Ещё поживём

Ночь дышала в лицо прохладным ветерком. Деревянное крыльцо еле слышно поскрипывало под лёгкими шагами в тишине. Звёзды на тёмно-синем небе напоминали сахарную пудру. Вон Большая Медведица. Огромная Полярная звезда чуть ли не ослепляет. Так непривычно ярко... Кажется, весь Млечный Путь видно. Раньше никто не мог вот так стоять и любоваться бесконечным ночным небом. Теперь, когда зарево города за лесом погасло, видно каждую звёздочку. Серебристая мерцающая пыль. Хоть какой-то плюс от того, что электричества больше нет. Тётя Глаша, постояв на крыльце ещё немного, поплотнее закуталась в шаль и вернулась в дом. Запах деревенской затхлости. По тёмным стенам плясали отсветы пламени одинокой свечи. Никто не спал. Не хотели тратить драгоценные минуты, которые, возможно, станут последними. Алиса, поджав губы и сцепив пальцы в замок, неподвижно смотрела на огонь, который отражался в её глазах. Ей чудом удалось спастись, когда на город сбрасывали бомбы. С чего началась эта война? Теперь трудно вспомнить. Сначала были митинги, шествия, активная пропаганда. Потом - боевые действия. Перестрелки, взрывы. Переполненные больницы. Опустевшие изуродованные улицы. Зачем началась война? Борьба за мировое господство, устранение конкурентов? Теперь, когда уничтожены почти все государства, уже не так важно. Города превратились в облитые кровью бетонные скелеты. А те, что остались, в предсмертных судорогах производят новое оружие. Дед Костя, хмуря чёрные брови, пытался разделить кусок ржаного хлеба на шесть ровных частей. Он сосредоточенно водил ножом по горбушке, прикидывая, и что-то бормотал себе под нос. Когда через деревню шли солдаты, Константин Степанович успел спрятаться у Глафиры Николаевны. У неё в подвале была потайная дверь. Только поэтому они и спаслись, просидев в холодном тесном помещении больше суток и не зная, ушли военные или нет. А односельчане? У солдат был приказ зачистить деревню. С исполнением они справились на пять с минусом. Не догадались заглянуть за стеллажи и внимательнее приглядеться к стене. Каким-то образом дед выбрал нужный дом. Счастливая случайность. Иначе уцелеть мог всего один человек. Гриша, накрытый рваным клетчатым пледом, лежал с прикрытыми глазами на старом, пахнущем кошками диване. Встать с него он не мог при всём желании. Разве только подкатиться к краю и шлёпнуться на грязный деревянный пол. Без ног не очень удобно ходить. Его тётя Глаша нашла, когда бегала в соседнее село в надежде раздобыть что-нибудь ценное. Ничего, кроме покосившихся деревянных домиков, исчерченных пулями стен. И трупов. Как будто все жители разом улеглись спать. В высохших лужах собственной крови. Женщине посчастливилось поднять с земли яблоко. А потом, на обратном пути, - Гришу. Молодого солдата, которому оторвало ноги взрывом гранаты. Глафира могла бы пройти мимо, бросив его умирать, но она зачем-то взвалила его на плечи и потащила в своё убежище, рискуя быть обнаруженной кем угодно. Если кто-то ещё, конечно, остался. Обезболивающего в избушке тёти Глаши было катастрофически мало. Последняя пачка аспирина - маловато для такой царапины. Дед не растерялся и предложил свой способ. В подвале он намётанным глазом обнаружил целый город из бутылок водки. Соседи часто собирались у Глафиры на посиделки. - Это лучшее лекарство, да! - хриплым, прокуренным голосом заверял Костантин, шмыгая красным распухшим носом. - Ты, Гриха, это, не бойся. Не пропадём, да! - Не пропадём, - пьяно улыбаясь, сверкал зелёными глазами солдат. Он прекрасно понимал, что долго не протянет. Если на жалкие ошмётки страны действительно полетят атомные бомбы, долго не протянет никто. Катя и Вова с трудом уместились на одном стуле и пытались вслух читать книгу в слабом дрожащем свете. Солдаты отлично постарались, громя дома в поисках жителей. Из всей мебели уцелел только диван, два стула, табурет, на котором сидел дед Костя, и большой стол. - Мой голос для тебя и ласковый и томный Тревожит позднее