Лебяжье - белая

Я даже не удивилась, когда Хокаге мгновенно выполнил мою просьбу. Я уткнулась ему в плечо и тихонько зарыдала. Минато обнимал крепко, как я и просила. Он что-то шептал, пытаясь успокоить меня. Его голос казался теплым ветром, прилетевшим с верескового поля. Йондайме аккуратно, еле касаясь, гладил меня по голове и спине. Я чувствовала его растерянность и понимала ее происхождение. Не каждый день увидишь, как плачет жрица, сильный шиноби, хороший друг, который до этого почти никогда не проливал слез. А я негромко всхлипывала, закусывая губу, чтобы не разрыдаться во весь голос. Обняла Йондайме за талию и еще сильнее прижалась к нему, судорожно вдыхая его особенный запах. Минато даже не обратил на это внимание, продолжая утешать меня. А, может, обратил, но посчитал чисто дружеским порывом. У меня сердце разрывалось. Я понимала, что скоро не станет меня. А если не станет меня, то для меня не станет и Минато. И я никогда не увижу больше эти глаза, не услышу мягкий голос, не увижу ослепительной улыбки, не буду мысленно дорисовывать ему за спиной крылья… Сколько мы так простояли – я не знаю. Но я успокоилась и перестала плакать. С неохотой высвободилась из теплых ласковых объятий и, вытерев слезы, слегка улыбнулась. Минато явно расстроился. Он задумчиво смотрел на меня, когда я пыталась привести себя в порядок. - Тебе лучше? – наконец спросил он, когда я взяла его за руку и вопросительно посмотрела на него. Я кивнула. – Может, тебе стоило бы отдохнуть? Я могу легко отменить ужин, - негромко сказал мой ангел. - Я и так отдохну. Скоро, - прошептала я. – А пока я могу тебе чем-то помочь… Йондайме сдвинул белесые брови. - Нанике-тян, что ты видела? – спросил он таким голосом, что я поняла: мне не отвертеться. – Что-то про себя? Скажи… - Я видела красивую девушку с длинными рыжими волосами, - уклончиво сказала я. К моему удивлению Йондайме тепло улыбнулся. - Ты всегда впереди паровоза, - сказал он, снова ведя меня куда-то. – И что эта девушка? Что-то определенное? Почему ты плакала? Я промолчала. Я просто не знала, что ему на это сказать. И почему он вдруг так нежно улыбнулся, когда я сказала ему про какую-то рыжую девушку? Мы вошли в небольшой зал. Там горел камин. Я улыбнулась. Йондайме знал, что я была мерзлячкой. Посреди комнаты стоял резной стол, на котором стояла прекрасно составленная икебана. Стол был накрыт на три персоны. Йондайме поставил меня около камина и улыбнулся. - Погрейся немного, Лебяжье – белая… Я сейчас. Он бросился в соседнюю комнату. Я протянула руки к ласковому огню. Несмотря на то, что моей стихией был лед и холод, ветер и снег, я всегда любила огонь. И огонь жил не только в камине. Он жил, к примеру, в сердце Минато. Пылал жарко и вспыхивал, обдавая блестящими искрами. Не обжигал, а согревал душу. Его можно было подержать в руках и даже поцеловать… - Кушина, ангел мой, ты где? – я услышала голос Йондайме и вздрогнула. Ангел мой? У меня сердце, ухнув, скатилось вниз, быстро проносясь через живот и с грохотом сваливаясь где-то в ногах. Я стояла, как неживая, прямо глядя на Минато и красивую рыжеволосую девушку, которая, держа его за руку, счастливо улыбалась озорной улыбкой. Лицо этой самой Кушины было живым и задорным, глаза искрились и переливались неподдельной радостью. Я стояла, не сводя взгляда с этой девушки, которая только что подписала мне смертный приговор. Встреча с ней являлась доказательством моих слов, сказанных Какаши. Я не могла изменить или как-то повлиять на то, что предвидела. Но это еще не все…Минато. Он смотрел на нее таки взглядом, так обнимал ее за талию, что я сразу поняла, зачем я ему понадобилась. Жрица, соединяющая сердца… - Кушина, познакомься, эта девушка – мой замечательный друг. Ее зовут Нанике, но друзьям можно ее называть просто Лебяжье – белая, - улыбаясь, сказал Йондайме. Я почувствовала, как медленно и неохотно продолжает биться мое сердце, продолжая лежать в ногах. Кровоточило, билось в конвульсиях, кричало, разрываясь на кривые окровавленные куски. Но я пересилила себя и, слегка поклонившись девушке, негромко