Ненавижу тебя.

Я его ненавижу и проклинаю. Если бы я только знал, что он придет, то несомненно бы постарался умереть, спрятаться, сдохнуть как гнилая вонючая крыса в какой-нибудь канаве. А теперь он сидит рядом и молчит, смотрит на меня, а потом неожиданно отводит взгляд и снова опускает голову, скрывая глаза за длинной светлой челкой, пряча в них угрызения совести и собственную вину. Я не вижу, но знаю. Я слишком хорошо знаю тебя, сука! Поворачиваю голову на подушке в сторону, болезненно выдыхаю сквозь зубы - обезболивающее от такого количества ранений не помогает, лишь чуть-чуть. Слышу шуршание слева от себя. Это он поднялся, чтобы узнать, не нужно ли мне еще чего-нибудь, например, его помощь. Но нет, подавись, ублюдок, я видеть тебя не хочу! Губы нервно дрожат. Видеть не хочу. И ведь не увижу больше никогда... Снова накатывает истерика, я хочу курить до одурения. Он водил сюда дохуя этих добреньких умненьких дяденек и тетенек в беленьких халатиках, чтобы они как один повторяли, что зрение мне не вернуть! Сжимаю руки до побеления костяшек и чувствую, как прохладные тонкие, словно женские, пальцы опускаются на мой кулак, жалея. Да подавись ты своим сочувствием и жалостью, Мелло, нахуя ты вообще меня нашел и спас?! Я резко дергаю рукой, причиняя боль и себе, и ему. Только себе - физическую, а ему - моральную. Он снова поднимается и вздыхает, слышу шаги. Ушел, снова давая мне побыть одному. На глазах мокрая и грязная повязка, чтобы я к ним не касался и не чувствовал того, что у меня вместо нормальных человеческих очей. Нервно усмехаюсь; кажется, даже начинаю смеяться в голос. Мне не весело, мне хуево. Настолько хуево, что прямо сейчас хочется подняться и выпрыгнуть в окно, ведь оно совсем рядом. Но не так легко мысли обратить в действия, каждый сантиметр моего тела по-прежнему изнывает от жуткой боли, тошнотворной, надоедливой, выедающей мое сознание по маленькой капле каждый день, каждый час, минуту и секунду. Меня трясет, щеки снова мокрые, соленые слезы продолжают стекать по лицу, несмотря на то, что глаз у меня уже толком и нет. - Ублюдок!.. Тварь! Кель, я ненавижу тебя, зачем ты это сделал?! Пусти ты наконец мне свинец в висок, это же так просто! Ебанная немецкая задница, УБЕЙ МЕНЯ!!!!! Я истошно ору, бьюсь в кровати, к чертям с нее сваливаюсь и вою от боли, пытаюсь подняться и лишь причиняю себе больше вреда. Почти тут же я слышу быстрые шаги. Он меня услышал. Его цепкие пальцы крепко хватают меня за плечи, он пытается поднять мое непослушное тело. Но, будто ничего не понимая, я вырываюсь, в агонии ору и ругаюсь на него, истерично рыдаю, умоляю и приказываю убить меня. Через час мы снова сидим. Точнее я лежу, а он сидит рядом, вкалывает мне очередное успокоительное и обезболивающее. Я начинаю засыпать, эта зараза только и делает, что пытается меня усыпить. И сквозь пелену наплывающего на меня сна я слышу его тихий глухой голос: - Прости, Мэтт. А затем отключаюсь в беспокойный сон, где меня все еще пытают и спрашивают: "Где находится штаб Михаэля Келя?" Я мучительно хмурюсь и не отвечаю, ругаюсь на них, зову Мелло. А когда он приходит, я чувствую жжение в глазах, он улыбается мне своими тонкими губами, ехидно сверкает ядовито-голубыми глазами и повторяет мне тихое и абсолютно неискреннее, издевательское: "Прости, Мэтт". Во сне я кричу и плачу "Нет!", я чувствую сумасшедшую боль, а потом неожиданно просыпаюсь, пытаюсь открыть глаза, судорожно дышу, чувствую на лице пот. Через пару секунд приходит осознание, где я нахожусь и почему никак не удается открыть глаза. Я тихо всхлипываю и снова плачу, но уже без истерики, а просто отчаянно плачу, жалея себя, зная, что это позорно и унизительно, и что кто-кто, а Мелло бы это не