молчанье ночи темной, - важно декламировала Екатерина. Книга оказалась сборником стихов Пушкина. Когда-то в молодости Глафира Николаевна ими зачитывалась. - Близ ложа моего печальная свеча Горит; мои стихи, сливаясь и журча, Текут, ручьи любви, текут, полны тобою, - в тон ей продолжал Вова. - Надо же, свеча. - Свеча, да! - не слушая, машинально повторил дед, тщательно измерявший отломленный кусок хлеба. Катю уже зачислили в институт. С осени она должна была начать учиться. Но у войны на этот счёт были свои соображения. Катя ехала к бабушке в деревню, когда на её город посыпался смертельный дождь. До бабушки девушка не доехала. Поезд взорвали. Снова счастливая случайность. Катин вагон был последним, он пострадал меньше всех. От первого осталась искорёженная лепёшка. Потерявшую сознание девушку, которая сильно приложилась головой, обнаружил студент, подрабатывавший проводником. Он искал выживших. И нашёл. Одну. Никем не замеченные, Катя и Вова лесом добрались до ближайшей деревни. Счастливая случайность - один из мёртвых домов просто притворялся. Там прятались четверо везучих. Теперь уже шестеро. Глафира Николаевна, пройдя через всю комнату, присела на краешек рядом с Гришкой. В нос ударил сильный запах спирта, смешанный с неизменным кошачьим. Диван давно пора было выкинуть. Только с покупкой нового сейчас возникнут небольшие проблемы. Магазинов-то нет. И продавцов тоже. И товар уже превратился в щепки и пепел. Неэкономно. - Во тьме твои глаза блистают предо мною, Мне улыбаются, и звуки слышу я: Мой друг, мой нежный друг... люблю... твоя... твоя!.. - с придыханием закончила чтение Катя. Дед одобрительно крякнул. Гриша пошевелился в полусне и что-то пробормотал. Алиса всё так же молчала, видя в пламени что-то своё. - Что-то тесно, - прокомментировал Вова. - Садись лучше ко мне на колени. Катя фыркнула. - Ага, разбежа-ался, - протянула она, выворачивая шею и игриво подмигивая парню. Привлекательного в ней было мало. Большой греческий нос. Слишком узкие глаза. Жёсткие чёрные волосы. Теперь ещё и кривой шрам на лбу, рассекающий бровь надвое. Он тоже был далёк от идеала. Высокий, тощий, даже костлявый. Вове Катя казалась богиней. Он ей - Тем Самым. Полумрак, янтарное пламя, прохладный летний ночной ветерок из разбитого окна, далёкий голос ночной птицы только усиливали впечатление. - Да брось, Катя, - захрипел вдруг Гриша и страшно закашлялся. - Молчи, молчи! Простудился, что ли? - испуганно затараторила тётя Глаша, опуская свою большую мягкую ладонь на лоб солдата. Каминная решётка зимним морозным вечером была холоднее. Женщине показалось, что её пальцы покраснели. - Шо с ним? - насторожился дед. Он очень проникся к жизнерадостному и упрямому калеке. - Да нормально всё, - махнула рукой Глафира. Ей хватило ума не говорить правду. - Гриха? - нахмурился дед. - Путём всё, - сипло откликнулся солдат. - Дед, ты бы ещё до утра хлеб делил. Жрать хотим! - Ить ты! - рявкнул успокоившийся Константин. - Правда, давай уже ужинать, хрен старый! - встрепенулась тётя Глаша. - Ить ты, курица! - прикрикнул дед, протягивая ей ломоть. Эти постоянные перепалки напоминали, что жизнь ещё не закончилась. На всей планете, может быть, и да. Но не в этой избушке, которая за неделю превратилась в целый мир. - Я хочу уйти, - вдруг тихо подала голос Алиса. Хрупкая, болезненная девочка, покачнувшись, поднялась со стула. В своей грязной толстовке с капюшоном, из-под которого торчали сухие светлые волосы, она напоминала Красную Шапочку. Маленькую и очень уставшую. Которая так и не нашла свою бабушку. - Куды! Сидеть! - залопотал дед. Хотел сказать грозно, а получилось слишком уж жалко. Кулак врезался в заскрипевший стол, как куль с мукой. - Там наверняка что-нибудь осталось, - поджав губы, упорно сказала девочка. - Кто-нибудь... остался. Она всё ещё надеялась на чудо. Дети сохраняют веру даже тогда, когда это невозможно. - Погоди, Лисёнок, завтра пойдёшь, когда светло будет, - поднялась с дивана тётя