сказала: - Рада познакомиться с вами, Кушина-сан. Вы очаровательна, странно вот, что Йондайме-сама ничего не рассказывал о вас в своих письмах. Девушка задорно улыбнулась и, поклонившись мне в ответ, прощебетала: - Зато мне Минато о вас многое рассказывал. И, хоть я и знаю вас только из его рассказов, вы - чудесный человек. И я очень рада знакомству с вами, Нанике-тян. - Лебяжье – белая, - подсказал Минато, подмигнув мне. – Что ж, дамы, давайте к столу… Я молча села напротив них. Они выглядели счастливо. Сейчас попросят меня поженить их. Мне от горя кусок в горло не лез, поэтому я пила чай. Одну чашку ароматного и горячего чая, сорт которого Минато специально узнавал, чтобы сделать мне приятное, я еле выпила за пол часа. Я сидела, не шелохнувшись, сжимая обжигающую чашку в руках. Внутри стало как-то пусто и холодно. Странно, но грозящая вскоре смерть отодвинулась на второй план. Сейчас я могла думать только о том, что потеряла любимого человека. А после их соединения потеряю насовсем, без права вмешаться в его жизнь. Эта Кушина сегодня убила меня дважды… - Нанике-тян, мы с Кушиной хотели попросить вас об одной услуге, - начал Йондайме, но я перебила его. Мне не хотелось слушать, как он будет просить, чтобы я поженила их. - Когда вы планируете свадьбу? – тихо спросила я. Кушина ошеломленно посмотрела на Минато, но тот даже не удивился моей осведомленности. Только широко улыбнулся. - Завтра. Ты согласишься провести церемонию? Пожалуйста, Лебяжье – белая, - попросил Йондайме. Когда он сказал так, я поняла, что не смогу, не посмею ответить отказом. - Очень вас просим, Нанике-тян, - поддержала возлюбленного Кушина. Я вздрогнула и чуть не пролила себе чай на платье. Поставила чашку на стол и, вздохнув, пробормотала: - По-вашему я три дня пешком шла, чтобы прийти и сказать «нет»? Чего мне это стоило… Весь мой здравый смысл улетучился, оставив место обязанностям и тупой боли. Сердце продолжало взбрыкиваться где-то в ногах. - Спасибо большое, мы так благодарны тебе, - счастливо улыбнулся Минато и обнял будущую жену. - Это судьба. А против нее люди не прут, - еле слышно прошептала я и встала. Поклонилась новоиспеченной парочке. – Рада была знакомству с вами, Кушина-сан. Был чудесный ужин. Хокаге-сама, позвольте откланяться. Дорога дает о себе знать. Я сказала это и, не дожидаясь ответа, медленно вышла из комнаты с гордо поднятой головой. Так выходили жрицы… Я не помню, как дошла до своей комнаты. Заперла дверь и, усевшись прямо на пол посреди ковра, долго так сидела, глядя в одну точку. Я, пустой сосуд, теперь уже никогда не станет полным. Во мне больше не будет ничего, что хотя бы на время делало бы меня счастливой. Еще некоторое время я буду видеть судьбы чужих людей, соединять их сердца. А потом совсем остановится мое, даже не услышав слов «я люблю тебя», «ты нужна мне», «останься со мной»… Мне суждено дожить мой недолгий срок в мучениях и пустоте. Я горько ухмыльнулась. Невесело. Теперь действительно пришло время становиться красивой бесчувственной куклой. Я протянула руку и прошептала заветную формулу. В моей руке кристаллизировалось из воздуха сердце. Оно было с человеческий кулак, белоснежное, из тонкого снежного кружева. Я тихо полюбовалась прекрасным явлением и резко сжала его. Белый хлопок осыпался на ковер, оставив в моей руке пустоту и холод, переходящий в боль. - Наивная, - прошептала я. – Неужели думала, что он может чувствовать к тебе нечто большее… Я всхлипнула, уже не сдерживая слезы, упала на бок и закрыла глаза. Темнота закрытых глаз давала волю чувствам. Мне было больно и одиноко, и я снова плакала, пытаясь выплеснуть все эмоции. Жрицам нельзя плакать. Своими слезами они оскорбляют богов, которые помогают им в жизни. Я знала это и продолжала плакать. Мой дар не помогал мне. Сегодня он принес только боль… В голове забренчал колокольчик. Я открыла глаза, не видя ничего, только мерцающую пелену, на которой вот-вот появится картинка. С оглушающим звоном разбился кристалл. Понеслось… Я с поразительным равнодушием наблюдала за повтором картины. Только теперь она была немного