Палач пришел

Анна тоскливо попыталась оправить передник. Впрочем, теперь уж лишь то, что от него осталось: она даже не заметила, когда и где успела раздербанить его почти в клочья. Пробежка через лес к берегу реки Лис давала о себе знать не только в одежде: ныли усталые ступни, побаливал синяк на запястье. Сын у тюремщика, конечно, дурак, легко было его и охмурить, и заставить делать все, что надо, но... Но и хватал он свою потенциальную любовницу со всей дури. Анна фыркнула, едва представив, что могла бы лечь под этого жирного идиота. Домик когда-то был охотничьим. Он находился на самом краю владений одного из местных богатых сеньоров, и сюда редко захаживали даже егеря. Зато ребенком Анна успела излазить почти все окрестности до последнего дюйма. Именно поэтому она еще в монастыре нарисовала карту и обозначила на ней этот домик – место встречи cо священником-сообщником в случае непредвиденной ситуации. Сколько ей оставалось ждать? Неделю, две? Или пару дней? Надо же еще найти хоть что-то поесть... Резкий стук в дверь заставил ее подскочить на стуле. Так скоро? Анна не могла поверить. Осторожно она подошла к двери. Стук повторился. Анна замерла: стук был очень далек от условного сигнала. Дверь толкнули. Раз, другой. Анна медленно отступила вглубь комнаты. Резкий удар – и дверь слетела с петель. Перед ней стоял высокий бородатый человек в темном костюме. Прищурившись, он оглядел комнату и остановил взгляд на Анне. – Ты Анна де Бейль? Анна не могла даже кивнуть от шока. – Вот и отлично. А я – Жорж Дюрэ, брат отца Жана Дюрэ. Анна на мгновение перевела дух: это ЕГО брат, значит, все хорошо. Жорж присел на табурет и впился глазами в собеседницу. – Жана приговорили к каторге и клеймению, – голос звучал глухо. – Я клеймил его. – Что? – собственный голос показался Анне тонким и неслышным. – Я палач города Лилля. Поэтому я клеймил преступника. – Жорж говорил так спокойно, будто объяснял урок нерадивому школьнику. – Вот только его сообщница сбежала. – В глазах палача зажегся холодный огонек. – Кажется, я ее нашел. Анна дернулась в сторону, свалила стул и сама полетела на пол. Бессознательная попытка сбежать провалилась, даже не начавшись. Жорж встал. – Я не сдам тебя властям, не бойся, – хрипло проговорил он. Наклонился, взял ее за руку выше локтя, поднял и усадил на кровать. Анне было даже не любопытно, что удумал этот страшный человек, но он явно не стал бы заботится о любовнице брата. Между палачом и краем кровати оставался промежуток как раз для того, чтобы такая худышка, как Анна, проскользнула и... "И" не получилось: едва она рванула к двери, как ее схватила все та же крепкая рука, толкнула обратно, а при попытке снова выскочить в челюсть влетел тяжелый кулак. Анна очнулась, лежа ничком на полу. Во рту привкус крови – кажется, одного зуба нет. Пошевелилась: руки вывернуты назад, связаны. Кое-как попробовала подняться на свободных ногах, за что схлопотала тычок под ребра. – Это хорошо, что ты очнулась, – на этих словах сознание Анны запоздало возмутилось "тыканьем", а палач продолжил: – Бессознательную тебя клеймить смысла нет. Ну, только боль почувствуешь. – Не надо меня клеймить! – в ужасе проговорила Анна. – Я... я... Я же ни при чем! Он же сам предложил! И сам сделал все! – Жан все сделал ради тебя. Если бы тебя не было, он бы и сейчас вел службу... Да, как раз сейчас время для вечерней службы... А помнишь, как он читал проповеди? Еще бы она не помнила! Это на его службах ее пронзительный взгляд светло-голубых глаз имел дерзость впиваться в лицо молодого священника... – А больше не будет. – Речь палача резко оборвалась. Он развернулся, сидя на невысоком табурете. Взору Анны открылся разожженный очаг, из которого торчал длинный металлический шест. Жорж через тряпку взялся за него, приподнял, демонстрируя инструмент: литое клеймо в форме флер-де-лиса. Анна ползком отстранилась, не отрывая взгляда от раскаленного красного металла. – Да не суетись ты, оно еще не нагрелось. Хочешь, я тебе воды принесу? – Я правда не виновата... Я же не хотела... Я не знала, что так... – Ты не хотела его совратить? Расскажи это кому угодно, но не мне. Такие, как ты, только и созданы для совращения. И тебе не место в монастыре, тебе место под любым забором... – Палач склонился над ней, рассматривая внимательно свою жертву. Провел рукой по лицу, шее, вороту рубашки. Анна зажмурилась. Пусть уж изнасилует, но только не это... Палач вздохнул. Красавица была ему глубоко противна. Будь она хоть самой Венерой, глухая ненависть и обида за брата и тогда не дали бы чувствам волю. Он достал из огня клеймо. – Ты только не дергайся, – предупредил он. – Я не заткну тебе рот – брату же не затыкал. – Не надо! – Анна рвалась и металась, а палач резко прижал ее одной рукой к полу, сел верхом и рванул платье с левого плеча. – Не дергайся, некрасиво получится, – едва она на мгновение замерла, как в кожу впилось горячее железо. Он держал его пару секунд, прожигая мясо почти до самой кости. Запах жареного доводил до тошноты, боль пришла на мгновение и тут же ушла – все правильно, сказал бы палач, если б она поделилась с ним ощущениями. То, что могло чувствовать, уже умерло, сгорело. Анна лежала ничком, упершись лбом в пол, ее плечи сотрясали рыдания. – Вот и хорошо, – палач провел пальцем по красному краю ожога. Жертва дернулась, Жорж усмехнулся. – А ты как хотела? Обожженный край не кровоточил. Черный угольный рисунок лилии медленно подсыхал. – Я бы предложил тебе одну травку, но, извини, спешу. Анна слышала, как он собрал инструмент, почувствовала, как разрезал веревку на руках, и ушел.