Глаша, ласково улыбаясь и протягивая руки. - Сейчас уже спать пора. Утро вечера мудренее! Алиса, сжав губы в ниточку и нахмурив белесые брови, молчала. Но никуда не шла. Она застыла около стола, переводя напряженный взгляд с пухлого лица Глафиры Николаевны в самый тёмный угол избы. Гриша надрывно закашлялся, завозившись на диване. Действие обезболивающего неумолимо ослабевало. - Слушай сюда. - Он через силу приподнялся на локтях и вцепился в сжавшуюся девочку тёмно-карими горящими глазами. - Ничего больше не осталось. Есть дом, есть мы шестеро - и больше никого. В комнате стало тихо. Только хрип в лёгких Григория. Тяжелое дыхание деда. Едва слышный треск рассыхающихся половиц. Слабый крик птицы из леса. Алиса прикусила губу, упрямо сдвинув брови. - А вдруг... - начала она. - Нет никаких "вдруг". - Солдат чеканил каждое тяжёлое, железное слово. - Мы теперь твоя семья. Я тебе отец. Глафира Ни...кха-кхх... Николаевна - мать. Катя - сестра. А вон дед сидит. - Сильно сказал, чёрт леший! - в полной тишине прошептал дед, потирая дрожащим кулаком усталые глаза. Слабый вздох Алисы повис в воздухе. Она боролась с подступающими слезами. Сложно поверить в то, что нет ни большой светлой квартиры, ни веселого семейного чаепития по выходным, ни любимой кошки Дуськи. Случился конец света. Сначала были сирены, а потом - взрыв, темнота и осколки. Ничего, кроме трупов, черного дыма и смертельно раненых зданий. И маленькой девочки в красной толстовке, которая не дошла до дома после школы. Дом её не дождался. Много километров пришлось прошагать в пустом сером одиночестве, стирая ноги кроссовками, но не останавливаясь. Красная Шапочка заблудилась в бетонном лесу. Она не знала, куда шла. Алиса искала что-то. И нашла маленький домик, в котором прятались живые люди. Кто-то в теремочке живёт? Счастливая случайность. - Тебе больше некуда идти, Алиса. Нам всем некуда идти, - нарушила тяжелую тишину Катя. - Потому что мы уже пришли. Сюда. - Садись, в ногах нет правды, - мягко увещевала тётя Глаша. - Ить ты, коза! Сядь! - заговорил дед, смешно грозя пальцем. Алиса, снова прикусив губу, поколебалась и вернулась за стол. - В конце концов, могло быть и хуже, - оптимистично заметил Вова. - Гриш, а почему ты меня не назвал? - Я забыл... Как муж сестры называется! - усмехаясь, пояснил Григорий. Его лицо сильно побледнело. Даже в колеблющихся отсветах была заметна разница. Пальцы крепко сжали плед. Эффект лекарства стремительно ослабевал. Катя, покраснев, захихикала. Дед, который начал было жевать свою порцию хлеба, неожиданно громко загоготал. - Зять это называется, - смеясь, сказала тётя Глаша. - Ну, Катюша, что скажешь? Девушка, широко улыбаясь, от чего её нос показался ещё больше, хотела было в шутку возмутиться. Но вместо этого она вдруг снова обернулась к парню. В голове пронеслась шальная, пьяная мысль. - А кто знает, сколько нам осталось? - звенящим голосом спросила она. - Вовка, чего нам с тобой тянуть? Завтра утром свадьба! - Вот именно, чего тянуть! - моментально оживился бывший студент. Он с каким-то вызовом глянул в лица обитателям дома. - Глаша, ты будешь нас венчать! - объявила Катя и засмеялась. Она вся пылала румянцем. Глаза ярко загорелись. Не мёртвым огнём, как звёзды на небе. Живым. - Гриша, будешь другом жениха? - в тон ей спросил Вова, блеснув белыми зубами. - Буду! - бодро отозвался солдат, для убедительности стукнув кулаком по пыльному дивану. - А ты будешь подругой невесты, если до утра не уйдёшь! - подмигнула Катя Алисе. Цунами полусумасшедшего настроения захлестнула всю избу, окатив с ног до головы и девочку. - У меня для тебя и подарок есть! - звонко воскликнула она, подскакивая со стула и срывая с шеи серебряную цепочку. - Не передумаешь до утра - отдам! Эту цепочку Алисе когда-то подарила мама. Но какой смысл беречь память теперь? У сестры свадьба. Ей нужно вручить подарок. Цепочка как раз кстати. Жизнь не закончилась. Жизнь. Не. Закончилась! - Вот одно! - тётя Глаша