Сколько живет любовь?

Выбегаю из подъезда и ищу живого человека. Тишина. На улице ни единой души, лишь маленькие хлопья снега аккуратно ложатся на мокрый асфальт. Зима, а мне, знаете, совсем не холодно, серьезно, да. Лишь куртка и рубашка с оторванной верхней пуговицей (да и пускай) дает невыносимое тепло и кидает в отчаянье. Почему я ушел? Однако, этот вопрос мучает меня. Я не мог уйти просто так, по прихоти или минутной слабости. Значит, я не испытываю того, что должно было заставить меня остаться, забыть эту чёртову галлюцинацию. Неужели я настолько слаб и безнадежно несчастен, что не в силах забыть то, что прошло? Хватаю телефон и набираю тебя. Голову сильно кружит, в висках сжимает. Пожалуйста, только не сейчас, слышишь? Листаю контакты... Вот, твоя фотография и подпись: «Ляля». Звоню - не берёшь. Чёрт, да это совсем не ты. А может, ты? Набираю снова. Гудки. Не берешь, сука. И опять «Ляля». Швыряю телефон на асфальт, судорожно хватаясь за голову. Что? Что, черт возьми, происходит? Подняв разбитый айфон, опять ищу тебя. Снова. «Ханова». Это ты. А палец просто не дотягивается до «вызова». Руки судорожно трясутся, я не могу, черт возьми, ты это видишь? Захожу домой. И вновь тишина. И куда она подевалась? Холодно. И я не о погоде. Внутри все сжимает, хочется сдохнуть-умереть-выпрыгнуть. А на столе лишь белая бумажка, с кривым, но знакомым мне подчерком.

«Дорогой Дима. Нет, не так. Просто Дима. Все это я пишу тебе не просто так. Дим, стой, ты только сейчас не мни листок и не кричи, пожалуйста. Послушай меня, прочитай меня, Дим, это важно. Все, что я сейчас тебе пишу, может показаться ненужным, и ты даже в голову не возьмешь мой поступок. Я немножко устала. Да, Билан, я устала. Но ты не подумай, я не разлюбила тебя, слышишь? И не цокай сейчас, знаю я вас. Просто сейчас, в данный момент нам втроем нужно разобраться. Наши вечные ссоры из-за Пелагеи мне надоели. И что у вас опять с ней стряслось? Она вновь плачет. Откуда узнала? Мама сказала. Послушай меня, Димочка, разберись в нас пожалуйста, именно в нас, Дим. Разобрался? Ха, нет, не надо так быстро. Я вроде люблю тебя, понимаешь? Мы прожили вместе год, и я не хочу вот так вот все быстро потерять. Ты выбрал ее? Не так быстро, говорю же. Я хочу сказать тебе одну маленькую, маленькую вещь. Помнишь, еще до проекта «Голос», мы встретились с тобой в каком-то клубе, а этой же ночью переспали. Это было пять лет назад, и после этого примерно года два мы не виделись. Дальше - «Голос», твоя Пелагея и наша встреча в Лондоне. Я тогда побоялась сказать тебе, думала, бросишь, а я любила, любила до чертиков. Любила так, что ночью в подушку плакала. А год назад мы поженились. Я хотела сказать, думала, вот сейчас, еще чуть-чуть, все наладится и скажу. Эх, да не смогла я, Димка, струсила. А дальше твоя Пелагея вновь влезла. Я думала - все, это конец. Да я стимул жизни потеряла, когда узнала, что ты там залип на нее. Но я так и не сказала тебе. Прости. Я думаю, сейчас терять нечего и я могу спокойно написать тебе об этом. У тебя сын, Димка, сын, самый живой и настоящий. Ему уже, правда, целых четыре года, да и ходить он уже умеет сто раз, только вот слово «папа» он никак сказать не может. Я сейчас к маме еду, опять туда, в Лондон. За сыном твоим - и обратно, в Москву. Приеду поздно, можешь даже не встречать. За эту недельку ты переосмысли там все, а я вернусь, и мы поговорим с тобой, ладно? Не спивайся только, мы что-нибудь придумаем. Твоя Ляля.»

