Под омелой.

Бархатная тьма, в последний раз взглянув на землю мутным зимним взглядом, все же уступает место холодному рассвету. Вяло поднимающееся солнце, будто переняв зимнюю хандру своей небесной подруги, вторит ей бледными красками. Даже оно бессильно перед притягательной силой утепленных одеял, коими укрылись жители Синдрии. Не смотря на отсутствие снега, теплая страна даже в зимние месяцы остается райским местечком с его постоянным весельем. К полудню, все же сбросив зимние оковы, солнце засветило немного ярче, прогреваясь. Лица жителей тут же озаряются радостными улыбками, а работа закипает как никогда энергичнее. И лишь величественный замок короля хранит молчание. Где-то в его глубине, закрывшись в темной комнате, спит девушка. Подрагивающие в такт дыханию, лазурные волосы разметались по всему столу, накрывая ее словно теплый плед. Красивое лицо, обремененное темными кругами под глазами, невольно вздрагивает, а губы продолжают что-то безостановочно бормотать. Ямурайха хмурится - даже во сне ее преследует один и тот же кошмар. Бессилие. Она совершенно бессильна перед врагом, сдавшаяся, отчаявшаяся и подавленная. Все, что может волшебница – глотать слезы и смотреть, как ее любимую Синдрию уничтожают, а дорогих ей людей по одному убивают прямо перед ее глазами. Но почему-то их кровь оказывается на ее руках, ее лице, как будто именно она причастна к этим зверствам. Чернота поглощает, а в следующее мгновение эпизоды с убийствами повторяются, приобретая все более кровавые подробности. Лишь ужасающее дополнение – убийца действительно она. Бессильная, слабая, но с диким оскалом на лице, падшая в порок от своей же слабости…. Когда все тело покрывается липким потом, а ночнушка прилипает к коже, Ямурайха с криком просыпается. Осознание, что это был лишь сон, не приносит заметного облегчения. Волшебница боится того, что это был не просто сон, а знамение. Потому и окунается в учебу с головой, перестав воспринимать что-либо другое. Усерднее, еще усерднее! Сильнее, она должна стать еще сильнее! Этой ночью вьюга разыгралась не на шутку, будто сопереживая мужчине, сидевшему с бокалом вина возле камина. На его угрюмость ветер отвечал постукиванием веток по стенам замка и в закрытые окна. На невеселые мысли северным воем вьюги, беспокойству о водной ведьме вторила метель. Шарркан знал, что беспокоиться бесполезно, но ведь она не послушает. Никогда не слушает того, что ей говорят люди, которые заботятся о ней. Раздражает. А ведь еще недавно о чем-то так увлеченно болтала, что люди даже обрадовались, что эта глупая отвлеклась от своих книжек. Как сияли ее глаза, пело тело, отвечая взаимностью на его ласки. А теперь, будто выключили свет, волшебница буквально умирала на глазах. Все больше и глубже погружаясь в омут отчаяния. Даже Синбад заметил, хотя он и был всегда наблюдательным. Да что же такое случилось? - Дяденька Шарркан, - сквозь невеселые мысли прорвался детский голос, полный тревоги, - дяденька Шарркан! Это был Алладин, вместе с Алибабой и Мор, они стояли возле его кресла, обеспокоенно заглядывая в мрачное лицо мечника. - Чего вам? – Он знал, что не стоит быть таким грубым, хотя этих деток уж чем-чем, а грубостью точно не испугаешь. Вот и сейчас, Алладин лишь еле заметно поморщился от запаха перегара, выдохнутого взрослым. - Что с сестренкой Яму? Что б мне знать. И, разумеется, сказать этого Шарркан не смог. На молодых лицах была заинтересованность в судьбе друга, как уж тут отнекиваться, мол, все хорошо, если это не так? - Не знаю. – Честно ответил мечник. - Но как же так? – Алибаба выглядел удивленным, переглядываясь с Мор. – Уж вы-то должны знать, ведь вы вместе. Это мы-то вместе? Не смеши, мой юный падаван! Мы были вместе до того, как начался весь этот