иной. Она шла в правильном порядке, так что мне не нужно было думать над тем, что произойдет дальше. Рыжеволосая девушка кланяется мне; я в своем посвящающем наряде протягиваю через Минато и Кушину ниточки, соединяющие их судьбы и сердца; в Минато летит кунай, но я становлюсь перед ним, принимая лезвие на себя; испуганный Минато подхватывает меня на руки и осматривает рану, а вокруг суета; я, вполне здоровая на вид, сижу на поляне рядом с Йондайме; с каждым днем я становлюсь все бледнее и слабее, у меня какие-то странные приступы, идет кровь изо рта, каждый вдох – боль; я умираю на кровати, а рядом сидит Минато. Хокаге плачет… Колокольчик перестал звенеть. Я глубоко вдохнула и села. Я провидела всю ночь. Теперь же утро беспощадно доставало меня своим косыми теплыми солнечными лучами. Я задумчиво скинула одежду на пол и отправилась в душ. С этого дня мне следовало бы ценить время, но я попросту не считалась с ним. Во мне было как-то пусто, одиночество, зародившееся в животе, как младенец, вырастало в нечто жуткое, распространяясь по всему телу, захватывала под контроль эмоции. Вчерашние события завладели моими эмоциями, сделали красивой и бесчувственной куклой. Я запихала их глубоко в себя, подлатала скрипящее, как не смазанное маслом колесо повозки, сердце и окончательно замкнула дверь, за которой оставила все. Лебяжье – белая стала одинокой и молчаливой тенью… Я вышла из душа, оделась, причесала волосы и налила себе чашку чая. В голове было пусто, как и в душе. Сегодня мне нужно будет проводить церемонию. Я буду соединять сердце Минато с сердцем Кушины, сводить руки из судеб, чтобы они шли по жизни вместе, с доверием и любовью, не угасающей и пламенной, как сердце Йондайме. Я встала и, открыв дверь, пошла по коридору. Туда, где находилась комната Кушины. Я мельком взглянула на время и отметила, что должна быть одетой уже через 30 минут. Я негромко постучалась в комнату будущей невесты Минато. - Минато, если это ты, то тебе нельзя! – весело крикнула из комнаты Кушина. - Это Саехара, - негромко сказала я. Дверь почти сразу же открылась. Кушина стояла в белом кимоно, на котором были вышиты лепестки сакуры. Свадебное кимоно мне не понравилось. Оно не выглядело свадебным, хоть Кушина выглядела в нем довольно мило. Рыжая девушка удивленно поклонилась мне, мельком рассмотрев меня с ног до головы. Скажем, выглядела я не лучшим образом, но меня это мало волновало. Я забила на чувства, и теперь главным событием была свадьба Минато. И она должна быть идеальной. - Нанике-тян, - удивилась Кушина, пропуская меня внутрь. – Вы плохо выглядите. Вам нездоровится? - Мне не нравится твое свадебное кимоно, - негромко сказала я. Кушина застыла, словно ее кипятком облили. Для невест накануне свадьбы не было унижения сильнее, чем заявление об отрицательном отношении к их свадебным нарядам. - Если вам не нравится, то это не показатель, потому что нравится мне, - фыркнула девушка, дернув бровью. Быстро воспламеняемая штучка… Она никогда не погасит огонь его сердца… Я устало вздохнула. - Позволь мне, - сказала я, закатывая рукава. – Тебе надо будет просто постоять немного, не двигаясь. Будет немного холодно, но ты привыкнешь… Кушина покраснела и благодарно кивнула. Я закрыла глаза и сделала пару печатей. Я представляла себе кимоно. Белоснежное, как невинный снег на вершинах гор. Тончайшей отделки кружева, нежные, как пух лебедя. Блестящее, как осколки льда, искрящиеся на весеннем солнце. Прозрачное и чистое, как горный источник, искрящееся, как мои слезы, ароматное, как горный вереск, которым пахнет кожа Минато. Нежное и бархатное, как его голос. Голубое и возвышенное, чистое и доброе, как глаза… Я прекратила технику и открыла глаза. Кушина стояла передо мной в своем прежнем кимоно. Девушка была заточена в огромную глыбу льда, которая, переливаясь всеми цветами радуги, ожидала моих дальнейших приказов. Я могла сказать: «Расщепи!», и Кушины не стало бы. Она рассыпалась бы миллиардом частичек льда, разбилась бы и полетела ледяной пылью. - Кушина-сан, если вы слышите меня – моргните, - сказала я. Девушка