с готовностью стащила с пальца своё обручальное кольцо. Ей как будто стало легче. - Ну, шут с вами, черти лешие! - прокряхтел дед, снимая своё, уже вросшее в кожу. - Совет да любовь молодым, чур на свою же свадьбу не опаздывать! - прохрипел Гриша, скалясь в попытке улыбнуться. - Катька, а давай-ка брачную ночь прямо сейчас устроим? - смотря прямо новоиспеченной невесте в глаза, предложил Вова. - А давай! - отчаянно махнув рукой, решила девушка и снова заливисто захохотала. Молодая кровь жгла щёки. Они уже не видели никого, кроме друг друга. Вова подхватил Катю на руки и понёс в соседнюю комнату. Пусть конец света. Пусть мира больше нет. А мы живы. А мы ещё поборемся! Дед затопал ногами, засвистел и заулюлюкал. Тётя Глаша загадочно и понимающе улыбнулась. Алиса, смутившись, снова уставилась на пламя. Гриша, собрав последние силы, крикнул вслед: - Не облажайся! - А хлеб не доели, - нашумевшись, заметил Константин. - Не трогай, старый! Завтра съедят, - пригрозила тётя Глаша. - Ить ты! - каркнул дед, выпучив глаза. Откуда-то появилась уверенность в завтрашнем дне. Безумная, но твёрдая уверенность. Когда неизлечимо больному кажется, что он идёт на поправку. Истерический смех приговорённого к расстрелу. - Надо бы нам спать ложиться, ребятишки, - подумав, решила Глафира Николаевна. - Давай-ка, Алиска, я тебя вот сюда, на пол положу. Сегодня нам в ту комнату лучше не соваться. Дед захихикал, доедая свой кусочек хлеба. - Ты, старый, иди вон в тот угол! - распорядилась тётя Глаша. - Гришка, ничего не хочешь? - Неа, - с трудом ответил солдат, чувствуя, как по отсутствующим ногам ржавыми зубьями прошлась пила. - Сама-то куда ляжешь? - Да сейчас придумаю, - пожала плечами женщина. - Деда подвину, пожалуй. Из-под груды уцелевшего тряпья послышался голос Алисы. - А это правда, что... Ядерные бомбы? Тётя Глаша хотела было ответить, но её перебил Григорий. - Правда, - мрачно ответил он. - Но я надеюсь, что они все уже друг друга переубивали. Спи! - Спокойной ночи! - понизила голос Глафира Николаевна, подошла к столу и задула свечу. Темнота пантерой запрыгнула через окно и в мгновение ока накрыла всё в доме. Завозился и закашлял дед. Тяжело вздохнула Алиса. Гриша крепче вцепился в плед и задержал дыхание. Не застонать бы. Тётя Глаша не спешила ложиться. Спать не хотелось совершенно. За стенкой слышался глупый весёлый шёпот и приглушённое хихиканье. Шорох простыней. Женщина не сдержала улыбки. Рано ещё умирать. Завтра у нас будет праздник. Вы - не знаю. А мы ещё поживём. Осторожно шагая, она выбралась на крыльцо. Стало ощутимо прохладнее. Птицы замолчали, и над деревней и лесом повисла глухая ночная тишина. Пока что в Доме безопасно. Никого поблизости. Никаких больше солдат. Когда продукты начнут кончаться, можно будет прогуляться по окрестностям. Точно что-нибудь найдётся. Скорее всего, вылазка будет безопасной. Никто ведь до сих пор не объявился. А потом... А что будет потом, будет потом. А пока что есть дом и его шестеро обитателей, которые ЖИВУТ. Тётя Глаша подняла лицо вверх, к звёздам. Мерцающим огонькам было всё равно. Глафира долго стояла, не шевелясь и вглядываясь в тёмно-синюю краску. Ноги начали мёрзнуть. В лесу, кажется, кто-то с шумом пробежал через кусты. Никаких самолётов. Никаких ракет. Ни малейшего намёка на бомбы. Бесконечное ночное звёздное небо. Во всяком случае, пока. - Надеюсь увидеть вас всех завтра в том же составе, - с тихой улыбкой проговорила тётя Глаша, оглянувшись на чернеющий дверной проём. Лучше не обращать внимания на болезненную худобу маленькой Алисы. На дрожь рук деда. На хрипы в лёгких Гриши и на его зелёное лицо. Делать вид, что не замечаешь Смерть, замершую в самом тёмном углу комнаты и выжидающе поглядывающую на диван. Умрёт кто-то один - связь нарушится. Уцелевшему крохотному мирку на убитой планете тоже придёт конец. И останется только Вселенная. Поёжившись, тётя Глаша пошла обратно в избу. Как вы - не знаю. А мы ещё поборемся. Ещё поживём.