бред. Черт побери, да ведь я хотел ей даже предложение сделать ближе к Рождеству! Стоп. Рождество? - Какой сегодня день? – Немного невпопад, чем удивил своих гостей, поинтересовался мечник. Ребята переглянулись. - Двадцатое декабря. – Неуверенно отозвался Алибаба. – Вы что-то знаете, учитель? - Вроде того. – Отозвался Шарркан, отвернувшись от ребят. Взгляд его стал рассеянным и задумчивым, как будто он что-то отчаянно вспоминал. – Алибаба, - внезапно отмерев, позвал мечник ученика, - будь добр позови Синбада в библиотеку на первом этаже. – Повернувшись к Алладину и Мор, он попросил их привести туда остальных генералов, не забыв упомянуть, чтобы Ямурайха ни о чем не узнала. Когда ребята убежали, Шарркан, сбросив пьяное оцепенение, отбросил недопитый кувшин алкоголя. В ванной комнате, вылив на голову ковш холодной воды, мечник с протрезвевшей головой, решительно направился в место встречи. - А это интересно! – Что еще можно было ждать от короля, кроме как позитивной ухмылки от уха до уха? Только разрешения и даже личного участия в столь позабавившей Синбада заварушке. Разумеется, алкоголь и женщины были одним из решающих факторов, но основной темой экстренного собрания всей верхушки, была ситуация с одним из генералов. Ямурайха была им дорога так же как и ему, а помочь другу – было делом чести для каждого. Да и столь экзотический повод для распития алкоголя, пардон, праздник, был чем-то новым и интересным для каждого присутствующего. В его большой ладони простой золотой ободок кажется еще меньше, но ведь и ее пальчики были длинными и тонкими – того и гляди сломаешь, стоит только нажать сильнее. Пусть она использует магию и выглядит как женщина слабая, уж кому как ни ему знать, что эта «слабачка» может дать очень ощутимый подзатыльник, стоит зазеваться. Что эти хрупкие пальчики могут до крови вцепиться в запястье, в предплечье, да куда угодно, но не отпустят, как бы тяжело не было. Грубая и взбалмошная, упрямая и довольно раздражающая – она была для него всем. И Шарркан надеялся, что так будет и всегда. Двадцать пятое декабря. Рождество, если вам будет угодно. Праздник для всех, но только не для нее. Посланный к волшебнице Алибаба вернулся ни с чем, лишь багровые уши выдавали его замешательство. Опустив голову, парнишка рассказал, что был прямо послан далеко и надолго, пусть и не в грубой форме – волшебница всегда считала себя, прежде всего, леди. Не рискнув посылать детей, дабы не портить им праздник, Шарркан вызвался привести упрямицу сам, после чего был отпущен с богом. Он заходит, не постучавшись – дверь закрывалась лишь в нескольких случаях, один из которых столь интимный, что закрытая дверь роли не играла. И попадает в темное помещение, где единственным источником света был огарок свечи, едва теплившийся на краю стола. В ее свете поперек заваленного стола металась волшебница. Она настолько устала, что умудрилась крепко заснуть сразу же после ухода Алибабы. Это было бы хорошо, если бы не стоны ужаса и рыдания, коими давилась девушка. Это был определенно кошмар, и, похоже, что уже не в первый раз. Шарркан едва успевает ее подхватить у самого края, как бледные липкие ладошки впиваются в его плечи, а бирюзовые глаза с ужасом открываются. Она смотрит, но не видит. Стеклянный взгляд, помутневший от боли, впивается в его, но Ямурайха лишь издает булькающий звук, после чего снова рыдает. А он не знает, как ей помочь. Как спасти? Лишь прижимает крепче к груди, и, гладя по волосам, шепчет опровержения ее, выкрикнутым в бреду, обвинениям самой себе. Твердый, спокойный и такой родной голос, тепло крепко обнимающих ее рук, и спокойствие, которое может подарить ей лишь один человек. Ямурайху медленно, но вытягивает к свету его доброта и забота. Кровь с ее рук