подмигнула мне веселым зеленовато-синим глазом. – Пожалуй, так… Мои пальцы пробили по глыбе замысловатую дробь. Лед рассыпался снежной пыльцой, которая практически сразу же исчезла. Кушина стояла, ошарашено глядя на свое новое кимоно. Я невольно залюбовалась произведением своей души. Кимоно было белоснежным, с голубоватым отливом. От него исходила горная свежесть и дыхание льда, оно сияло в своей гордой красоте. Кимоно было завязано фиолетово-голубым поясом, который прекрасно гармонировал с цветами вереска, вышитыми на длинных рукавах и таком же длинном подоле. В руках Кушина держала большой букетик благоухающих белоснежных роз с фиолетовой сердцевиной. - Ками-сама, Нанике-тян, - пробормотала девушка, поднимая на меня глаза. – Оно великолепно. Спасибо вам огромное… Вы… Простите меня за дерзость… - Прими мой подарок на свадьбу, - тихо сказала я, разворачиваясь. Мне надо было самой приготовится… Ко мне постучались через 15 минут. Я была готова. Надела свое великолепное торжественное кимоно, сделала прическу, накрасилась. И даже успела разложить прибывшие утром вещи. В дверях стоял Какаши. Мальчик в маске пораженно уставился на меня, когда я открыла ему дверь. Затем опомнился и, кашлянув, поклонился. - Жрица, позвольте проводить вас на церемонию, - сказал Какаши, протянув мне руку. - Ну, проводи, - хмыкнула я, протягивая свою. Мы шли не очень долго. На крышу здания Хокаге. Мальчик то и дело поглядывал на меня и, в конце концов, не выдержал. - Вы выглядите неважно, Нанике-сама… Вас что-то беспокоит? - Я в порядке, - только и ответила я. Не хватало еще мальчику рассказывать о своих чувствах к Минато, которого я сейчас собираюсь женить на другой. На огромной крыше собрались, наверное, все ниндзя Конохи. Они стояли с цветами, довольные, улыбчивые. Внизу у здания Хокаге столпились люди, приветственно кричали что-то, поздравляя Йондайме с женитьбой. Минато стоял рядом с Кушиной. Оба красивые, как нарисованные. Счастливые, улыбающиеся… Они смотрели на меня как на чудо, которое должно было соединить их навсегда, сплотить души, обратить друг к другу сердца. Я встала перед ними, и пара склонила голову. Вокруг застыла тишина. - Сегодня мы собрались здесь, чтобы донести до небес любовь этих двух людей, чтобы соединить их души перед небом, воздухом и солнцем. Силой, данной мне богами, я, жрица Саехара Нанике, Лебяжье – белая, я соединяю эти две души, пуская их по единому течению жизни, связывая друг с другом до конца дней. Согласен ли ты, Минато, прикоснуться к душе Кушины, стать ее неизвлекаемой частью, делить с ней все радости и горести, преодолевать все преграды и плыть по одной дороге света? – негромко спросила я, не глядя на Йондайме. Я почувствовала, как нежно он улыбнулся, глядя на свою любимую. - Да, я согласен, - сказал он своим счастливым, взволнованным голосом. Я вздрогнула, и это заметили многие. Но тут же взяла себя в руки. - Согласна ли ты, Кушина, почувствовать душу Минато, впустить его в свои мысли, и сердце, доверять ему и плыть с ним по течению времени без страха, чувствуя себя под надежной защитой? – снова спросила я. - Да, я согласна, - негромко сказала Кушина, всхлипнув. - Да будет так, - выдохнула я, делая печать. В моей руке материализовался длинный ледяной лук и две стрелы. Я привязала к стрелам ленты с именами Кушины и Минато, сложила стрелы в одну и, закинув лук, отвела тетиву до самого уха. Тетива мелодично звенела. Я резко спустила ее. Стрелы с красными лентами взмыли вверх. «Если упадут и не разобьются – брак будет долгим и счастливым. Если упадут и разобьются – брак будет недолгим и несчастным» - подумала я, глядя на небо. Все собравшиеся смотрели в небо, ожидая решения богов. Стрелы слетели вниз еле заметными слезами и, воткнувшись в землю, скрестились. Все охнули, когда ленты с надписями отвалились. Я подняла стрелы. Результат меня не обрадовал. - Ваш брак будет счастливым, но недолгим. Вы можете отказаться сейчас, пока у вас есть шанс… Зная Минато… Я усмехнулась, увидев категоричный взмах головой. Да, я так и знала… Я резко вскинула рукава, оголяя тонкие