ле не выдержал, фыркнул и отвел глаза. Фареец не стесняясь просил у него практически невозможного. И зачем? Просто так, ради собственной блажи? Лаккомо вновь мельком взглянул на собеседника, а тот с предвкушением яро ждал какого-то чуда.       В конце концов — это могла быть тоже проверка от пирата. А именно — насколько открыто он может врать вице-королю Тории. До этого дня никто из тех, кто попадал Лаккомо на допрос, не соизволил узнать этот простой факт. После чего удивлялись и страдали.       А этот, надо же, спросил… видимо, не лишен остатков мозга. Лаккомо подумал, что ради такого случая можно немного пожертвовать своими силами.       Командир «Стремительного» демонстративно устало закатил глаза к потолку, а потом вновь взглянул на пирата. Но на сей раз иначе, схватывая поверхностные эмоции и самые яркие желания. То, что плескалось на поверхности сознания, то, что не нужно было насильно вынимать из чужого духа и калечить психику. Взгляд Лаккомо не изменился, только на мгновение замер, а на языке появился знакомый привкус, и в нос повеяло запахом свежей и сочной прожарки.       Аллиет-Лэ недоуменно качнул головой, прогоняя наваждение и нахмурился. Головная боль после ментального воздействия мелко кольнула в висок, намекая о скором полновесном явлении.       — Ну что, прочитал да? — с азартом спросил фареец.       — Всего-то? — переспросил Лаккомо, возвращая себе привычные ощущения. — Рыба?       — Торийская рыба! — поправил его пират, воздев указательный палец к потолку. — Всю жизнь мечтал узнать, что в ней особенного, если она стоит как необработанный аркон по весу!       Лаккомо был в растерянности. Но мысли никогда не врут. Скажи об этом сам пират, ториец бы ему не поверил. Искал бы подвох. Но так он ведь сам все видел и почувствовал.       Этот разговор шел уже не зря…       — Хорошо, — согласился Аллиет-Лэ все равно весьма озадаченно. — Будет тебе торийская рыба.       — И оплата за награбленное в размере ста тридцати процентов от рыночной на Фарее, — въедливо добавил пират.       — Сто десять процентов, и ты мне сейчас рассказываешь, кто тебя нанял, — тоненько улыбнулся Лаккомо, не давая головной боли помешать его сделке.       — Сто двадцать, — поставил вердикт пират, легонько хлопнув кулаком по столу. — И я проведу тебя на Фарею и лично ткну пальцем в нанимателя.       — А как я буду уверен, что заказы выставил именно он, а ты мне не показал первого попавшегося? — пространно взмахнул рукой Лаккомо.       — Он сам начнет меня спрашивать о заказе.       — Не убедил, — поскучнел и отвернулся Алилет-Лэ.       — Но ты же умеешь мысли читать!       — Будь все так просто, я был бы не генералом, а канцлером, — равнодушно отмахнулся Лаккомо, жалея, что врач не дает ему блистеров от мигрени.       — Вот именно, — словно поймал того за слово пират. — Что будь все так просто, то ты бы вытащил у меня из головы заказчика, если бы он там реально был, — пират торжествующе скрестил руки на груди, а Лаккомо от сказанного вновь опешил. — Никто обычно не светится лично, а все работают через перекупщиков. Но если свозишь меня на Торию и накормишь в ресторане, то я могу для тебя копнуть глубже.       Лаккомо даже тихо рассмеялся от такой наглости. Сводить на Торию?! Фарейца? Да это же какой плевок всем кланам, которые мечтают туда попасть с колоний! Да и плевок тем, кто кичится на Тории своим происхождением! Но привозить чужаков на родину запрещалось уже несколько поколений. С другой стороны, что же он за вице-король, если не может позволить себе такую мелочь? Потому как что-то в подходе его действительно зацепило. Мотивация или слова. Или сам подход. После первых собранных ощущений и поверхностных идей ториец мог почти с уверенностью сказать, что если с этим типом ему удастся договориться, то он его не кинет и не сдаст. Было что-то в нем такое… нет, не вызывающее доверие, но избыточно жадное. Такое, что получив один раз, как ту же рыбу... он не захочет лишаться редчайшей привилегии. А сотрудничество и дружба с вице-королем Тории — это не просто большой куш, но уникальные возможности, которые не сможет удовлетворить никто другой. Даже сам канцлер. Потому что для него открыты все планеты системы, кроме одной. В то время как Аллиет-Лэ не ограничен в доступе вообще нигде.       — Для начала, — сказал Лаккомо, привлекая внимание пирата указательным пальцем и не руша его надежды, — сопроводишь меня на Фарею и расскажешь, что у вас там происходит.       — Всего-то?.. — передразнил его недавние слова фареец и нахмурился, якобы с трудом веря в свое счастье. — Значит, сто двадцать и долгое сотрудничество…       А ведь он был искренне рад, что неожиданно Торийскому Величеству что-то от его рук и дела понадобилось. До Лаккомо внезапно дошла суть всей идиотской ситуации, в которую он попал. Этак, объяви он открыто на всю Фарею, что собирает свой собственный наемный отряд, то нашлись бы кланы, которые передрались бы за его внимание и деньги. Правда, восемьдесят процентов от желающих пришлось бы отсеять за нравы и жадность, но для массовки сгодились бы.       — Именно, — заключил Аллиет-Лэ, подтверждая, договоренность своим честным словом с честным пиратом.       Сама суть «честного пирата» казалась для Лаккомо чем-то невероятным, но один такой экземпляр сейчас сидел перед ним и готов был выгодно продать свою шкуру. Находчивость и изобретательность этого фарейца в бою Аллиет-Лэ уже оценил. То, что едва смог поймать он — вряд ли сможет поймать кто-то другой из ОКФ. Конечно, они перебили часть их беспилотников, но вряд ли пират был настолько глуп, что потащил на миссию весь свой запас боевых средств.       — Но у нас корабль без ядра, — виновато развел руками фареец. — Интересная технология. Ваши новейшие разработки? Сильно…на Рынке много дадут за такую информацию.       Лаккомо флегматично улыбнулся такой заключительной попытке набить себе цену. Чутье подсказывало, что пират даже не будет пытаться рассказать о новой технологии другим. Конкуренция не позволит и жадность. Он скорее предпочтет узнать, как подбили другой корабль конкурента, чем продаст ему эту новость. Но Аллиет-Лэ сделал вид, что поверил, поддался вперед и тихо сказал.       — Я дам больше уже тем, что мы поможем вам с повторной подзарядкой. А не оставим висеть здесь. Мечтая о рыбе, которой я пойду ужинать после разговора. Однако…       — Да-да, гарантии, верно? — закатил глаза к потолку пират и откинул голову.       Лаккомо тонко улыбался, ожидая какого-нибудь предложения оставить заложника, как обычно, или выдачи чего-либо не слишком ценного. На крайний случай, он ожидал разрешения на установку жучков слежения. Но не того, что сказал дальше пират:       — Ладно… — фареец хлопнул ладонями по бедрам и признался, — целых полиморфов у нас на борту, конечно, нет. Но зато есть парочка их кристаллов. Ну, что скажешь, Величество? Сгодится такой залог для нашего первого сотрудничества?       Этого было более чем достаточно. Лаккомо хотел бы вскочить и потребовать немедленно выдать ему долгожданные камни, но вместо этого предельно выдержанно улыбнулся и кивнул. Незачем было показывать, как долго он ждал подходящего случая, чтобы добыть обещанные кристаллы. Полиморфов крайне качественно охраняли и добиться «списания» боевой машины было практически невозможно. Только подбирать утерянных после боя. Но таковых за последнее время не случалось.       А с таким «залогом» от пирата у Лаккомо вновь появлялся повод заскочить на Торию к брату. Повод… Он убедил себя, что ему обязательно нужен повод. Иначе его спокойствие вновь рухнет.       Кристаллы — это хорошо. Это информация и ценный груз, который позволит им продвинуться в работе и расследовании. Кристаллы — это важно. Это цель.       «Это важно!»       Эхом в голове прошипел знакомый голос вернувшегося дъерка. Невидимая тень нависла за плечами, возбужденно шурша щупами и требуя, зазывая, намекая, что вот она — важная нить событий. Лаккомо стоило немалого труда, чтобы не показать собеседнику эмоциями и взглядом свое волнение.       — Договорились…, — в итоге сухо с приклеенной улыбкой ответил вице-король, вставая со стула.       — Жейк, — представился пират, отсалютовав парой пальцев ото лба.       — Договорились, Жейк, — с выдавленным из себя дружелюбием повторил Лаккомо и взглядом указал ему на скинутую на койку куртку. — Собирайся. Отправишь послание своим на корабль и вылетишь с дронами для подзарядки.       — Так быстро? — изумленно переспросил Жейк.       На что Лаккомо сделал условный жест на скрытую камеру и дверь позади него распахнулась. Родной дъерк тут же испарился. Уходя, командир поправил свой безупречный китель и повернулся, сказав через плечо:       — Лазурный Престол не любит ждать.