одобрил. Он мой единственный и самый лучший друг, ради него я должен быть сильным!.. Больно, голова разрывается, разум меня покидает.. Что-то мягкое опускается мне на лоб, а затем до ушей доносится чуть хриплое и усталое: - Плачь, Джи, я с тобой, я рядом. Я бы хотел сейчас широко раскрыть глаза и удивиться, а потом язвительно так отпустить: "Да ну, может, еще и приляжешь рядом, блонди?" Но вместо этого я только хватаю его руку, плач становится сильнее, мне очень больно, но на этот раз морально, я схожу с ума, я как ребенок утопаю в слезах и еле слышно прошу его не уходить, быть со мной рядом. Хорош парень, силен, ничего не скажешь. Однако Мелло меня не ругает, а только шепчет в ответ, что не оставит. Утро ничем не отличается ото дня, ночь ничем не отличается от вечера. Я существую, а не живу. Маленькой сладкой мыслью меня ласкает только этот деловой голос, о чем-то твердящий кому-то по телефону. Слышу шуршание фольги, даже представляю, как он раздраженно кусает плитку и нервно теребит пальцем провод. Мои губы изгибаются в усмешке, инстинктивно поворачиваю голову в сторону, где он находится. Как жаль, что я больше не смогу его увидеть. Отгоняю ненужную грустную мысль, которая вводит меня в апатию. - Мэтт. Видимо, он закончил разговор. - Я нашел человека, который останется с тобой. Что ты имеешь в виду?.. - Он присмотрит за тобой, пока я буду занят. Ну да, ты же вечно занят. Я фыркаю. - Ему можно верить, он никогда не предаст. А потом.. В общем, он обладает всей информацией. Ладно, признаю, это даже мило, когда нервная барби заботится обо мне. Я аккуратно киваю: - Так и быть, дитя мое, благославляю тебя на великие подвиги. Весело и сипло отзываюсь я, морщась от досады, что не могу увидеть его наверняка озлобленный лик. Но голос его по-прежнему серьезен, я чуток напрягаюсь, когда слышу: - Спасибо, Мэтт. И отдаляющиеся шаги куда-то, куда я не смогу прийти, страх закрадывается в грудь, волнение и напряжение не отпускают. Но до последнего я молчу и лежу, зная, что ради своей цели он не остановится ни перед чем. - Привет, Мэтт. Мелло должен был сказать тебе обо мне. Бодрый и незнакомый голос. Плевать я хотел на какого-то там левого чувака, пришедшего ко мне ВМЕСТО Келя. Я отмалчиваюсь и отворачиваюсь, не желая ему отвечать и вообще слышать. Дальнейшую болтовню я уже не слушаю, а вновь забываюсь во сне, мечтая знать, что друг рядом, жив и здоров. Я медленно встаю, руки этого человека помогают и поддерживают. Прошу подвести меня к окну, он выполняет. Прошу оставить - и он непривычно молча отходит. Теперь я один. Телевизор монотонно гудит, я не прислушиваюсь и не обращаю внимания, пока моих ушей не достигает странно знакомое имя "Такада". Я напрягаю свои измученные извилины и наконец вспоминаю, что Мелло рассказывал мне об этой девице, что она мешает его планам, она - шавка Киры. Хмурюсь и начинаю слушать. Сердце пропускает удар, я поджимаю губы. С силой сжимаю подоконник, по щекам катятся слезы, хочется громко и непристойно ругаться, но слова застревают, бьются о комок в горле. По телу проходят мурашки, я опускаю голову. Мелло. Мелло! Сукин ты сын, как ты мог меня оставить, бросить одного, ты ведь сказал, что будешь рядом!.. Плечи сотрясаются безмолвными рыданиями. И ведь все ради его целей и амбиций. Так глупо! Говорят, каждые семь секунд один человек в мире сходит с ума. Наконец-то наступила и моя седьмая секунда... Прощай, Меллс. "..были найдены два тела в сгоревшем грузовике. Опознание показало, что человек в кузове - это недавно похищенная телеведущая Такада Киёми, а за рулем находился ее похититель - известный ныне преступник, убийца по имени Михаэль Кель. Как предполагает следствие, причиной смерти стал сердечный приступ..."