руки. Сделала печати и принялась нашептывать древнюю формулу соединения душ. Я делала из своей чакры нити и связывала ими Кушину и Минато. Давала им почувствовать друг друга… Ходили легенды, что раньше все люди были иными. У них было четыре ноги и четыре руки, две головы. Одна часть тела была мужской, а другая – женской. Боги позавидовали людскому единству, а потому разделили людей на две части и разбросали по свету. Теперь каждый вынужден искать вторую половину, чтобы стать с ней одним целым. Когда я закончила, мое тело дрожало. Это не от усталости. Я впервые в жизни сделала что-то противоречащее моему представлению. Я предала себя ради этого человека, убила в себе чувства, чтобы он был счастлив. - Благословляю вас, Минато и Кушина. Живите едино, в единой гармонии, в едином понимании, только созидая… Кушина и Минато серьезно поклонились мне и, взглянув друг на друга, поцеловались. Я отвернулась. Я не могла смотреть на это. Шиноби, наблюдавшие за церемонией, восторженно закричали и захлопали, приветствуя супружескую пару. Все были счастливы, особенно те двое. Я вздохнула и собиралась уже валить подальше от этого шумного и, по-моему, совсем неуместного веселья, но посмотрела над толпой и прищурилась. Что-то мне совсем не понравилось. Над толпой образовывалась большая черная туманность. Она росла так стремительно, что это даже выбило все удивление. Я вздрогнула, когда из этого воронкоподобного облака вылезла голова, плечи и торс человека. На лице была рифленая оранжевая маска с одним единственным отверстием на уровне глаз. - Бум, - злобно хмыкнул человек и швырнул кунай. Один единственный кунай. Толпа шиноби, окружающая молодожен, опомнилась, но делать что-то не было времени. Кунай летел прямо в сторону Кушины и Минато. Йондайме оттолкнул жену и рванул было в сторону облака, видимо, желая отбить летящий кунай, но я взвилась в воздух раньше и, махнув необъятным рукавом кимоно, отмахнула кунай в сторону. «Неужели видение соврало?» - удивилась я, когда кунай легко отлетел. - Нанике-тян! – взвизгнула где-то позади Кушина. Я повернулась в ее сторону и посмотрела на девушку. Кушина кусала губы, у нее тряслись руки, а в глазах стояли слезы… - Я в поря… Кха! – поперхнулась я. Во рту собралось что-то жидкое, солоновато-металлическое на вкус. Кровь? Жидкость из моего рта проскользнула через приоткрытые от удивления губы и пролилась по подбородку. Алые густые капли размеренно падали на мое белоснежное кимоно. Я все еще не понимала, что произошло. Медленно опустила голову и посмотрела на какой-то сгусток остро-заточенного чего-то, что напоминало вязанку кунаев. Это торчало в моем животе, проходя насквозь, задевая жизненно-важные органы, выходя где-то в районе поясницы. - Мать твою, - выругался все тот же злобный голос. Я ничего не соображала. Запоздавшая боль, до этого перекрывавшаяся шоком и эмоциональным истощением, ворвалась в мое тело. Я тихо охнула и, взмахнув рукавом, начала медленно, словно во сне, падать на землю. - Нанике! – крикнул Минато, ловя меня до того, как я коснулась земли. Я тяжело дышала ртом, стараясь не шевелится. Мое прекрасное белое кимоно постепенно становилось алым, набухшим от крови. Я не понимала, где я, не понимала, что происходит. Сейчас важно было только одно – Минато в отчаянии. Он держал меня на руках и, торопливо убирая волосы с моего лица, прислушивался к моему сердцебиению. – Медиков!- заорал Йондайме, все еще не выпуская меня с рук. – Нанике, ты меня слышишь? Пожалуйста, прости меня, останься, не вздумай засыпать, слышишь? – повторял он на бегу. Он несся со мной по коридору, и отчаяние исказило его прекрасное лицо. - Минато, - прошептала я, захлебываясь кровью и протягивая к его лицу окровавленную руку. От неловкого движения тело взорвалось болью. Я выгнулась и громко застонала. Минато стиснул зубы. Я видела его злые, мрачные глаза. Впервые в жизни безоблачное небо покрылось непроглядной тьмой из боли и гнева. - Нанике, ты не умрешь, слышишь? – прорычал он, посмотрев на меня. В глазах Минато кипели слезы, но лицо исказилось, стало жестоким, как будто все