смывается его лаской, четкая картина смерти мутнеет под его неусыпным шепотом, в который он вкладывает частичку себя. И она знает, что он защитит ее от всего. От этого сна, от беспомощности. Знает, что лишь ему это под силу и верит. Бирюзовые глаза распахиваются и уже осмысленным взглядом блуждают по комнате, в надежде увидеть того, кто одним свои присутствием может разогнать тучи в ее душе. И он действительно здесь. Тепло улыбается, продолжая гладить ее по волосам. Такой родной и любимый. От облегчения волшебница снова плачет, но на этот раз ее лицо озаряет не только новая свечка, но и сияющая улыбка, направленная тому, кого любит. Они входят в зал вместе. Она в покрывале и кольце его рук, наконец-то может позволить себе улыбнуться при виде ответной улыбки друзей. Красавица елка посреди малой гостиной нарядно украшена и источает дивный хвойный аромат, к которому примешивается теплый запах выпечки и горячих блюд, усеявших небольшой стол. Ну и как же обойтись без запаха алкоголя, вот только вместо привычного перегара, комната наполнена теплым пряным ароматом медовухи и других горячих напитков с добавлением меда и специй. А прямо над каминной полкой висят игривые носочки с вышитыми именами, среди которых волшебница замечает и свое имя, вышитое бирюзовыми нитями. Подарки лежат и под хвойными ветками, привлекая излишне любопытные взгляды короля и Алладина, которого как самого младшего нарядили в зеленую жилеточку и шаровары, снарядив колпаком с бубенчиком. Нарядными сегодня были все друзья – Синбад примерил костюм Санты, правда накладной живот правитель категорически отказался надевать, мотивируя это тем, что таким образом он не сможет найти Миссис Клаус. Мор, Хакурю, Когъеку и Писти надели миниатюрные рога и коричневые костюмчики, а вот бедняге Алибабе как всегда не повезло. На блондинистой голове юноши едва помещались огромные рога, которые норовили утянуть бедного Рудольфа в сторону, отчего парнишка почти сливался со своим накладным носом, когда приходилось в очередной раз извиняться при столкновении. Все остальные генералы, а возглавлял их, разумеется, Джафар, переоделись, как и полагается эльфам в зеленые костюмчики и колпаки с колокольцами, особенно весело перезваниваясь между собой. Праздничная атмосфера заполонила каждый угол гостиной, принимая новоприбывших в свои теплые объятия. Стоило паре появиться в зале, на их головах тут же оказались венки из душистого попкорна, а сами присутствующие с единым криком MERRY CHRISTMAS!!! Взорвали над их головами хлопушки. Салют из разноцветных конфетти осыпался на головы взволнованных влюбленных, которые хитро переглянулись, едва завидев над их головами зеленые веточки омелы. Но казалось, другие генералы этого не заметили, или притворились, принявшись поздравлять друг друга или схватив и тут, же пригубив кубок медовухи. Шарркан и Ямурайха все еще стояли под омелой, глядя друг другу в глаза. Их руки давно и неразрывно сплелись в замок, как и сердца. Но, даже зная, что это когда-нибудь случится, волшебница испуганно вздохнула, когда темнокожий генерал опустился перед ней на одно колено и с заговорческим видом вытащил из кармана маленькую бирюзовую коробочку. Глядя девушке в глаза, Шарркан произнес: - До этого момента я не знал, что значит терять, но когда чуть не потерял тебя, понял, что ты единственная, кого я не намерен потерять. Никогда. Я хочу, чтобы ты была со мной, и я смог сам защищать тебя от всего, что может омрачить твою улыбку. – Внутри распахнутой коробочки был тот самый маленький золотой ободок, который под тихое, но такое радостное «да», Шарркан надел на тонкий длинный пальчик своей возлюбленной. Рождественский поцелуй под омелой приобрел для них новое значение, значение вечно и неразрушимой любви.