У меня сын будет, то есть увижу скоро. Сижу и улыбаюсь, как дурак, сынишка есть, маленький еще. Четыре, ему четыре года уже... И даже не сказала, сучка. Закрываю глаза и вновь думаю о Поле. Голова кружится, ноги становятся ватными, хватаю первую попавшуюся бутылку и иду в спальню. За тебя, сынишка. Подношу ко рту. Этот противный запах буквально режет виски. Я не могу принять долю алкоголя! Черт. Перед глазами вновь появляется Ляля с телом моей маленькой девочки По. Я зол, мне трудно, уйди. Закрываю глаза - и опять она, Поль. Только вот душа у нее твоя, понимаешь? Мечусь по кровати, кричу, мне больно, слышишь, стыдно, уйди!... И это без капли алкоголя, совсем без капли. Зажмуриваюсь - и твой голос будто эхом отдаётся в моей голове. Эхом, Поль. Я не слышу, все пропадает, подожди, не молчи, стой, пожалуйста. Все исчезает, как картинка, а голос тихо шепчет, шепчет. Мелькает, опять появляется, я слышу. Ты хочешь что-то сказать, но не можешь, она мешает. Наша с тобой галлюцинация на двоих. Лицо размытое... Все меньше и меньше... А голос все громче и громче. «Ты нужен мне, Димка, нужен. Не уходи». И будто ножом по сердцу. Кричишь, бьешься. А я не уйду, слышишь? Я с тобой. Опять. Снова. Только сын у меня появился, Поль, но мы справимся, да? Выживем. И все уходит, головная боль утихает. Ни в чем не бывало встаю с кровати и выхожу на балкон. Вчерашняя нетронутая сигарета до сих пор лежит на подоконнике. Беру зажигалку. Затяг. Хорошо. Вынимаю из кармана телефон и опять набираю тебя. Смелости, как, впрочем, и всегда, не хватает. Блокирую экран, закрываю глаза. Нам пора спать. Милая моя Поля, я снова видел тебя в своем сне. Ты была там такою милой, что я захотел прилететь-прибежать-допрыгать – лишь бы увидеть глаза твои, что зеленее самых зеленых морей. Налей мне от горя самых сухих дождей! И лиши меня полностью сна… Навечно. Я уже одержим тобой. Регулярные встречи с тобой во сне рождают во мне неприятные грозы, дожди. Будто я обделен тобой… Или же все не так… Постой… У меня передоз… Тебя слишком много: день, второй, десятый - и снова ты. В океан золотых волос ты меня окуни, чтоб одежда пахла твоими словами. Дикими, неуверенными голосами. Милая моя Пелагея, вышло так, что день уже двенадцатый ты меня никак не покидаешь – короткими ресницами пленяешь. Сажаешь на замок и дооолго наблюдаешь, как я тону в глазах, зелеными волнами наполняя рот свой. И дабы насладиться – я не умираю. В конце обычно лодка подплывает - и я проваливаюсь в мир реальный. вспотевший напрочь, серыми стенами укрываем, я долго не могу соображать.Сегодня ночью ты меня опять убить пыталась, хотя вчера ты обещала никогда не приходить.Сегодня ночью ты меня опять убить пыталась, хотя вчера ты обещала никогда не приходить. И снова горячий телецентр, гримерка, ты. Забегаю в «Останкино» и ищу тебя. Так тихо... Где ты, Поль? Хватит прятаться. Хорошо, я зайду после репетиции. Слышишь, ты только найдись, обещай. Как будто хочется репетировать. Бон маячит перед глазами, заучивая новую песню, Ксана собирается домой, а я... Я все думаю о Вас, Поля. - Давай, Сань, поднажми эту строчку, - кричу я Бону, указывая на текст песни. - Нет, Сань, это не то. Иди выспись, завтра в девять утра. Саша уходит, а я спешу искать тебя. Выхожу из репетиционной и сталкиваюсь с Градским. - Александр Борисович, простите, - извиняюсь я. - Кстати, Вы Полю не видели? - Дим, а что происходит? – немного странно спрашивает он, ожидая ответа. Молча стою, смотря в пол. Я не хочу об этом говорить, Борисыч. - Пошли поговорим, - берет за руку и вновь втаскивает в репетиционный. - Рассказывай. Он закуривает сигарету, не стесняясь Сергея Сергеевича, и вопросительно смотрит на меня. Я вздыхаю, тихо рассказывая нашу историю. Я не хотел, Поль. Прости. Может, это поможет? Он внимательно слушает, то поднимая бровь, то усмехаясь, скрестив руки на груди. - Она ж тебя любит, - откашливаясь, говорит он, закуривая новую сигарету - Нет, она меня не любит, она любит другого, - говорю я, вспоминая этого мерзкого Ивана. Ваши фотки с моря... Ужасно, убери. - Кого же, интересно? - Другого, - отвечаю я, вытаскивая из пачки сигарету. - Я вот все понять не могу, вы же не маленькие уже, а все осознать не можете. Неужели ты никогда не замечал, как она на тебя пялится? А ты? Ты сам-то не лучше ее. Поворачиваюсь тут к тебе недавно, спросить что-то хотел, а ты смотришь так, не стесняясь, еще и улыбаешься. Вот гаденыш-то, а. Любишь ты ее, - говорит он, замолчав на пару секунд. - А она тебя. Это я тебе как рентген говорю. Он шумно встает со стула, направляется к выходу. - И да, - добавляет он. - Не было сегодня твоей Польки, да и не будет вовсе. Позвонила, заплаканная, сказала, что занята очень, подменить попросила. Узнал бы, что случилось с ней. Волнительно очень. И уходит. А я и не знаю, что делать. Беру телефон, спешно набираю ее номер. «Абонент временно не доступен».😪 Черт, милая, где ты. Звоню на домашний, никто не берет. Неужели ты не дома? Гагара. Звоню. Ничего не знает. Сука, где ты. Звоню Светлане Геннадьевне. Она мама, может, что-то знает. - Да, дорогой, - спокойно отвечает Светлана Геннадьевна, добавляя: - Дим, что-то случилось? - Здравствуйте, Светлана Геннадьевна. Я это, по делу звоню. А Поля случайно не у вас? - Как у меня? Она же должна на репетиции быть? - Да? – спрашиваю я, глупо улыбаясь. Сейчас она начнет волноваться, если узнает, что Ханова пропала. А мне этого ой как не надо. - Ах, вот она, только что зашла в репетиционную. Все, Светлана Геннадьевна, спасибо, до свидания. Сбрасываю вызов и бегу на улицу. Единственное место, где ты сейчас могла быть, - это твоя родная комната. С большой бутылкой хорошего кофе.