хорошее из человеческой души за раз вымели подчистую. – Если ты прощаешь меня, то ты выживешь, слышишь? – заорал Минато, видя изменения в моем лице. Я несколько раз подряд судорожно вдохнула и медленно выпустила из себя весь воздух. В глазах меркло, сердце билось едва слышно, очень редко и неохотно. Странная легкая слабость окончательно взяла надо мною верх. Я из последних сил тянулась к его лицу и, коснувшись щеки, на которой незамедлительно отпечатались мои окровавленные пальцы, прошептала: - Йондайме… Мой бедный Хокаге… Ангел… Моя рука безвольно упала и повисла, а голова запрокинулась. Глаза закрылись, и я поплыла… Тьма накрыла меня… Трудно описать, что я чувствовала там, во тьме, но никогда еще чувство пробуждения не приносило столько облегчения. Я очнулась, но продолжала лежать с закрытыми глазами, осторожно вбирая воздух и тихо выдыхая. Тело болело даже от простого дыхания, но в тот миг я воспринимала боль как высшее чудо, данное мне небесами. Я все еще была жива. Я не умерла. Рядом что-то размеренно пищало. В правой руке чувствовалось что-то инородное, но вреда от него не ощущалось. Капельница? Я осторожно приоткрыла глаза, давая им привыкнуть к слишком яркому освещению. Свет врезался в меня, вызывая слезы, которые мгновенно потекли по щекам, но я упрямо открывала глаза навстречу тому, что так внезапно и навсегда могло меня покинуть. Белый, ясный, теплый свет, чистый, словно первый снег… Когда глаза чуть привыкли, я с каким-то потусторонним интересом разглядывала обстановку вокруг себя. Белая палата. Наверное, медицинское отделение. В правой руке действительно торчал котетор, а рядом пищала машинка, следившая за моим пульсом и сердцем. Я с удовольствием смотрела на белые подушки, на большое окно рядом со мной, в котором можно было увидеть деревья. Побывав в миллиметре от смерти, невольно начинаешь ценить то, находится рядом. Слева стоял маленький столик. Чья-то заботливая рука поставила на него вазочку с теми самыми белыми розами, у которых была фиолетовая сердцевина. Я улыбнулась и шевельнулась уже смелее. Боль огрела меня, ошпарив спину и живот, тупой рогатиной ударила меня в затылок. Машинка рядом тревожно запищала, рисуя изменения кардиограммы. Я тихо застонала, прижимая руку к животу. Наверное, серьезные ранения? - Саехара-сама, вы очнулись? – спросил чей-то женский голос. Я скосилась вбок и увидела милую санитарочку, которая прибежала на писк машинки. - Да, - прошептала я, облизнув пересохшие губы. – Сколько я уже тут? Девушка с темно-русыми волосами поправила очки и, засмущавшись, ответила: - Вы были в коме в течение трех недель. Мы не были уверенны, выживите ли вы, но делали все, чтобы спасти вас. У вас было повреждено более 60 процентов внутренних органов. Обычно, при таком раскладе мало кто выживает. Мы взяли ваши волосы в качестве связующего звена, чтобы заполнить клетки и цепочки ДНК. А дальше все зависело только от вас. Ваши раны неплохо заживают, так что думаю, что недели через две вы будете в порядке. - Ясно, - шепнула я и, откинувшись на подушки, прикрыла глаза. – Как Хокаге-сама и Кушина-сан? - Спасибо огромное! – тихо воскликнула девушка. Я открыла глаза и удивленно посмотрела на докторшу. Та склонилась передо мной в полупоклоне. – Вы очень добры и отважны. Вы объединили два любящих сердца, - при этих словах меня словно ударило током, но я лишь прикусила губу, - и защищали Хокаге-сама ценой собственной жизни, хотя не являетесь шиноби Конохи. Благодаря вам Йондайме и Кушина-сан в полном здравии. - Ясно. Хорошо, - прошептала я, чувствуя удивительное тепло внутри себя. Меня грела одна мысль о том, что с Минато все в порядке. – А тот нападавший? - Испарился сразу же, как только вы приняли на себя кунай. Оружие выглядело эксклюзивно и весьма необычно, но вроде бы ничего кроме ран оно вам не дало. Кстати, Саехара-сама… Йондайме просил сказать ему, как только вы очнетесь. Он довольно часто навещал вас, пока вы были в коме. И Кушина-сан. Она приносила вам цветы каждые два дня. - Не надо ему докладывать, пожалуйста. У него и без меня дел много… - сказала я, снова закрывая глаза. Мне хотелось спать. Я порядочно умаялась, даже просто разговаривая. – Я посплю, можно? - Конечно, прошу простить меня, - быстро сказала девушка. – Кстати, меня зовут Рейка, так что если что - обращайтесь. - Спасибо, - пробормотала я, проваливаясь в глубокий и не беспокойный сон. Я проснулась от чьего-то недовольного голоса. Голоса было два. Один из них осторожно обвинял в чем-то другого, а второй пытался оправдываться. - Почему ты не доложила мне? Я же просил, - я с наслаждением слушала слегка уставший, но довольно задорный голос Минато. Наверняка он стоял там, в коридоре, и отчитывал Рейку. Девушка стойко оборонялась. - Хокаге-сама, во-первых, она сама сказала не звать вас. Во-вторых – вы очень шумите. Вы сейчас разбудите всех, и Саехару-сама тоже! - Ну, пусти меня! Я очень хочу ее увидеть! – Йондайме пытался подлизаться, говоря беззаботным и осторожным голосом, но, по-видимому, Рейка была довольно умудренной в этом деле, поэтому железный ответ поразил даже меня: - Не пущу вас туда, пока она сама не захочет вас видеть. Будьте вы хоть трижды Хокаге! Пожалейте человека! Это ваша гостья, которая защитила вас, а вы не даете ей прийти в себя! Я усмехнулась. Откуда вдруг такое отношение? Да, Минато все очень любят. Любят до такой степени, что людей, которые его защитили и закрыли собой, готовы на руках носить. Я понимала, что выгляжу сейчас не очень, но ничего не могла поделать. Я соскучилась по моему… Нет, не моему. И никогда уже этому не быть. Но я ничего не могла поделать со своими чувствами. И сейчас мне было достаточно даже того, что он волнуется за меня, пришел навестить. И я могу впустить его, ощутить знакомый запах вереска, увидеть сияющие голубые глаза и обезоруживающую улыбку. В коридоре все еще были слышны препирательства, но я, набрав в легкие воздуха, сказала настолько громко, насколько мне позволяли раны и бинты: - Йондайме Хокаге-сама, не зайдете? За дверью послышалось недовольное бурчание Рейки, но она ничего не могла поделать. Минато осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь палаты. Его глаза мягко сверкали, а на губах светилась долгожданная улыбка. Хокаге скользнул внутрь, тихо притворив за собой дверь, подошел к моей кровати и сел на стул. Я засмущалась и накрылась одеялом до самого подбородка, оставив снаружи лишь черные волосы и зеленые глаза. - Вот уж не чаял вас вновь увидеть, Саехара-сама, - весело сказал он, тряхнув блондинистой шевелюрой. – Вы всегда были немного камикадзе, но я до последнего сомневался, что до такой степени. Я смотрела на его улыбку, но она немилосердно горчила. Голубые глаза сверкали, но и в них помимо радости облегчения было и чувство вины, и печаль. Мне стало стыдно. - Извините, Йондайме. Я мало думала о своей безопасности в тот момент. - Угу, - хмыкнул Минато. – А точнее – совсем не думала. Ты просто чудом выжила, и я не понимаю… - Йондайме выглядел растерянным. Он смотрел на меня так, словно у меня на голове рога выросли. Мой ангел опустил голову, и его волосы прядями упали на прекрасное лицо, закрывая его от меня. Он сидел так несколько минут, а я не смела шевелиться, сгорая от стыда. Но что я могла поделать? Хокаге резко поднял голову, шуганув меня столь неожиданным движением. – Нанике! Не поступай больше столь безрассудно, пожалуйста! Я улыбнулась и, вздохнув, протянула к Минато руку. Она была белая и слабая, но у меня было достаточно сил для того, чтобы дотянуться до него и осторожно потрепать мягкие блондинистые космы. Его волосы были теплыми, как будто тысячи лучей сплелись, создавая такую сияющую сферу. На миг Йондайме опешил, но потом вновь улыбнулся. Несмело, робко, но улыбнулся. - Я рада, что сделала это, - сказала я. – Теперь я могу заставить тебя поставить мне на главной площади Конохи памятник и написать «Отличилась тем, что обогнала Желтую Молнию Конохи», - усмехнулась я. - Ты, правда, этого хочешь? Вопрос был задан с таким рвением, что я стушевалась. - Нет, конечно. Главное, что ты в порядке. Я хотела спросить тебя… - Да? – протянул Минато, о чем-то задумавшись. - В тот день, когда ты… хм… - я засмущалась и порозовела. От Минато это не укрылось. Он широко улыбнулся и попытался подсказать: - Поженился? Напился? Не брился? Я рассмеялась открыто и жизнерадостно, и эта реакция порадовала его еще больше. - Нет, - покачала я головой, успокоившись. - Когда ты… Короче… Когда я… Ай, блин… - я совершенно засмущалась. Минато озадачился. Он думал некоторое время, прежде чем предположить: - Нес тебя к врачам? Я выдохнула с облегчением и кивнула. Почему-то сейчас, находясь рядом с ним, мне стало сложно подбирать слова. - За что ты просил у меня прощения? – тихо спросила я, испытующе глядя на Минато. Тот мгновенно стал серьезным. - Ты, правда, не поняла, или спрашиваешь, чтобы услышать это от меня? Я задумалась. Зависит от того, что я должна понять. Извинялся ли он за то, что не сберег гостя, позволил другу почти отдать жизнь за него? Или за то, что был слишком беспечен и не доглядел за охраной в деревне? За то, что делал мне больно, пока бежал со мною в операционную? Я измученно покачала головой и, вздохнув, пробормотала: - Сейчас я подумала о четырех вариантах, но ни один из них не кажется мне приемлемым. Так что, пожалуй, я не понимаю. Объясни, не сочти за труд. Йондайме застыл, словно каменное изваяние. Красивая маска вместо лица, и даже дыхание почти незаметно. Потом голубые глаза ожили и вновь посмотрели на меня. - В тот день, когда ты только пришла в Коноху… Помнишь, у тебя было видение, - негромко произнес Йондайме. Я кивнула. Да, с этого видения начались мои мучения, ими же окончится моя жизнь. – Когда ты плакала навзрыд, и у тебя подкашивались ноги и тряслись руки… Я не мог взять в толк, что же было в видении, которое вызвало такую реакцию у эмоционально-устойчивого человека. У друга, которого ни разу не видел в слезах, - продолжал Минато. У меня закружилась голова. Неужели он понял? Неужели догадался, что я люблю его? Я всегда боялась этого момента, и в то же время ожидала его, как ожидаю ночью луну. – Когда я спросил, ты рассказал мне про рыжеволосую девушку. Я знаю, что ты увидела куда больше. Ты всегда видишь дальше того, что происходит даже сейчас. И я знаю, можешь не отнекиваться, что ты знаешь будущее моей команды, и свое будущее. Вот почему ты плакала. И в тот момент, когда ты совершала обряд соединения душ, я видел твое лицо, - сказал Минато. Я закусила губу. Хотелось плакать. Правда понял, что ли? - Минато-сан, я… Прости, просто… - я хотела сказать, что не хотела давать ему поводов для самотерзания. Хокаге остановил меня взмахом ладони. - И в тот момент, когда ты приняла на себя кунай, я понял, что сбывается видение, пришедшее тебе. И так же я знаю, что когда Жрица видит видение о себе, то… Да. Он всегда прав. Когда Жрица видит видение о себе, это означает лишь то, что ей недолго осталось. Я грустно усмехнулась и Минато, увидев эту усмешку, окончательно переменился лицом. - Нет… - прошептал он, хватая меня за руки. – Скажи, что это не так! - Успокойтесь, бака-сан. Я пока еще жива и даже более ли менее цела. Может, все обойдется. В конце-концов, для всех когда-то приходит конец. Я не исключение, - сказал я, большим пальцем осторожно поглаживая тыльную сторону его ладони. Йондайме нахмурился. - Что ты видела? Что будет дальше? - Ничего, - соврала я. – Я уже должна была умереть. Но я жива, так что все нормально. Может, мои видения не всегда сбываются, - я равнодушно пожала плечами, и снова резко заболели раны. Я судорожно глотнула воздуха и медленно выдохнула. Минато забегал, как заботливая мамаша-наседка. Вызвал врача, чтобы меня осмотрели, накормили, дали каких-нибудь таблеток. Собрался уходить. - Лебяжье - белая… - позвал он меня. Я открыла глаза и посмотрела на его лицо. Он был серьезен. От его детской наивности и непосредственности не осталось и следа. Как тогда, когда он нес меня, а я умирала на его руках. – Я спасу тебя. И буду спасать каждый раз, когда это потребуется. То, что ты для меня сделала… Я едва ли смогу когда-нибудь отплатить тебе сполна. - Это я в долгу у тебя. В большом и неоплатном долгу, - прошептала я и, закрыв глаза, провалилась в сон.